Тоннель желаний
Шрифт:
По всему судя, день готовил очередной кукиш.
Ожидание день оправдал полностью.
Счет открыл Серега Усхопов. Без предупреждения он ввалился в контору, и Таська приготовилась к позиционной войне: отношения у них сложились трудные.
– Садись, Сереж, в ногах правды нет, – мяукнула она.
– Выйдем. – Он метнул в Таську такой свирепый взгляд, что она струсила.
Томимая предчувствием, поднялась, и Усхопов повел ее из конторы, как на расстрел.
По пути к месту
Зато усхоповские Таське даже запоминать не нужно было – сами запоминались. Первый из них – «Хуанхэ».
Таська загадала: если Серега выбьет из Бутомо деньги, то она будет с ним сотрудничать. Нет – значит, нет.
Худо-бедно долги капали на счет, но почему-то именно из навязшего в зубах «Хуанхэ» денег так и не было.
Ничего не подозревающий о тайных Таськиных замыслах, Усхопов являлся в контору, с невинным видом усаживался в кабинете и разыгрывал сцену под названием «мы не местные, помогите, чем можете…».
Пассивно сопротивляясь усхоповскому давлению, Таська прикидывалась веником, гонораров не выплачивала, хоть и не отказывала.
Уловив тактику, Усхопов и вытащил Таську на разговор.
Оказавшись в провонявшей сигаретным дымом и бензином «девятке», Таська недоумевала: зачем было тащить ее в машину? Могли и в конторе посидеть, чай-кофе попить, мирно побеседовать.
Таська покосилась на конвоира – он сидел, бросив руки на руль.
– Так что ты хотел?
– Дорогуша, – развязно произнес Серега, – с тебя причитается. Больше я пальцем не пошевелю, пока ты не рассчитаешься со мной. А если вздумаешь фортель выкинуть какой, так я на тебя натравлю все инспекции, какие существуют, от экологической до пожарной, и еще парочку лишних. С профилактической целью, так сказать.
Таська захлопала глазами и приготовилась зареветь:
– Ты что, Усхопов, не знаешь, какая у меня ситуация? Ты что, не человек?
– На фига мне нужна твоя ситуация? У меня у самого, может, почище твоего ситуация. Может, моему ребенку пересадка костного мозга требуется, и любимая бабушка, может, при смерти. Я же тебе не жалуюсь?
Выкатив глаза, Таська спросила:
– А про пересадку костного мозга – это правда?
– Правда – неправда, какая тебе разница? Твое дело – отдать мне долг.
– Как ты мог такое выдумать? Не боишься? – Таська внутренне передернулась.
Нет, конечно, она слышала, что на свете существуют грабители, убийцы, насильники, вымогатели, мошенники, но сама не сталкивалась.
До этого момента.
Внимательным взглядом она обследовала ничем не примечательную татаро-славянскую простоватую физиономию Усхопова.
– Что смотришь? – пугнул он ее.
– Впервые вижу такого нелюдя.
– Мне плевать, что ты там увидела и что обо мне думаешь. Мне нужны деньги. Крайний срок – неделя.
– Что? – ахнула Таська, а Усхопов перегнулся через нее, обдав смесью тяжелых чужих запахов, и открыл дверцу «жигулей».
– Дуй давай, готовь деньги.
Чувствуя себя оплеванной, Таська выкатилась из «жигулей».
В контору вошла, кипя праведным гневом.
– Подумать только, какая сволочь! Гнида какая. Жрал с руки у Егорки, а теперь травит меня. Такие, как Усхопов, зарабатывают на войне и на человеческом горе. Трупоед.
– Что случилось, Таисия Романовна? – Алексей в особо острые моменты никогда не фамильярничал.
– Представляешь, – хватала воздух ртом Таська, – он мне дал неделю.
Алексей поднялся со своего места, подошел к входной двери и выглянул наружу, после чего вернулся назад и сообщил:
– Он вас поэтому и повел в машину, чтобы вы разговор не записали.
– Как? Что? – обомлела Таисия.
– У него в машине стоит подавитель диктофонов.
Таська изменилась в лице.
– Да я ему вообще ничего не отстегну! – Она заметалась по кабинету. – Я ему, гаду, устрою вырванные годы! Я на него, на жлоба, напишу в прокуратуру. Будешь свидетелем, Алексей?
– Таисия Романовна, вы успокойтесь. Нужно уладить все по-хорошему. – Алексей явно не горел желанием из бухгалтера переквалифицироваться в свидетеля по делу.
– Как?
– Вы поговорите с Вячеславом Витальевичем, он должен знать, как такие дела улаживаются.
Перед Таськиным мысленным взором возник Морозан. Она даже тряхнула головой, чтобы отогнать видение.
Ничего не выйдет. Морозан, как израненный пудель Артемон, слишком слаб, чтобы сражаться. В таком состоянии человеку привычней уступать и отступать, чем наступать.
Придется самой…
– Если ты мне не поможешь, Алеша, – задушевно произнесла Таська, – я тебя пойму, но все равно напишу на этого жлоба прокурору. – Таська сама чувствовала, как растет над собой.
– Почему, конечно, да, – без особого энтузиазма согласился Алексей, – конечно, Таисия Романовна, я с вами.
Таська порывисто наклонилась к своему рыцарю и звонко чмокнула в скулу, от чего рыцарь залился густым румянцем.
Сказано – сделано.
Таська накатала донос.
Письмо изобиловало словами «последнее», «кома», «иждивенцы», «сироты», «безнаказанность», «вседозволенность» и еще парой-тройкой подходящих случаю нарицательных существительных типа «оборотень». Судя по тексту, Таська старалась выжать из получателя слезу.
Распечатала несколько экземпляров, и они с Алексеем развезли подметные письма сразу в три инстанции: в прокуратуру, в ОБЭП – на место бывшей службы Усхопова – и в управу.
На волне борьбы с теми, кто «кошмарит бизнес», в приемной по жалобам Таську обласкали и даже угостили кофе.