Тонкая грань выбора
Шрифт:
Саня в недоумении покрутил головой, но друга не обнаружил.
– Он с Вирой ушел, – бросил парень.
– С кем?! – рявкнул Саня, резко дернув его за плечо.
Парень отшатнулся, испуганно вытаращил глаза и громко прокричал:
– Они в сквер пошли, с михайловскими махаться!
Саня развернулся и, не разбирая пути, грубо расталкивая танцующих, рванул к выходу. Спустя секунды он выскочил на парадное крыльцо и с рычанием, похожим на звериное, огромными прыжками понесся в сквер позади клуба.
Драка была в самом разгаре. Еще издалека он заметил знакомую голубую куртку в толпе дерущихся, их было человек тридцать. Генка сцепился с каким-то парнем, через мгновение уже валялся на земле, и двое принялись пинать его ногами. Не останавливаясь, Саня в прыжке врезал ногой одному из долбивших его друга, успел впечатать кулак в рожу второму, и в этот момент его остановил страшный удар по затылку обломком парковой скамейки. Ноги вдруг стали ватными, подкосились, и он рухнул на лежащего Генку, навалившись на него всем телом. Последнее, что он слышал перед тем, как надолго потерять сознание, был противный вой милицейских сирен.
Саня очнулся в городской больнице и узрел перед собой бледное, с перепуганными глазами лицо матери. В больничном халате на плечах, сидя на стуле, придвинутом вплотную к кровати, она нервно стискивала ручки лежащей у нее на коленях сетчатой авоськи с продуктами. Судя по яркому солнечному свету, разлитому по палате, было уже позднее утро.
– Саша, ты как себя чувствуешь? – дрожащим от сдерживаемых слез голосом спросила мама.
Саня прислушался к своим ощущениям, пошевелил руками, ногами, приподнял голову и слегка качнул ею, ощупал огромную шишку на затылке. Кроме ноющей тупой боли в районе припухлости, его ничего не беспокоило.
– Нормально. А как я сюда попал?
– Господи! – ужаснулась мама. – Ты ничего не помнишь?
– Чего ничего?! Всё я помню. Как Генка?
– Дома он. А тебя сюда на скорой привезли. Ты без сознания был.
– А почему я только утром очнулся?
– Да спал ты. Тебя в чувство привели, потом укол сделали, чтобы спал.
– Вот этого я не помню.
– Голова не болит, не кружится? Может, тошнит?
– Не кружится и не тошнит. Что за палата такая козырная?
Мама повела взглядом вокруг. Одноместная палата с новой мебелью действительно походила на гостиничный номер. Не хватало только обоев на стенах и телевизора.
– Это Пётр Александрович договорился, – почему-то шепотом поведала мама. – Вас с Генкой обоих сюда привезли. Потом отец его домой забрал, а тебя оставили и в эту палату для начальства положили. Он и сейчас здесь, с главврачихой общается.
Дверь в палату осторожно приоткрылась, мелькнуло лицо Генкиного отца, затем она распахнулась шире, и Пётр Александрович вошел в сопровождении женщины в белом халате.
– Доброе утро, дебошир, – весело приветствовала его доктор. – Как себя чувствуешь?
– Великолепно! Не тошнит, не кружится, не болит.
Она присела на край кровати, взяла Саню за руку, пощупала пульс. Затем проверила зрачки, заглянула в рот и встала.
– Ну что ж, повезло тебе, парень. Крепкая голова. Ну а шишка пройдет.
– Так я здоров? Могу уходить?
– Быстрый какой, – усмехнулась врач. – До завтра полежишь, понаблюдаем тебя, мало ли что…
Когда она ушла, Пётр Александрович подошел к Сашкиной маме и положил ей руку на плечо.
– Надежда Яковлевна, вы не переживайте. Я прослежу, чтобы Санька хорошо лечили.
– Спасибо вам. Ладно, побегу на работу. Ты тут лежи, не вставай.
Она поставила принесенные продукты на тумбочку у окна, поцеловала сына в щеку и покинула палату.
– Хочешь чего-нибудь? – спросил Пётр Александрович, когда дверь закрылась.
– В туалет, – буркнул Саня. – Вы извините, что так получилось.
– Да ты-то вообще ни при чем. Мне мой балбес всё подробно рассказал. Можно сказать, что ты его отбил. Неизвестно, как бы всё закончилось, если бы ты свою башку не подставил. Только запомни: вас там не было!
– Так всё равно менты узнают.
– Это не твоя печаль. Я всё решу. Вас там не было. Запомнил?!
Саня молча кивнул, подумал и пробурчал:
– Виру прибью, когда выйду отсюда. Это он Генку втравил.
– Думаю, не получится. Твой Вира кому-то отвертку в живот воткнул. Сядет однозначно, а если тот парень умрет, то сядет очень надолго. Хотя, я думаю, ему и так прилично светит. Мне уже пора, отдыхай. Завтра утром я за тобой заеду.
Оставшись в одиночестве, Саня аккуратно встал с кровати и подошел к окну. Стоял чудесный солнечный день. Палата располагалась на первом этаже, и под ее окнами на больничном дворе суетились голуби и воробьи. Огромный бурый кот прыгнул с крыльца, спугнул птиц; шумно вспорхнув, они немного покружили в воздухе и вновь опустились на траву.
Несмотря на легкую слабость, настроение у Сани было воздушным и просто прекрасным. Он с удовольствием припомнил вчерашнее приключение, сладко потянулся, затем облачился в больничную пижаму, лежавшую на стуле рядом с кроватью, и отправился искать туалет.
– Матвеев, подъем!
Санины ресницы дрогнули, глаза чуть-чуть приоткрылись, пропуская свет в узкую щелочку между веками. Он приоткрыл один глаз, протер его кулаком, открыл другой и недоуменно уставился на стоящую перед ним докторшу.
– Как самочувствие?
– Отлично.
Он заметил сложенную на стуле одежду и понял, что его выписывают.
– Одевайся, там тебя уже ждут.
Саня задержался на больничном крыльце, пережидая ливень – один из тех майских дождей, которые неожиданно срываются с неба бешеным потоком. Сверкнуло, громыхнул гром, и тут же из-за края тучи вынырнуло солнышко, словно оттолкнув в сторону черную массу. Как бы нехотя туча тронулась и плавно потянулась к горизонту, увлекая за собой косые струи. Дождь, как обычно бывает весной, прекратился так же внезапно, как и обрушился на землю, после чего Саня, старательно обходя широкие лужи, двинул к ожидавшей его машине. Со стороны пассажирского сиденья ему навстречу, кряхтя и морщась, выбрался Генка. Растянув в улыбке припухшие губы, друг широко расставил руки и прошамкал: