Топи их всех!
Шрифт:
Сэм решил не уходить на глубину, а держать перископ поднятым в качестве приманки и атаковать эскадренный миноносец на контркурсе.
Когда дистанция сократилась до семи кабельтовых, Дили дал залп из трех носовых торпедных аппаратов и приказал: «Самый полный вперед! Право на борт, погружаться!»
Попадания первых двух торпед были зарегистрированы через 55 секунд. К этому времени «Хардер» уже успела уйти на глубину 25 метров и, видимо, оказалась прямо под эскадренным миноносцем, ибо сам ад, казалось, разверзся над нею. В боевом донесении Дили говорилось: «Несомненно, взрыв был не от глубинных бомб эсминца, ибо, если бы это были они, мое донесение вряд ли было бы написано. Серии оглушительных взрывов следовали одна за другой. То ли это рванули котлы, то ли артпогреба, то ли сразу все вместе, но наше счастье, что ударная волна от взрывов пошла вверх, а не вниз».
После двухчасовой атаки глубинными и противолодочными бомбами противник потерял контакт с «Хардер», и Дили всплыл, чтобы передать донесение об обнаружении вражеских кораблей, которого мы все так ждали. Японский флот пришел в движение.
Следующее донесение было получено от «Редфин», которая также находилась у Тавитави. В 06.16 13 июня «Редфин» установила контакт с оперативным соединением противника, состоявшим из шести авианосцев, четырех линейных кораблей, пяти тяжелых и одного легкого крейсеров и шести эскадренных миноносцев. Следует отметить, что обе эти оперативные группы противника имели весьма слабое охранение. Это не трудно понять, если учесть, что наши подводные лодки потопили к тому времени 29 эскадренных миноносцев и 10 фрегатов японского императорского флота. «Редфин» не смогла атаковать корабли противника, но отправила донесение об этой встрече, которое убедило адмирала Спрюэнса, что на этот раз противник намеревается дать генеральный бой, чтобы сорвать наше дальнейшее наступление.
Нам недолго пришлось ожидать новых известий о неприятельском флоте. Подводная лодка «Флайинг Фиш», наблюдавшая за проливом Сан-Бернардино, 15 июня обнаружила оперативное соединение противника, направлявшееся в Тихий океан. Оно следовало в район, лежащий между Филиппинскими и Марианскими островами, который позже получил название Филиппинского моря. Подводная лодка не смогла сблизиться с противником ближе чем на 11 миль, однако донесла о наличии большинства кораблей, уже обнаруженных «Редфин», и следовала за ними до тех пор, пока контакт не был потерян. Курс вражеских кораблей вел их в район острова Сайпан.
15 июня в 14.11 подводная лодка «Сихорс» обнаружила дымы и лес корабельных мачт примерно в 200 милях к востоку от пролива Суригао. Корабли шли с юга. По-видимому, это было соединение, замеченное «Хардер». Его курс давал основания предположить, что оно встретится с кораблями, обнаруженными «Флайинг Фиш», где-нибудь в центральной части Филиппинского моря.
Главнокомандующий Нимиц был немедленно информирован об этих донесениях, поступавших в мой адрес, и в свою очередь предупредил Спрюэнс, находившегося на Сайпане. Легко представить себе, какой там поднялся переполох, если учесть отчаянную драку, которая шла на берегу, и острую нужду наших наземных сил в снабжении и огневой поддержке.
Я благодарил свою счастливую звезду за то, что имел достаточное количество подводных лодок, которые можно было бросить на угрожаемое направление. В результате срочного совещания между контр-адмиралом Мак-Моррисом и офицерами оперативного отдела штаба главнокомандующего, с одной стороны, и Диком Воуг и мною — с другой, было решено развернуть подводные лодки в районе Марианских островов таким образом, чтобы они не сковывали действий адмирала Спрюэнса, а в случае необходимости могли воспрепятствовать наступлению или отступлению сил противника.
