Топор богомола
Шрифт:
Затем он слышит голос на другом конце телефонной линии:
– Дорогой, почему ты не отвечал?
– Ох! Ты в порядке!
– Кто тебе сказал, что я в порядке? И почему ты не отвечал на мои звонки? Какой смысл носить с собой мобильный телефон, если не берешь трубку?
– Прости, прости, пожалуйста, мне действительно очень жаль, нехорошо получилось. Я был… э-э, я был… – Он отчаянно подыскивает оправдание своему недостойному поведению, но жена резко прерывает его, ее голос на грани крика:
– На это нет времени! Здесь ШЕРШЕНЬ!..
«Он все-таки пришел». Жук-носорог живо представляет себе профессионального наемного убийцу, подходящего к его дому в этот самый момент, и у него холодеет спина.
– Оставайся внутри и запри дверь. Ни в коем случае не выходи из дома.
2
– Очень тебя прошу, прекрати ломать комедию и позвони в районную администрацию, – твердо произносит жена Жука-носорога, вставая из-за обеденного стола в гостиной. – Будет нехорошо, если тебя ужалят.
Жука-носорога слегка раздражают ее слова. Она могла хотя бы сказать: «я волнуюсь, что тебя могут ужалить», или даже «будет просто ужасно, если тебя ужалят», но вместо этого она сказала всего лишь, что это будет «нехорошо». Однако он сдерживается, пропуская это мимо ушей.
– Я думаю, на самом деле это всего лишь обычные осы. Не гигантские шершни-убийцы. Если одна из них меня ужалит, ничего страшного не случится.
– Я посмотрела в интернете, там написано, что осы тоже опасны. В любом случае я не хочу, чтобы ты сам с ними разбирался! – кричит она в ответ из кухни.
– Хорошо, – покорно соглашается он.
Если оставить в стороне неприятные мелочи, то, по крайней мере, приятно, что жена заботится о его физическом благополучии.
Когда она сказала, что видела шершня, Жук-носорог сразу же подумал, что она говорит о профессионале по имени Шершень, который, возможно, ей угрожает, но когда он ее внимательно выслушал, то стало ясно, что жена просто нашла на одном из деревьев у них во дворе гнездо. Не успев даже поразмыслить над этим, он с облегчением вздохнул и произнес в трубку:
– Ах, вот о каком шершне ты говоришь… Ладно, хорошо.
– Хорошо? В каком смысле хорошо? И что ты имеешь в виду, говоря: «Вот о каком шершне ты говоришь»? Ты меня вообще слушаешь?
Ее язвительные замечания вызывали знакомые болезненные спазмы у него в желудке.
– Я хотел сказать, хорошо, что ты не пострадала. – Его объяснение прозвучало не слишком убедительно. – В любом случае не трогай гнездо. Я сам с ним разберусь. – С этими словами Жук-носорог чуть ли не бегом бросился к ближайшей станции метро.
По дороге домой он заехал в хозяйственный магазин и купил какой-то спрей от ос и шершней, который посоветовал ему продавец. Однако, когда его жена увидела баллончик со спреем, она запретила ему им пользоваться.
– Я не хочу, чтобы ты сам с этим разбирался.
– Может быть, мне стоит этим заняться? – предлагает Кацуми, отвлекшись от вареного кукурузного початка. Блестящие желтые зернышки кукурузы выглядят сладкими и манящими, и в сезон Кацуми поглощает початки один за другим. – Может быть, это даже принесет мне удачу…
– Как это может принести тебе удачу?
– Если меня ужалит оса, я поступлю в университет, в который мечтаю. Есть же такая поговорка: «Оса попала в цель, и я тоже».
