Топография счастья
Шрифт:
Рассмотрим способы сочетания этих образов в современном городском пространстве Екатеринбурга.
Современный город — это пространство потребительской культуры? Потребительского счастья? К этой мифологии отсылают начавшие доминировать в современном городском пейзаже элементы консюмеристского ландшафта: молы, зоны фланирования потребителей, рекламные билборды. Потребительское счастье — это счастье длящегося настоящего? Времени, зацикленного на самом себе?
В это же время, в этом же пространстве присутствует советское, которое причудливо переплетено с настоящим, а иногда призвано стимулировать потребительские практики современного человека, являясь «удачно» найденным маркетинговым ходом (рис. 2).
2. Товарищи!!!
В современном дискурсе концепт «советское» — это образ недавнего прошлого, которого уже нет, но которое как символическое социальное поле городского бытия «советское» активно присутствует «здесь и сейчас». Мы можем его обнаружить как в телесных практиках, так и в эмоциональных переживаниях значительной части населения.
Анализ рекламной продукции и материалов праздничных мероприятий (на примере компаний Екатеринбурга) показывает, что мифологема «советское» как некий смысловой топос не представляет единства: это многомерный и не сводимый к одному знаменателю феномен, точнее, набор различных феноменов, связанных между собой только по смежности (т. е. метонимически).
Эту многомерность отношения с советским поддерживает неоднозначность и несводимость к одному знаменателю структур общества потребления. Потребительское счастье не просто фиксируется на настоящем, оно по-разному играет с прошлым и канализирует энергию взаимодействия со своим основанием, связывая одновременно ситуации присутствия и отсутствия реальности (иронический троп) [336] .
О степени соответствия этого образа реальности невозможно говорить — это миф.
336
Янкелевич В. Ирония. Прощение. М.: Республика. 2004, 335 с.
В данной работе специфика отношения с «местами счастья» будет анализироваться на материале города Екатеринбурга.
Сопоставляться будут несколько вариантов использования «советского» и связанные с ними топосы счастья.
В качестве эмпирической базы анализа мы используем юбилейный видеофильм и серию фоторабот, созданных ко дню рождения крупных чиновников (разработчики event-компания «Fata Morgana») и обыгрывающих советскую стилистику и игру с советскими знаками и символами; образцы рекламной кампании банка, компьютерной фирмы, наружной рекламы иных компаний, использующих советскую стилистику. В анализируемых материалах «советское» является частью повседневности, а не внешним идеологическим символом.
Анализироваться будет специфика «советского», представленная в различных вариантах «мест счастья». Специфика «советского», представленного в различных вариантах «мест счастья», а также особенности отношений с «местами счастья» различных акторов. Во всех случаях анализ выявляет специфические черты отношения к заявленным объектам и специфику взаимодействия и обмена.
В создаваемых и переживаемых «местах счастья» взаимодействуют различные персонажи: художники, дизайнеры, рекламисты, менеджеры и владельцы фирм, заказчики художественных акций и, наконец, рядовые потребители — участники событий, развертывающихся в «местах счастья». Во всех случаях можно говорить о реализации стратегий причастности к счастью и обращения к счастью посредством игры с советской тематикой. В каждом конкретном примере отношение с советским и отношение к счастью нетождественно, но оно отчетливо прослеживается и приобретает причудливые конфигурации.
Наивно полагать, что перед нами прямое продолжение советской традиции, это лишь использование цитат «советского», которые фиксируют отчужденность от традиции или ее «переизобретение» [337] в соответствии с потребностями современного прагматического мира. Например, известный роман Елизарова «Библиотекарь» фиксирует «изобретение» советского детства теми, кто ощущает недостачу детского.
Чиновник Валентин Петров (имя изменено) отмечает юбилей. Все происходящее фиксирует камера. Потом специально нанятая компания смонтирует фильм о юбилее, который выдержан в советской стилистике и изобилует приметами времени [338] . Заказчики поставили перед организаторами праздника задачу: оформить мероприятие в советском стиле.
337
Hobsbawm E. Introduction: Inventing Tradition // The Invention of Tradition / E. Hobsbawm, T. Ranger (eds.). Cambridge: Cambridge University Press, 1993. P. 4.
338
Фильм и фотографии с корпоративных праздников в советской стилистике из архива А. Рыбаковой.
Содержание праздника. Гостей на входе в помещение, заполненное предметами, которые символизируют советское время (вымпелы, флажки, бижутерия), встречают чистильщик обуви и разбитной малый с гитарой в образе Остапа Бендера (НЭП). Все поднимаются по лестнице; при входе в зал гостей встречают пионервожатые, которые повязывают им галстуки, дарят пионерские значки и обмениваются приветственным салютом (советское детство героев праздника). Затем все могут отовариться в советском буфете у колоритной советской буфетчицы. Поздоровавшись с юбиляром, гости рассаживаются, и наступает официальная часть. В соответствии с негласными, но устойчивыми и жесткими правилами подобных мероприятий она включает торжественные речи родственников и друзей, перечисляющих достоинства юбиляра, благодарности за дружбу и поддержку и ответное слово главного героя праздника, в котором он благодарит жену, детей и друзей. (Обмен речами и обмен благодарностями как элемент выстраивания и поддержания иерархических структур и социальной значимости участников действа.)
Речи перемежаются выступлениями приглашенных артистов — либо в костюмах Ансамбля Советской Армии, либо в псевдонародных русских сарафанах. Эти концертные номера отсылают опять-таки к официальным, но праздничным мероприятиям советского времени: официальным концертам, приуроченным к 8 Марта, Дню милиции или Советской Армии.
Сам юбиляр в кульминационный момент праздника поет лирическую песню. Затем участники совместно смотрят на большом экране специально подобранные фотографии, фиксирующие основные вехи биографии героя и иллюстрирующие его жизненные успехи. Во время просмотра камера выхватывает лицо героя: видно, что для него это очень эмоционально нагруженные (invest) образы.
Итак: по ходу праздника «советское» ни разу не упоминается ни героем действа, ни его гостями, ни актерами-организаторами. Но «советское» — это форма [339] , которая задает содержание мероприятия.
Праздник как символическое «место счастья» выражает совпадение в биографии героя семейного и социального успеха. Праздник церемониально оформлен: символический вход в специфическое пространство, погружение в антураж советского времени, репрезентация социального контекста, обмен подарками и бенефисное выступление героя. Праздник ритуален и отсылает к мифологическому пространству и времени.
339
Барт Р. Миф сегодня. Избранные работы: Семиотика. Поэтика. М., 1994.
«Место счастья» для героя, в соответствии с ритуальным характером пребывания в нем, — это прошлое, советское прошлое, которое уже прошло, но оно воспроизводится в разыгрываемом действе, а воспроизводясь, становится актуальным сейчас и переживается в данный момент. Это актуальное прошлое — прошлое настоящего, то, что переживается здесь и сейчас, во время праздника, то, что в «концентрированном» виде выражает полноту жизни героя.
В этот момент для героя и гостей вся жизненная история и связанная с ней социальная история, все, что маркируется знаком «советское», сведено к сюжету праздника. От всего многообразия и сложности как самого феномена советского, так и личной биографии героя остается только сюжет, структурирующий праздник. Детство, взросление, работа, достижения, женитьба и рождение детей: повествование о жизни персонажа и страны метонимически редуцируется к этому набору сюжетных ходов, и следовательно, «советское» фактически редуцируется к фону жизни и успехов героя.