Том 9. Лорд Бискертон и другие
Шрифт:
Нечто, отдаленно напоминающее довольную улыбку, проскользнуло по лицу капитана.
— Надо бы написать, — сказал он. — Чтобы ребятам приятное сделать. Официант, чернила и бумагу!
— У меня автоматическая ручка, — хрипло сказал мистер Хоук. — И бумага вот есть.
Он лихорадочно накорябал что-то на бумаге. Капитан Келли изучил документ, видимо, счел его удовлетворительным и аккуратно спрятал в карман.
— Я буду в клубе до вечера, — сказал он подымаясь. — Только забегу в Сомерсет-хаус поставить печать.
Неспешным
Потом, взяв огромную сигару, предался размышлениям. От солнечного света, совсем недавно заливавшего мир, не осталось и следа. Наступило полное затмение.
Когда Дж. Б. Хоук достиг в курении того пункта, когда полагается в первый раз стряхнуть пепел, его уединение было вновь нарушено. У столика возник молодой человек, который завтракал с Берри Конвеем. Он со значением смотрел в глаза мистера Хоука.
Это мистеру Хоуку не понравилось.
В этот момент мистер Хоук был не в лучшей форме. Нервная система дала сбой. В таком состоянии вздрагивают от малейшего шума и читают в глазах незнакомцев, на которых при других обстоятельствах не обратили бы никакого внимания, мрачную угрозу. Встретившись взглядом с Бисквитом, он внезапно вспомнил, что этот молодой человек, по словам Конвея, проявил интерес к шахте «Мечта Сбывается».
— А? — растерянно спросил мистер Хоук. Его уже начало раздражать молчание молодого человека. — Что?
— Хоук, — внушительно сказал тот низким голосом. — Я знаю твой секрет!
ГЛАВА XI
Распростертый на софе в роскошных апартаментах второго этажа Гросвенор-хаус, Т. Патерсон Фрисби смотрел в потолок. Потолок почему-то пожелтел. Стены тоже были желтыми; а всего несколько минут назад, когда больной решил облегчить страдания, походив по комнате, он заметил, что и небо имеет желтоватый оттенок. Факт налицо: в организме мистера Фрисби происходило нечто необычное. Накануне он опять поел жареной утки.
Однажды некий благочестивый человек, которого неотступно искушал безмерный аппетит, посреди великого поста решил съесть свиную отбивную. Едва он успел проглотить кусок, как раздался гром небесный и небеса расколола молния. Он побледнел и отодвинул тарелку. Но страх не мог побороть раздражения.
«Сколько шума из-за какой-то свиной котлеты», — сказал он.
Мистер Фрисби мог бы сказать то же самое, заменив свиную котлету жареной уткой. Мистеру Фрисби казалось, что наказание явно превосходит по масштабам преступление. Несколько минут удовольствия — и долгие часы кары.
То, что происходило внутри Т. Патерсона, до некоторой степени напоминало бурное собрание акционеров. Задавались ужасные вопросы. Повышались голоса. Иногда казалось, что вот-вот дойдет до рукоприкладства.
— Ух, — простонал мистер Фрисби при очередном спазме.
У него было одно утешение. Даже на безнадежно затянутом грозовыми тучами небе случаются просветы. В любой момент мог появиться секретарь с почтой, и мистер Фрисби предвкушал возможность излить на него немножко желчи. Если бы не жареная утка, Т. Патерсон был человеком незлым; но под ее воздействием его характер резко менялся, превращая мистера Фрисби в одного из тех нанимателей, которые считают секретаря козлом отпущения.
В таком вот неблагоприятном состоянии Берри и застал своего хозяина.
Берри и сам чувствовал себя не в своей тарелке. Приятное общество Бисквита заставило его продлить ленч долее обычного, и по возвращении в контору его ожидала очередь визитеров, жаждавших увидеться с мистером Фрисби. Берри пришлось взять их на себя, и это заняло немало времени. До условленного свидания с Энн в Чайном Домике Гайд-парка оставалась четверть часа. Входя в комнату мистера Фрисби, он нервно посмотрел на часы.
— Так, — начал мистер Фрисби, приподымаясь с одра. Он намеревался произнести довольно продолжительную речь. Он собирался заявить, что, телефонируя в контору по поводу корреспонденции, которая должна быть доставлена ему в Гросвенор-хаус после ленча, он имел в виду именно время после ленча, а не час перед ужином. Он хотел узнать у Берри, не заплутался ли он по дороге или, может быть, решил по дороге погонять горошину зубной щеткой. И предполагал резюмировать все сказанное напоминанием о том, что если Берри надеется получать жалованье за красивые глаза, то жестоко ошибается.
Мистер Фрисби, как мы знаем, мог быть в иные минуты весьма саркастичным.
Все это и много другое финансист непременно бы изложил, наверняка почувствовав значительное облегчение. Но не успел он произнести свое «так», как секретарь прервал его.
— Я к вам буквально на пять минут, — сказал он.
Если требуется доказательство первичности духа перед материей, то вот оно. Мистер Фрисби мгновенно забыл о своей болезни. На собрании акционеров внезапно установился мир. Т. Патерсон как ужаленный вскочил с места.
Некогда у мистера Фрисби служил секретарем молодой человек, который вызвал его негодование, когда однажды в сильном подпитии упал со стула и пытался записывать распоряжения, застряв головой в мусорной корзине. А ведь до того несчастного случая он являл собой пример секретарской кротости и смирения.
Но теперешний инцидент ни в какое сравнение не шел с проступком добросовестного служащего, которому посчастливилось упасть со стула.
— Прошу прощения, — пояснил Берри, — я обещал пойти кормить уток на Серпантине.