Пока мы занимались всем этим, подводная лодка «Кавэлла» капитан-лейтенанта Косслера в 23.30 15 июня установила контакт с конвоем, состоявшим из двух танкеров и двух эскадренных миноносцев. «Кавэлла» направлялась для смены «Флайинг Фиш», находившейся в проливе Сан-Бернардино. Времени у нее было в обрез, так как Риссер донес, что запасы топлива у него близятся к концу. Но Косслер не мог упустить такой случай и дал полный ход, стремясь выйти в голову конвоя. В 03.15 16 июня он погрузился, оставив на поверхности лишь антенну радиолокатора, и стал выходить в точку залпа. Подводная лодка уже была готова выпустить торпеды, как вдруг ближайший к ней эскадренный миноносец повернул прямо на нее. Естественно, она начала погружаться, и как можно быстрее. Она была уже на глубине 23 метра, когда эскадренный миноносец противника промчался над ее корпусом. Однако его гидроакустика не работала, и он не сбросил глубинных бомб. По-видимому, эскадренный миноносец не имел контакта с подводной лодкой, а изменение курса было просто зигзагом — счастливым для японцев и несчастливым для Косслера. Когда «Кавэлла» вновь высунула наружу антенну своего радиолокатора, цели были уже вне дальности торпедной стрельбы.
Косслер всплыл и в 05.45 передал мне донесение, в котором сообщил о встрече с противником и о том, что направляется на смену «Флайинг Фиш». Однако мы решили, что ему следует заняться этими танкерами, которые, без сомнения, шли на рандеву со своим флотом для снабжения его топливом. Преследуя их, можно было затравить большого зверя, в то время как «Флайинг Фиш» уже выполнила свою задачу. Руководствуясь этими соображениями, мы отправили Косслеру радиограмму, указав, что эти танкеры являются важными целями и что он должен «догнать, атаковать и донести». Одновременно мы информировали об обстановке три другие подводные лодки, находившиеся поблизости.
Однако на следующий день мы снизили скорость движения «Кавэлла» до нормальной, чтобы не истощить ее запасов топлива. 17 июня в 20.15 она встретилась с южным оперативным соединением противника. Оно прошло буквально над подводной лодкой. Косслеру пришлось удержаться от большого соблазна. Он не знал, что «Сихорс» уже донесла об этом соединении, направлявшемся к Марианским островам, а приказ требовал сначала донести о противнике и только потом атаковать. Сдерживая нетерпение, он внимательно считал по шумам винтов тяжелые и легкие корабли противника и всплыл лишь после того, как прошел последний из них. Донесение Косслера об этой встрече, переданное в 22.25, имело огромное значение, так как подтверждало курс и скорость движения противника. Получив это донесение, мы сообщили всем подводным лодкам, что оба японских соединения обнаружены, и отдали дополнительный приказ сначала атаковать и уж потом доносить.
Как и во всех хороших рассказах, добродетель была вознаграждена. 19 июня в 10.12 на экране радиолокатора «Кавэлла» появились вражеские самолеты, и она погрузилась, чтобы не обнаружить себя. В 10.39 на подводной лодке заметили мачты корабля и самолеты, заходящие на посадку. Все это становилось очень интересным. Тем временем корабли приближались. К 11.00 Косслер мог уже видеть всю группу, состоявшую из авианосца «Сёкаку», двух крейсеров впереди и слева от авианосца и эскадренного миноносца на его правом траверзе. Подводная лодка находилась справа по носу от авианосца, и ее командир отлично понимал, что атака связана с большим риском.
Но трудно отказаться от такой удачи. Перед Косслером находилась цель, о которой мечтает каждый подводник. Авианосец принимал самолеты, что заставило его лечь на прямой курс. Дистанция между ним и лодкой уменьшалась до тех пор, пока он не закрыл собой все поле окуляра перископа. В 11.18 Косслер дал залп шестью торпедами, а затем ушел на глубину. В последний момент он успел заметить, что эскадренный миноносец, находившийся примерно в 7,5 кабельтова от него, устремился прямо на лодку. Попадания первых трех торпед сопровождались ужасающими взрывами. Спустя четыре минуты после выстрела первой торпедой на подводную лодку обрушились глубинные бомбы. В течение трех последующих часов на нее было сброшено 105 глубинных бомб, причем 56 из них разорвались настолько близко, что повредили гидролокационную установку и шахту подачи воздуха к дизелям. С наступлением темноты Косслер всплыл и донес об атаке и своих повреждениях, которые, по его словам, можно было устранить собственными силами. Донесение он закончил так: «Думаю, что малютка утонул». Этот «малютка» — участник нападения на Пирл-Харбор, боя в Коралловом море и многих других операций — действительно отправился на дно, но мы не были в этом уверены до самого конца войны, когда японские военнопленные подтвердили факт его гибели.