Кацуми готовится к вступительным экзаменам в университет и во время летних каникул посещает подготовительные курсы. Он проводит довольно мало времени на свежем воздухе и по сравнению с другими ребятами его возраста выглядит довольно бледным. Глаза у него вечно красные оттого, что он почти каждый день засиживается допоздна за учебой. Когда Жук-носорог учился в старшей школе, он уже свернул с прямого пути поступления в университет или устройства на работу, вместо этого бродя по темным закоулкам и боковым улочкам жизни, постепенно втягиваясь в теневой бизнес. Теперь же, наблюдая за тем, как его сын посвящает столько энергии учебе, он испытывает странное сочетание сострадания и зависти. Хотя если он будет до конца честен с самим собой, то будет вынужден признать, что главным образом это все же зависть. Кацуми не придется рисковать своей жизнью, чтобы пробиться в этом мире; он может проложить себе дорогу, просто сидя за письменным столом и решая задания в тесте. Для Жука-носорога это свидетельство того, насколько сильно все изменилось с тех дней, когда он был совсем еще молодым человеком. Все эти возможности, открывавшиеся теперь перед Кацуми, доступны лишь в определенных странах, определенным поколениям и притом лишь ограниченному, избранному числу молодых людей.
– Прекрати это, Кацуми. В осином яде нет никакой пользы, – говорит его мать, возвращаясь с кухни.
– Все будет в порядке. Я воспользуюсь спреем.
– Даже не думай об этом. А если с тобой что-то случится?
– Будет нехорошо, если тебя ужалят, – говорит Жук-носорог.
– Будет нехорошо, если его ужалят?! – немедленно парирует его жена. – Как ты можешь относиться к этому так легкомысленно? Я ведь очень беспокоюсь, что он может пострадать.
– Да-да, конечно, я понимаю, – бормочет Жук-носорог.
«Немного отличается от того, как ты сформулировала это для меня, правда?»
– Кстати, – говорит жена, подкладывая на блюдо еще один свежесваренный початок кукурузы; от маленьких желтых зерен поднимается горячий пар, который почему-то кажется Жуку-носорогу дурным предзнаменованием. – Мы же через три дня отправляемся в поход с семьей Сато-сана.
– Да-да, конечно, – спокойно соглашается Жук-носорог, как будто ему точно известно, о чем она говорит. На самом деле он совершенно не помнит, чтобы они обсуждали какие-либо планы насчет совместного семейного похода. Однако, судя по тому, каким тоном его жена об этом заговорила, она уже сообщала ему об этом раньше. Но если б он спросил, о чем она говорит, жена сразу, не скрывая своего недовольства, заявила бы в ответ: «Дорогой, ты никогда не слушаешь, о чем я говорю». И это было еще наилучшим вариантом. Она могла вообще не ответить. На ее лице отражалось бы все ее негодование и недовольство, но при этом она хранила бы ледяное молчание, погружая весь дом в глубокую заморозку. Изо дня в день занимаясь опасной работой, Жук-носорог хотел, чтобы, по крайней мере, то время, которое он проводил с семьей, было спокойным.
Поэтому вместо того, чтобы спросить, о каком именно походе она говорит, он в очередной раз сдерживается и добродушно отвечает ничего не значащим комментарием:
– В походе должно быть очень весело!
«Но где же будет этот кемпинг, о котором она говорит? Мы едем в горы? Или, может быть, на берег реки?»
Он роется в своей памяти, но так ничего и не находит. Вероятно, жена рассказала ему об этом в один из вечеров, когда он только что вернулся с работы, измученный и выжатый как лимон, готовый рухнуть в обморок от усталости. И он, возможно, ответил ей со своим обычным напускным энтузиазмом, чтобы продемонстрировать, как внимательно он ее слушает и как заинтересован в каждом слове, которое она произносит. Может быть, он воскликнул: «Кемпинг в горах! Это же просто отлично!» Или с равной вероятностью это могло быть: «Вид на реку должен быть очень красивым!» Так или иначе, этот ответ был не более чем рефлекторной защитной реакцией на ее слова, поэтому в его мозгу ничего не отложилось.