Торговцы смертью

Спиллейн Микки

С противоположной стороны зала за нами с крайним любопытством наблюдала Вей Локка. Я встал и глянул вниз на утонувшего в глубоком кресле старика.

— Она не будет скучать, Тейш.

Наклонившись вперед, он облокотился на стол, пронизывая меня своими острыми, блестящими глазами.

— Постарайтесь. Она моя невеста, я хочу доставить ей удовольствие. Я — вождь своего народа, и нам с ней нужны сыновья. Такие сыновья, чтобы могли быть достойными королями моей маленькой, но значительной страны. Никто не посмеет сомневаться или осуждать мой выбор невесты. Но мой народ осудит меня, если у меня не будет сыновей, чтобы возглавить

страну. Я достаточно ясно выражаюсь, мистер Мэнн?

Впервые я осознал, что и король Селачина нуждается в сострадании. Я понял его желания, увидел его слабости, ощутил смесь комического и трагического в королевской жизни, будь то большая или маленькая страна.

— Куда яснее, — ответил я.

И все же я не переставал чувствовать себя племенным жеребцом.

Глава 7

Когда мы уселись в такси, Вей Локка повернулась ко мне с лучезарной улыбкой. Отбросив в сторону свою лежавшую между нами сумочку, она придвинулась ко мне вплотную и, протянув руку, переплела свои пальцы с моими, нежно склонив голову мне на плечо. Постепенно она приняла полулежащую позу, вытянув ноги к дверце. При этом подол ее зеленого платья оказался задранным выше бедер.

— Тебе не кажется, Тайгер, что у нас странные обычаи?

— Я и не такое встречал.

— Приведи пример, — подхватила Вей. — Расскажи, где, когда.

— И как?

— Естественно, — с готовностью согласилась она.

Я сжал ее руку с такой силой, что она поморщилась от боли, и ухмыльнулся, почувствовав, как напряглось ее тело, но она не отняла руки и не изменила позы.

— На земле все одинаково, детка. Чего бы тебе ни захотелось, не надо гоняться за этим по белу свету, все можно найти в Нью-Йорке. Он — альфа и омега, начало и конец всего — отвратительного и прекрасного, похотливого и девственно-чистого. Достаточно взглянуть повнимательнее, и увидишь и жизнь, и смерть, и секс во всем его разнообразии. Увидишь то, что хочешь видеть, и найдешь то, что ищешь. Что желаешь увидеть ты?

— Тигра.

— Тигры [4] не гуляют по лужайкам, и их нельзя погладить, как домашних кошек. Они бродят в джунглях и живы до тех пор, пока способны перехитрить охотников. Это ночные хищники с предельно обостренным чутьем, которое помогает им уцелеть. Можешь поискать и тигра, только берегись, чтобы он первый не обнаружил тебя, тогда конец.

— А если тигр встречает тигрицу, которая его ищет...

— Останови на следующем углу.

— Ты мне не ответил, — сказала Вей.

4

Тайгер — от англ. Tiger (тигр).

— Может отгрызть ей голову. А может утащить в свое логово и сжевать заживо.

— Возьми меня в свое логово, Тайгер, — попросила Вей.

— Замолкни, — приказал я, искоса глянув в ее огромные черные глаза. Она засмеялась и показала мне язык.

В небольшом ресторанчике, куда мы зашли, было шумно и тесно от туристов, побывавших на Всемирной ярмарке и обвешанных пакетами. Вей Локке здесь не понравилось, и мы перепробовали много других мест. Побывали в бистро, где цена была выше качества, в дешевой столовке, где от бродяг, как от мух, не было отбоя, в подозрительных притончиках от нижнего Бродвея

до пятидесятых улиц. Но вся эта нью-йоркская экзотика не вызывала у Вей интереса.

Мы успели до закрытия в «Голубую ленту» на Сорок четвертой улице — любимое место истинных гурманов. Сам Оги приготовил для Вей изысканное блюдо немецкого происхождения, а мне кролика по-уэльски с пылу с жару. Покончив с едой, Вей откинулась на спинку стула и произнесла:

— Вот чего я хотела.

С довольной улыбкой Оги поднес Вей зажигалку, когда она вынула сигарету. Он — забавный парень с удивительно развитой интуицией. Он не спрашивал, кто она и откуда, и никто ничего ему о ней не рассказывал, но он знал о ней даже то, в чем я не хотел себе признаться.

— Может, леди хочет увидеть... кусочек своей родины? — спросил он все с той же улыбкой.

— Оги, вы очень проницательны. Что вы предлагаете? — произнесла Вей.

И тут он все взвалил на меня. Пожав плечами, Оги кивнул в мою сторону:

— Спросите Тайгера. Он знает, куда вам пойти.

Вей вопросительно смотрела на меня, слегка прикусив нижнюю губку, потом гордо вскинула голову:

— Помните, вам было предложено развлекать меня.

Оги умел вовремя смыться. Пожелав нам доброй ночи, он исчез из виду.

— Тогда скажи, что ты хочешь увидеть?

Вей затянулась сигаретой, потом выпустила тонкую струйку дыма сквозь сложенные бантиком губы.

— Разве я должна тебе говорить? — спросила она.

— Нет. — Я подал ей норковую накидку, и мы вышли на улицу.

Остановив такси на углу Бродвея, я велел водителю отвезти нас в «Турецкие сады».

Водитель ухмыльнулся и, влившись в поток машин, поехал по Таймс-сквер, потом по Девятой авеню вдоль вереницы административных зданий с темными окнами и дальше, пока мы не оказались в том уголке города, о существовании которого знали лишь немногие, посвященные в его тайну. Здесь надо было ехать с выключенными фарами.

Заведение занимало второй этаж старого здания, куда вела винтовая лестница со стертыми скрипучими ступеньками. Поднявшись до середины лестницы, мы услышали перелив колокольчиков и ритмичную дробь барабанов, проникавших сквозь тонкие стены. И инструменты и музыка были чужды Нью-Йорку. Их словно занесло сюда с улиц Стамбула, а предприимчивый иммигрант пустил их в дело, не сомневаясь в неизменности вкусов своих соотечественников.

Дежуривший у двери служитель встретил нас поклоном, произнес краткое приветствие на своем языке и проводил к столику. Я почувствовал, как Вей охватило возбуждение. Она покачивала плечами, бедрами, головой в такт музыке, пока мы не сели. Ее лицо выражало крайнее оживление.

Несмотря на красоту Вей, никто не взглянул на нас, когда мы вошли. Все глаза были прикованы к извивавшейся на сцене танцовщице, которая держала в высоко поднятой руке последний предмет своего одеяния, словно торжествуя победу. Плотно сбитое тело этой высокой девушки блестело от пота, и тем заметнее было, как в такт с ускоряющейся музыкой дрожит каждый ее мускул. Колокольчики на пальцах рук и ног подчеркивали каждое ее движение своим невероятно быстрым ритмом.

Постепенно нарастающий темп музыки создавал лихорадочное напряжение, завершившись кульминационной частью, когда танцовщица изогнулась дугой, почти касаясь головой пола, и застыла, «танцуя» только одним животом, завораживая зрителей его волнообразным движением.