Торговцы грезами
Шрифт:
Она замолчала, глядя на отблески огня в камине. «Интересно, о чем она думает», — подумал я. Марк всегда был любимчиком Питера, и Дорис знала об этом, но никогда не жаловалась и никогда об этом не говорила. Я вспомнил, как она стала писательницей. Это случилось в тот год, когда она закончила колледж. Дорис и полсловом не обмолвилась о том, что пишет книгу, до тех пор, пока та не появилась в магазинах. Она даже взяла себе псевдоним, полагая, что отцу не понравится видеть свою фамилию на обложке.
Она назвала книгу «Год надежды», в ней рассказывалось о девушке, которая уехала из дому и поступила учиться в колледж.
Я не обратил на это внимания, кстати, я даже не читал эту книгу. Я увидел ее впервые, когда привел Далси в дом Питера, на следующий день после нашей женитьбы.
Мы с Далси застали всех за завтраком. Марку тогда было восемнадцать, он был стройный, высокий юноша, хотя его лицо все еще было усыпано прыщами. Он посмотрел на Далси и присвистнул.
Питер одернул его и сказал, чтобы он вел себя как следует. Я лишь гордо рассмеялся, а Далси слегка покраснела, но было заметно, что ей это приятно. Ей нравилось, когда ею любовались, она была прирожденная актриса. И даже когда Далси покраснела, я знал, что она играет, впрочем, я и за это любил ее.
Подобное свойство ее натуры всегда доставляло мне истинное наслаждение. Куда бы мы ни шли, все на нее оборачивались. Она была такой женщиной, с которой любой мужчина мечтал бы появиться в обществе, — высокая, изящная, с полной грудью и оживленным взором, она несла в себе такой мощный заряд сексуальности, который мгновенно пробуждал в мужчинах первобытные инстинкты.
Эстер поднялась и велела принести для нас стулья. Я еще не сказал им, что мы поженились. Как-то неловко было сообщать об этом. Я посмотрел на сидящих и увидел, как Дорис, в глазах которой застыл немой вопрос, с любопытством разглядывает нас.
Все же надо было как-то объясниться, и у меня появилась прекрасная идея. Я обратился к Дорис:
— Ну, милашка, теперь тебе больше не стоит беспокоиться о дяде Джонни. Он наконец нашел девушку, которая согласна выйти за него.
Дорис слегка побледнела, но я был настолько возбужден, что не обратил на это внимания.
— Ты… ты имеешь в виду, вы собираетесь пожениться? — спросила она дрогнувшим голосом.
Я рассмеялся.
— Что значит «собираетесь»? Мы поженились вчера вечером.
Питер вскочил, подбежал ко мне и стал трясти руку. Эстер подошла к Далси и обняла ее. Лишь побледневшая Дорис, не отводя от меня взгляда, замерла на своем месте. Ее голубые глаза были широко раскрыты, она склонила голову набок, как будто старалась получше все расслышать.
— А ты разве не хочешь поцеловать своего дядю Джонни? — спросил я ее.
Она встала со стула и подошла ко мне.
Я поцеловал ее, почувствовав, как холодны ее губы. Затем она подошла к Далси и пожала ей руку.
— Надеюсь, что вы будете очень счастливы, — сказала она, целуя Далси в щеку.
Я посмотрел на них обеих. Они были примерно одного возраста, но меня поразило, насколько они разные.
У Дорис была очень белая кожа, волосы коротко подстрижены, рядом с Далси она казалась школьницей. Далси тоже изучала Дорис. Я видел это по выражению ее лица. Другой бы и не обратил внимания на этот взгляд, но я слишком хорошо знал Далси. В считаные секунды она может узнать о человеке больше, чем другие за много часов.
Эстер повернулась ко мне.
— Она очень красива, Джонни. Где вы познакомились?
— Далси актриса, — ответил я. — Мы встретились в театре в Нью-Йорке.
Теперь и Питер повернулся ко мне.
— Актриса, ты говоришь? Может, мы для нее подберем роль?
Далси одарила его улыбкой.
— Время для этого еще будет, — произнес я. — Сначала нам надо устроиться.
Далси не проронила ни слова.
Когда мы ушли, Далси обратилась ко мне:
— Джонни…
Не глядя на нее, я вел машину.
— Да, дорогая?
— А знаешь, она ведь влюблена в тебя.
Я мельком глянул на нее. Она смотрела на меня проницательным взором.
— Ты говоришь о Дорис?
— Ты знаешь, кого я имею в виду, Джонни, — сказала она.
Я засмеялся.
— На этот раз ты ошиблась, дорогуша, — произнес я неуверенно. — Для нее я всего лишь «дядя Джонни».
Она тоже засмеялась. Она смеялась над мужской недогадливостью.
— «Дядя Джонни»! — поддразнила меня она и снова засмеялась. — Ты когда-нибудь читал ее книгу?
— Нет, — ответил я. — Времени не было.
— А надо бы было прочесть, «дядя Джонни», — сказала она, подражая голосу Дорис. — Эта книга — про тебя.
Дорис вновь принялась тихо рассказывать:
— Я подумала, не вызвать ли для мамы доктора, прежде чем я покажу ей телеграмму. Потом решила, что сначала надо показать ее папе. Он был в библиотеке. Я подошла к двери и постучала. Ответа не было, и я вошла. Он сидел за столом, уставившись на телефон, стоявший перед ним. Я часто думала, зачем ему телефон? Ну, тот самый, — прямая связь со студией.
Я знал, что она имела в виду, и непроизвольно перевел взгляд на стол, где все еще стоял телефон. Раньше, много лет назад, когда трубку снимали, на табло у телефонистки в студии загоралась синяя лампочка, это значило, что звонит президент компании. Его немедленно соединяли с абонентом.
— Он смотрел на него с непонятной тоской в глазах. «Папа», — сказала я, мой голос слегка дрожал. С видимым усилием он повернул ко мне голову. «Что, либхен?» — спросил он. Я вдруг растерялась и не знала, что сказать. Я просто молча протянула ему телеграмму. Он медленно прочитал ее, и под загаром проступила бледность. Не веря, он смотрел на меня, шевеля губами, и еще раз перечел телеграмму. Он встал, руки у него дрожали. «Надо сообщить маме», — глухо сказал он, сделал несколько шагов, потом вдруг споткнулся. «Папа! — закричала я. — Папа»! Я зарыдала. Он держал меня за руку, пытаясь заглянуть в глаза. В его глазах тоже стояли слезы. И тут он рухнул. Это случилось настолько внезапно, что я не успела его поддержать. Я постаралась поднять его, но не смогла. Тогда я подбежала к двери и позвала дворецкого. Мы вместе уложили папу на диван. Я подбежала к столу, подняла телефонную трубку, но ошиблась и взяла трубку телефона, соединявшего со студией. Телефонистка ответила немедленно, в ее голосе сквозило удивление: «Магнум Пикчерс», — сказала она, и я швырнула трубку на рычаг. «Магнум Пикчерс», — думала я. Как я ненавидела эти слова! Сколько себя помню, я только их и слышала. Эти слова перевернули всю нашу жизнь. Зачем мы вообще связались с кино!