Том 9. Лорд Бискертон и другие
Шрифт:
— Противно сознавать, что я ее обманываю.
— Никак нельзя допустить, чтобы она об этом узнала. Тогда всему конец, старина, — с жаром сказал Бисквит. — На данном этапе это практически конец.
— Все равно рано или поздно она узнает.
— Поздно — пускай. И чем позже, тем лучше, тогда любовь пустит глубокие корни в ее сердце. Ты не знаешь женщин, как знаю их я, приятель. Я знаю их с головы до пят. Никогда не выкладывай подноготную девушке, пока не укрепишь позиции. Одно дело, когда девушка подумает, что вот, мол, новый знакомый пытается меня обдурить. Со временем все меняется.
— Пожалуй, что так, — оживился Берри.
— Абсолютно так. Как только мужчина доказал серьезность своих намерений, ему нечего бояться. Девушка может казаться со стороны наивной до святости, но, если она уверена в серьезности его намерений, он может крутить ею как захочет. Он может клясться. Бросаться в ноги и рвать на себе волосы. Обещать уйти в монастырь. И, поскольку она к нему уже привыкла, то не позволит ему удалиться от мира и уговорит остаться с ней. Но до поры до времени искушать судьбу нельзя. Полная секретность и молчание. Не смей и помышлять о каких-либо признаниях, пока не придет час.
— Я не буду.
Берри перевел дыхание.
— Спасибо, Бисквит, — прочувствованно сказал он. — Хорошо, что я спросил у тебя совета.
— Всегда обращайся за советом ко мне, — великодушно ответил Бисквит. — Всегда приходи ко мне со своими бедами и невзгодами. Мне нравится, когда мои юные друзья знают, что всегда могут опереться на дядю Годфри.
— Мне сильно полегчало.
— И мне не так плохо, — сказал Бисквит. — Признаюсь, нынче вечером был момент, когда мне стало не по себе от мысли, что я единственный жених, попавший в затруднительное положение. Но надо сказать, что Господь Бог на месте и присматривает за созданным им миром. Мне кажется, это дело надо отпраздновать, старина. Поедем завтра на ленч куда-нибудь в Сити! Я могу там появиться, не опасаясь Дайкса, Дайкса и Пинвида. Я заеду за тобой в контору около половины второго.
Лорд Ходдесдон провел этот знаменательный вечер за роскошным обедом в своем клубе. Он съел все, что доктор советовал ему избегать, и выпил бутылку вина, которое доктор называл ядом. Бывают случаи, которые следует отмечать с подобающей торжественностью, несмотря на все врачебные предписания. Один такой случай как раз и озарил жизнь лорда Ходдесдона. Он только что сдал Эджелинг-корт в аренду мистеру Фрисби на полтора месяца, и чек на шестьсот фунтов грел душу его лордства, который почти утратил веру в удачу.
В начале кампании лорд Ходдесдон опасался, что дело не выгорит. Увидев фотографии Эджелинга, Т. Патерсон Фрисби только что-то пробурчал себе под нос. Потом, овладев голосом, пожелал получить информацию, на кой черт сдался ему деревенский дом размером с отель «Карлтон». А когда перед глазами лорда Ходдесдона соблазнительно замаячили приближающиеся скачки, мистер Фрисби презрительно бросил, что если, дескать, его лордство
Правда, потом он смягчился и велел еще раз показать фотографии. Попросил время, чтобы подумать. И сегодня наконец сдался, оправдывая капитуляцию желанием устроить вечеринку для племянницы Энн. Эджелинг мог как раз вместить всех ее друзей-приятелей, сказал мистер Фрисби.
Лорд Ходдесдон не поверил в то, что мистер Фрисби руководствовался именно этим мотивом. Как человек наблюдательный, он обратил внимание на растущую симпатию между мистером Фрисби и леди Верой Мейс и вообразил, что именно сестра оказала определенное влияние на финансиста. А если так, думал лорд Ходдесдон, потягивая бенедиктин и покуривая сигару «корона-корона», то она все-таки молодец. Временами мысли о сестре вызывали у него приступы тошноты, но нынче вечером он не находил в ней ни единого изъяна.
Он решил пойти на Дэвис-стрит и выразить ей семейное благоволение. Человек справедливый, он считал, что сестер следует поощрять, когда они того заслуживают. Докурив сигару, он надел пальто и шляпу и отправился в путь.
В доме не было никого, кроме горничной. Лорд Ходдесдон удобно устроился в кресле и предался размышлениям о шестистах фунтах. Но тут же щелкнул замок и в комнату вошла леди Вера.
— Джордж! — воскликнула она, и в голосе ее прозвучало чувство облегчения. — Слава Богу, что ты здесь. Я собиралась звонить тебе в клуб, чтобы ты немедленно пришел.
Сестринская нежность тронула лорда Ходдесдона. Ему даже в голову не приходило, что леди Вера сообщит ему нечто неприятное. В мире, где раздают чеки на шестьсот фунтов, неприятности исключаются.
— Неужто, старушка? — благодушно спросил он. — Ну вот он, я. И у меня есть для тебя новости.
— Это у меня новости, — сказала леди Вера, опускаясь в кресло, как королева в театральной трагедии. — И самые пренеприятнейшие.
— Господи! — огорчился лорд Ходдесдон. У него возникло ощущение, что леди Вера испортит ему остаток вечера.
Леди Вера вскочила с места и встала, тяжело дыша, возле брата. Лорд Ходдесдон вжался в кресло. Временами сестра напоминала ему фазана с растопыренными крыльями. Лорд Ходдесдон ничего не имел против фазанов с растопыренными крыльями, но в свое время и на своем месте, и ему совсем не нравились любительские подражания этим благородным птицам в небольшой гостиной.
— Что такое? — раздраженно вопросил он. Леди Вера приступила к изложению.
— Джордж, я только что обедала с леди Корсторфайн.
— И что?
— У «Марио».
— Да?
— И что бы ты думал?
— Какого черта ты меня спрашиваешь?
— Там была Энн.
— А что тут такого?
— Она была не с нами. Она сидела на галерее.
— Да?
Леди Вера вперила в брата горящий взгляд и выбросила козырную карту:
— Она была с мужчиной!
Лорд Ходдесдон сделал последнюю жалкую попытку удержать ускользающий призрак счастья. Но он уже понял, что усилия его обречены.
— Что в том худого? — риторически вопросил он. — Ничего. Таковы все нынешние девицы.