Торговцы смертью

Спиллейн Микки

— Когда? Ребята долго не продержатся. Их обложили. В городе у них был бы шанс, но они в незнакомых горах, окруженные дикарями.

— Ты получишь это слово завтра вечером.

— Хотелось бы надеяться.

Я решительно вбил кулак в ладонь. Тем или другим способом я обязан воздействовать на Тейша.

Надо действовать тонко и осторожно. Малейший неверный шаг, и он склонится в противоположную сторону. У него свои интересы, и в его руках то, за чем гоняются все. Попробуй одна сторона затронуть эти его интересы, и он найдет защиту у другой.

Несмотря на поздний

час, я позвонил Эрни Бентли домой и вытащил его из постели.

— Ты когда-нибудь спишь, Тайгер? — спросил он, зевая.

— В зависимости от условий. Ты устроил Ленни Бирса?

— Порядок. Обошлось недешево. Он проверил охрану твоей невесты, там тоже порядок. Тэлбота отозвали на другую операцию, и он приставил к ней женщину, агента из английского посольства, а на улице дежурит Фрэнки Хилл. Как фотографии Туроса? Пригодились?

— Хорошо, что они есть, но он ведь не будет ходить таким, как на фотографии.

— Согласен. После твоего ухода я отпечатал еще несколько экземпляров и изменил его внешность с помощью ретуши: сделал разные прически, выражения лица. Передать их тебе?

— Как можно скорее пошли их с курьером Чарли Корбинету. Он найдет им применение.

— Договорились. Чем еще помочь?

— Досыпай. Позвоню утром.

Пора было и самому лечь в постель. Проверив карманы пиджака, я вынул из правого кроваво-красный рубин и положил его на ночной столик. Я так и не понял, как он держался у Вей в пупке.

Глава 8

Меня разбудил сильный шум дождя, хлеставшего в окна. Был полдень, но серая пелена неба висела низко над городом, укутав верхние этажи домов, словно растворив их в себе.

Во сне я все время пытался ухватиться за какую-то нить, кончик которой тянулся из глубин моей памяти, но она все время ускользала от меня, а вместо нее появлялось ухмыляющееся лицо Малкольма Туроса, с насмешкой смотревшего на меня.

Выбравшись из постели, я привел себя в порядок и спустился в ресторан выпить кофе. Закончив завтрак, я позвонил Дику Галлахеру. Тот уже успел забрать у Эрни Бентли отретушированные фотографии Туроса и разослать их по участкам. Новостей пока не было.

Звонок Чарли Корбинету не добавил ничего нового, если не считать оживления в деятельности сенатской комиссии по расследованию дела Мартина Грейди. Основываясь исключительно на слухах, он сообщил, что они вроде бы откопали какую-то новую зацепку. Мартин Грейди сумеет постоять за себя, так что я не стал беспокоиться и, поблагодарив Чарли, попрощался.

У дежурного в регистратуре, в ячейке под моим номером, меня ожидал пакет от Эрни. Это была пудреница-магнитофон. Такую же получит и Ленни, когда будет изображать официанта.

В газетном киоске я купил утренние газеты и просмотрел их. На первой полосе была фотография трупа на тротуаре у отеля «Стейси». Из помещенной под ней подписи следовало, что самоубийца — больной безработный, который незаметно пробрался на крышу отеля и оставался там, пока не решился броситься вниз. В результате этого инцидента несколько находившихся в том месте прохожих получили травмы. Другой скончался

якобы от неожиданного приступа во время ремонта телевизора.

Информация была лаконичной и достаточно туманной — чтобы не вызывать излишнего любопытства. Упомянув имя этого человека, газеты умолчали о его криминальном прошлом. Служба безопасности позаботилась о том, чтобы избежать огласки. Никто из присутствующих не заметил предпринятой попытки покушения на Тейша: все произошло так стремительно, а их внимание в это время было занято совсем другим. И то, что в подобной ситуации журналистов выпроводили из зала, тоже совершенно естественно: чем меньше информации, тем лучше. Такие журналисты готовы говорить только то, что им велят, причем за весьма приличную плату.

Я тщательно просмотрел все газеты от первой страницы до последней, но нигде не обнаружил даже упоминания о Лили Терни. Она жила и умерла анонимно, сообщение о ее смерти останется только в полицейских архивах. И даже если причина ее смерти так и не будет установлена, об этом тоже ничего не сообщат, ну разве что семье погибшей, если она у нее имеется.

Такова специфика нашей профессии. Как поется в марше одного из авиакорпусов, «либо к славе взлететь, либо рухнуть на землю и сгореть». Наш брат уходит из этой жизни незаметно.

Я поднял воротник, прикрывая уши, чтобы стекавшая с полей шляпы дождевая вода не попадала мне за шиворот. Такси сегодня были нарасхват, и водителям не приходилось колесить по городу в поисках пассажиров. Поэтому стоило доставленному на место клиенту слегка замешкаться, и водитель награждал его недовольным взглядом, расположение же выказывал только очередному пассажиру, уже устроившемуся на заднем сиденье.

Немногочисленные пешеходы в плащах и с зонтиками старались держаться подальше от проезжей части улицы, дабы уберечься от каскада брызг, вздымаемых колесами машин, так что тротуар был в полном моем распоряжении.

Я повернул налево и зашагал к комплексу зданий ООН, главное из которых, похожее на гигантский кондиционер, гордо вознеслось над городом, безразличное к тому, промок ли я до нитки или нет.

Всю дорогу я пытался выудить из памяти гнездившуюся там какую-то обрывочную информацию, но она все время ускользала. У меня было такое ощущение, словно некий таинственный дервиш, кружась в бешеном танце, пытается мне что-то сообщить, когда же я наконец догадываюсь об этом и весь обращаюсь в слух, он вдруг убегает и прячется от меня.

В здании ООН я подозвал посыльного и попросил вызвать мисс Кейн. Оказалось, что она как раз переводила на специальном заседании, и мне пришлось ждать ее.

Рондина появилась минут через двадцать. Мы прошли в комнату отдыха, где, кроме нас, никого не было. На этот раз мне было не по себе. Я ощутил скованность, когда вспомнил кровавый рубин, и с трудом взглянул Рондине в глаза. Если она интуитивно и почувствовала что-то, то не подала виду, а может, осознавала неизбежность таких вещей при нашей работе, но она обняла меня, как обычно, и я понял, что нет сил, которые могли бы оторвать меня от этой женщины.