Тонкая стена
Шрифт:
— У меня ничего… — услышал я свой собственный голос и заметил на себе заинтересованный взгляд Любавы.
— Любава! — разочарованно глядя на меня, протянул Зигфрид. — У тебя что?
— Седьмой пуск, похоже, был у Городища совсем недавно. Причем оттуда привезли очень много трупов и тел с ранениями. Говорят, что одна из «огненных труб» взорвалась во время стрельб и покалечила массу народа. Раньше такого не было.
У меня опять забилось сердце. Значит, этот запах…Они пробуют приготовить «огненный порошок» сами… Что ж, тем лучше, я видел это вещество в деле и мысленно выразил свои соболезнования Анфисе.
— Так, понятно. Шамтору — выговор за бесцельную трату времени. У нас его мало и мы не можем маяться дурью как делаете это вы молодой человек! — Зигфрид повысил голос и я понял как этот рыцарь вел в бой свой полк. Под руку разозленному Зигфриду Брауншвейгскому лучше было не попадаться.
— Да ладно тебе, Зиги — внезапно вступилсяМойша сильно меня удиви, — чего на парня то набросился аки волк голодный? Молодой, он ищо!
— Молодой, — проворчал Зигфрид успокаиваясь, — молодой да ранний… Короче, завтра все отправляемся в Городище. Надо понять, что же там все-таки происходило! А теперь — спать!
Глава 13
Гиблое место
Когда я вышел к завтраку, первое, что я услышал — это обращенные к кому-то слова Зигфрида.
— И ты называешь это «близко»? День пути?
Кто-то невидимый возразил командиру.
— Да по нашим меркам — это рукой подать. Поедем на санях, пригреетесь, поспите в дороге.
— Может, ты мне еще предложишь вашей русской медовухи с собой взять для лучшего самочувствия?
— А что, ваша светлость, не помешает. Ежели запуржит — хотите — за санями бегите для согреву, хотите медовушкой ее попользуйте.
Тут Зигфрид увидел меня.
— Нет, ну ты слышал, что он говорит? Мне, боевому рыцарю, предлагать валяться на саночках, словно бревну какому! А если враг устроит засаду?
Тут я наконец разглядел и его собеседника. Это был дюжий крестьянин в распахнутом на груди тулупе, телосложением не уступавший нашему Зигфриду.
— А ты кто? — поинтересовался я.
— Я — Ванька Киряй. Вольный землепашец. Меня попросили вас в Городище доставить. Не извольте беспокоиться, уважаемые, все уже оплачено.
— А кто платил? — вновь встрепенулся Зигфрид. — Платил тебе кто?
— А черт его знает. — небрежно бросил Ванька. У Зигфрида вытянулось лицо. — Не, не, вы не извольте беспокоиться. Я при Муромской Академии Магии состою. Просто сегодня день выходной и посыльный мне мешочек с деньгами затемно завез и поручение на словах передал.
— Так, черт подери, что тебе поручили? — уже начинал беситься Зигфрид.
— Поручено мне доставить вас к Городищу в целостности, сохранности и душевном благолепии. Я для ентого благолепия тоже вам жбанчик домашней медовухи прихватил. А коней, уважаемый, вы бы здесь оставили. По такой погоде поломать им ноги вы всегда усеете. Первопуток ледком прихватило — сухожилия запросто порежете.
— Так, — я наконец-то стал соображать нормально. — Зигфрид, он прав насчет груженых коней. Но и безлошадными нам оставаться тоже никак нельзя. Слышь, Ваня, а если наши скакуны на привязях за санями или телегами пойдут?
— Ну, эдак мы к ночи второго дня приедем.
— Тебе насчет скорости нашего путешествия какие-нибудь указания были?
— Да нет. Ваше
Зигфрид вроде бы принял решение.
— Короче, Ваня, выходим с распряженными лошадями на привязях. Седла на отдельных санях поедут. Телега, кстати, по такой дороге пройдет?
— А вы еще и телегу в обоз поставить хотите?
Из сеней выдвинулся доселе неприметный Мойша.
— Не хотим, а должны, родимый. Без нее нам никуда.
— А телегу-то покажешь? А то, как бы нам ее на зимние полозья не пришлось переставлять…
— Пошли. — бросил Мойша и оба удалились на улицу.
Зигфрид проводил их взглядом и сказал:
— Короче, практикант, час всем на сборы. Иди, буди женщин.
— А чего я?
— А кто? Я, что ли? Учись. Представь себе, что они не женщины, а типа, бойцы. И давай, устраивай побудку.
Первым «типа бойцом», которому я решил устроить побудку, была Хельга. Я тихонько постучал в ее дверь. Мне никто не ответил. Я осторожно толкнул дверь и вошел. В комнате было тепло и уютно. Хельга спала на животе, по-детски уткнувшись головой в подушку. Одеяло прикрывало ей только спину и ее роскошный зад предстал перед моим взором во всем своем великолепии.
Я открыл рот, чтобы гаркнуть: «Подьем!», как вдруг Хельга зашевелилась и повернув голову ко мне, открыла один глаз и приложила палец к губам. Я озадаченно остался стоять с открытым ртом, чувствуя, как мой маленький дружок в штанах начал решительно предавать всю мою боевую решимость выполнить распоряжение командора.
Окончательно скинув одеяло, Хельга изогнулась и легла на спину поманив меня к себе движением все того же длинного пальчика и взглядом показала на дверь. Я так понял, что ее надлежало закрыть. Совершенно утратив бдительность, я повиновался указанию красавицы. Тут Хельга потянулась и с кошачьей грацией перевернулась на бок. Она глядела на меня, томно подперев щеку ладонью, а второй рукой поправляя чуть примятую со сна грудь. Продолжалось это соблазнительное представление секунд пятнадцать, после чего я на деревянных ногах начал приближаться к кровати. Она полушепотом сказала:
— Я все слышала. Не переживай. Я так понимаю у нас с тобой есть минут десять.
— На что? — заикаясь, поинтересовался я.
— На то, чтобы меня разбудить. Тебе же поставили такую задачу. Давай не будем терять времени, малыш. Иди ко мне.
Остальное я помню довольно смутно. В памяти отложилось только сладкое наслаждение, которое я испытал, войдя в ее распаленное лоно, как нож в горячее масло. Хорошо что в отношениях с этой сильной и зрелой женщиной не надо было мудрить и что-то изобретать. Мы просто любили друг друга страстно, словно двое животных. Я старался на совесть, и пожалуй впервые по мужски, всем своим естеством, прочувствовал, что значит выражение — «иметь» женщину. Раза три Хельга с очень короткими перерывами словно умирала в сладострастных судорогах под моим натиском. Но вот наконец я захрипел и приготовился к главному моменту. Рука Хельги скользнула вниз и буквально силком вытащила моего теперь уже далеко немаленького дружка из своих чресел. Я изумленно отпрянул от ее тела — и увернуться от моего брызжущегосемени Хельга не успела. Видимоего было слишком много, так как я слышал, как девушка бормочет себе под нос, утирая свободной рукой лицо: