Торговцы смертью

Спиллейн Микки

— Вернемся к вашему покупателю. Расскажите о нем.

— А я что делаю? Я обратил на него внимание, когда он заговорил. Говорил он с трудом, и все время подбородок у него был прижат к груди, вот так. — Рубин показал как и продолжал: — Он спросил костюм 34-го а размера, любого цвета и фасона. Я нашел ему такой и продал за пять долларов. Он даже не стал ждать, чтобы я завернул покупку. Перекинул на руку и вышел. Сел в машину и уехал.

— Какая у него была машина?

— Откуда мне знать? Шел дождь, и я не вышел на улицу. Мой сынишка сказал,

что в машине сидел человек в ночной рубашке. Белой. Я подумал и позвонил своему соседу Догу, от которого я узнал о вознаграждении, и рассказал ему об этом человеке... с голосом. Дог пообещал позвонить куда надо, и вот вы приехали. — Он с надеждой посмотрел на меня. — А этого достаточно?

— Нет.

Нескрываемое сожаление читалось на его лице.

— Мне нужно знать об этой чертовой машине.

— Не могу помочь.

В это время с порога кухни раздался писклявый голос:

— Я знаю, папа.

— Ничего ты не знаешь. Марш в постель, — скомандовал Рубин.

— Одну минутку. Сколько тебе лет? — поинтересовался я.

— Одиннадцать. Это был черный «шевроле», седан, модель 1963 года.

— И ты говоришь, там сидел тип в ночной рубахе?

— Да. Я даже подпрыгнул, чтобы получше разглядеть в заднее окно. Это был старик. На вид больной.

— А ты не посмотрел на номер? — Я надеялся на невероятное.

— Не-а, — ответил паренек.

— Вот видите. Ничего эти дети не знают, ничего не видят, а... — недовольно заворчал Рубин.

— А я знаю, чья это машина, — сказал малец, ухмыляясь.

Я готов был прыгать до потолка от радости: наконец я что-то нащупал.

— Чья же? — спросил я.

— Яму Горки. Он живет в Фултоне и дает машины напрокат.

Папа Рубин поднялся с суровым лицом.

— И ты так далеко уходил от дома?

— Ага, пап.

Рубин-старший снял очки, покрутил заушниками и снова нацепил их.

— Этот Горки — бездельник и проходимец. Коммунист и бездельник.

— А ты откуда знаешь, пап? — хмыкнул мальчишка.

— Судя по людям, с кем он якшается, — взорвался Рубин. — Не смей приближаться к Фултону, слышишь? Я тебе говорю...

— Как ты узнал его машину? — спросил я мальчика.

— На той неделе кто-то нацарапал на багажнике «Яму — вонючка». Вчера я заметил. А потом, я все равно знаю.

— Почему еще? — спросил я.

— За рулем был сам Яму. Вот почему.

— Где он живет?

— Наверху, над баром Слоуна, в четырех кварталах отсюда. Это самый большой кабак. На той улице их еще шесть. «Зеленые»... клуб такой... завтра там устраивают пьянку. Во грохоту будет, до неба!

— Вы только подумайте, мистер Мэнн, маленький ребенок — и видит такие безобразия. Просто кошмар!

Я вынул пятидолларовую бумажку и протянул мальчишке, тот шустро схватил ее и зажал в кулаке.

— Ты это заработал. Только не болтай.

— Очень надо. А Яму Горки — вонючка и есть. Он всегда к нам пристает.

— Немедленно в постель, — загремел папа Рубин, указуя перстом, видимо, в сторону спальни. Малыш усмехнулся и убежал.

— Нет,

мы были совсем другими, — заметил Рубин, пожав плечами.

— Не исключено, что он сейчас заработал вам кучу денег, мистер Рубин.

— Возможно. Но, может, детям лучше было бы не видеть всего этого?

— В данном случае хорошо, что увидел, — ответил я.

Глава 10

Младший Рубин был прав, говоря о намечавшейся на следующий день грандиозной попойке. На улице, замкнутой с обеих сторон двумя авеню, все питейные заведения и магазины были украшены плакатами, возвещающими о начале ежегодного фестиваля «Клуба зеленых» с многообразной увеселительной программой от состязаний по софтболу в Центральном парке до бочки пива, по традиции выкатываемой на улицу. Организаторы фестиваля приглашали всех жителей района и членов других клубов принять участие в празднествах и встретиться в дружеском матче с командой «зеленых».

Двери всех баров были широко распахнуты, и оттуда на улицу выплескивались бравурные мелодии музыкальных автоматов. Публика, попировав в одном баре, отправлялась в другой. Все были изрядно навеселе и совершенно не замечали дождя. Один парень уселся прямо на земле, привалившись к переднему бамперу припаркованной неподалеку машины, двоих других выворачивало наизнанку у обочины дороги, а еще один, доев печенье, направился снова в бар. Как чайка, подумал я.

Я взирал на подгулявших парней с доброй усмешкой, потому что, если бы не фестиваль, Турос не стал бы покупать костюм для Тейша. Ведь в белой национальной одежде он будет как бельмо на глазу, а в нелепом поношенном костюмишке, поддерживаемый двумя дюжими парнями с обеих сторон, он вполне сойдет за основательно перебравшего типа, которого друзья ведут домой.

В кабачке Слоуна и впрямь дым стоял коромыслом. Вместо обычного музыкального автомата наяривал оркестр из трех человек. В баре старались кого-нибудь подцепить начинающие шлюшки, а снаружи у дверей парочка профессионалок подкарауливала выходящих парней, но те по большей части отделывались коротким: «В другой раз!»

Через наружную дверь я вошел в небольшой вестибюль и оказался еще перед одной дверью, но уже запертой, за которой находились жилые помещения. С помощью пластиковой кредитной карточки я отжал язычок замка, и дверь отворилась. Я плавно прикрыл ее, замок защелкнулся, а я достал свой пистолет и взвел курок.

Дорожка, постеленная на лестнице, приглушала мои шаги, но, чтобы она не скрипела, я старался держаться поближе к стене. Я одолевал зараз две ступеньки, но однажды при этом послышался ужасный скрип, поэтому я двигался не спеша: сделав шаг, каждый раз останавливался, прислушиваясь, не взбудоражил ли я жильцов. Здесь горела всего одна лампочка — у входа, освещая меня со спины и превращая в отличную мишень для любого, кому могло заблагорассудиться напасть на меня сверху. Наверху царил густой сумрак — лучшего места для засады не найти.