Тоннель
Шрифт:
— Кто живет в колодце? — спросил он.
— Одна неприятная тварь, похожая на большого глиста. Не хочу рассказывать подробнее.
Наконец они добрались до места. Здесь стена была горячей — как отопительная батарея зимой. Он включил резак.
— Сколько попыток ты уже сделал? — спросил голос.
— Режу в третий раз.
— Это ведь очень больно.
— Я знаю. Но я хочу спасти ее.
— Это потому, что ты не знаешь, что такое по-настоящему очень больно.
Струя пламени начала вгрызаться в стенку. Ему показалось, что стенка вздрогнула.
— Получается? — спросил голос.
— Нет. Подожди. Нет. Стена все еще слишком твердая. Эта девочка по-настоящему хочет умереть. Я первый раз в жизни сталкиваюсь с таким сильным желанием. По-моему, ее настойчивость заслуживает уважения. Пусть умирает, если она уж очень хочет. Я сделал все, что мог, и даже намного больше, чем мог. Я возвращаюсь, и будь проклят этот день. Прости, старик, все же сегодня я встретил тебя.
— Ты сказал, она самоубийца? — спросил голос.
— Да. Это что-то меняет?
— Это меняет все. Я не хотел говорить тебе, но, наверное, ты должен знать. Самоубийцы никогда не доходят до конца тоннеля, они сворачивают в один из боковых рукавов. У каждого тоннеля есть ответвления.
— Ну и что?
— Боковые рукава — это на самом деле длинные колодцы. То, что живет в глубине, ждет тебя, хватает тебя, пережевывает тебя и начинает высасывать то, что осталось, потом прорастает сквозь тебя. Оно становится тобой, и ты становишься им. Когда тоннель разрушается, колодец остается. После каждого самоубийцы остается один новый большой колодец.
— Это всего лишь смерть.
— Это бесконечная смерть. Ты продолжаешь умирать вечно, потому что сознание не разрушатся. Ты превращаешься в тело этой большой пиявки и все еще продолжаешь жить. Это худшее из того, что может случиться. Это хуже, чем любой выдуманный ад, — уже потому, что люди на земле не могут этого себе представить. Если бы люди знали, они бы не совершали самоубийств. Никогда, ни по какой причине.
— Что я могу сделать?
— Ничего. Ты дошел до предела, — сказал голос. — Видишь ту полосу серой травы? Там граница. В двух шагах за полосой. Дальше не сможешь пройти ни ты, ни я. Еще несколько метров, и твоя защита разрушится.
— Что будет, если я перейду границу, а потом вернусь?
— Ты не успеешь вернуться. Ты не сможешь. Тебя просто разорвут на куски.
— Я пока не вижу ни одного хищника.
— Они появятся быстро, поверь мне.
— Я рискну, — сказал он. — Я не буду отходить далеко. Всего метров на двадцать или на тридцать. Как только возникнет опасность, я побегу назад.
— Нет, — сказал голос. — Это безумие. Я запрещаю тебе.
— Ты можешь меня остановить?
— Если бы я был жив, я бы набил тебе морду. Остановись сейчас, потом скажешь спасибо.
— Здесь тебе кулаки не помогут.
Перед ним возникла полупрозрачная фигура, отдаленно напоминающая человеческую. Габричидзе даже здесь был на голову выше. Черты лица, как и другие мелкие детали, трудно было разглядеть. Фигура стояла на пути. Сергей шагнул вперед и прошел сквозь призрака. «Ах, Самара-городок, беспокойная я», — запел он злым голосом.
Призрак исчез. Может быть, и не нужно было так жестоко.
Он спел пару фраз и замолчал. «Как раз это и называется глубинным опьянением, я пою песни и разговариваю с призраками, — подумал он, — и что самое гнусное во всей ситуации — ведь никто не мешает мне вернуться, ничто и ничто. Я могу просто повернуть назад и уйти. Я делаю то, чего не хочу делать, хотя никто меня не просит это делать. Это бред, это болезнь, это яд, это сумасшествие. Но я все равно пойду дальше».
Хищники пока не появлялись. Он медленно продвигался вперед, шаг за шагом. Здесь тоннель стал немного уже, а его стенка начала остывать. Вскоре все это закончится, закончится так или иначе, думал он. Он прошел еще метров сто, пока заметил нечто новое: его ладони начали светиться.
Он поднес ладонь к лицу и долго вглядывался в нее. Кожа и в самом деле светилась каким-то мертвенным светом, словно гнилушка во влажном лесу. Большие линии ладони светились ярче, все, кроме линии жизни, они были будто нарисованы светящейся краской. Он прекрасно знал, что это означает.
В свое время, когда прыжки были в новинку, этот мир исследовали теми же методами, что и космические дали: запускали сюда беспилотные механизмы и животных. С механизмами ничего не вышло, техника ведь плохо переносит прыжок и всегда изменяется при фазовом переходе между двумя пространствами, а вот животные забирались очень далеко. Гораздо дальше людей. Но мир смерти оказался несовместим с жизнью. Чем дальше проникало животное, тем хуже оно себя чувствовало. У него нарушалась поведение и координация движений. Некоторые собаки выли и кусали сами себя. Затем бедное существо начинало светиться, светиться все сильнее. Через несколько часов такого свечения животное погибало. Свечение всегда означало приближение смерти. Собаки выдерживали почти два с половиной часа свечения. Мартышки семь часов. Крысы — пятнадцать минут. Муравьи, выдерживали почти сутки. Но никто не знает, сколько часов или минут выдержит человек. Сейчас отсчет времени уже пошел.
Он уже ушел довольно далеко за ту черту, за которой отключается защита. Метров двести или триста. Никаких хищников пока не было. Он постучал по стенке тоннеля и послушал эхо. В окружающей тишине каждый звук казался значительным. Затем начал резать стенку — в четвертый раз за этот день. «Господи, сделай так, чтобы у меня получилось! — думал он. — Сделай это или дай мне знак, что я творю дело, неугодное тебе». Но знака не было.
В этот раз ему повезло больше. Он настойчиво направлял лезвие пламени в одну и ту же точку и наконец прорезал отверстие. Но дальше дело не двигалось. Он расширил отверстие еще на пару сантиметров, потратив на это не меньше, чем десять минут. Стенка тоннеля накалилась докрасна и начала вибрировать, издавая тихий гул. Чтобы прорезать приличную дыру, придется работать еще часов пять. Этих часов у него просто нет. Он выключил резак и прислушался. За его спиной кто-то двигался.
К счастью, у негр имелось оружие. Нечто, напоминающее пистолет. До сих пор этой штукой еще никто не пользовался, и брали ее лишь на всякий случай, да еще потому, что это предписывала инструкция. Еще никто не сталкивался со зверем в этой тьме.
Резко обернувшись, он вскинул руку и выстрелил по направлению звука. Нечто темное метнулось в сторону. Метнулось беззвучно. Он выстрелил еще раз и, кажется, попал. Подождал минуту, прислушиваясь. Подошел и толкнул существо ногой. От зверя мало что осталось. Лишь нижняя половина тела и кусок плеча, висящий на тонкой полоске плоти. «Все же этот пистолет бьет просто здорово, — подумал он. — Ребятам надо сказать спасибо, что сделали такую штуку. И все ведь своими руками — руками, которые никто не ценил и не ценит. Интересно, как выглядел этот зверь. Судя по останкам, что-то вроде лягушки на длинных и тонких лапах. Во всяком случае, на пальцах имеются перепонки. Водоплавающая хищная мразь».