Торговец душами
Шрифт:
– Теперь уже неважно, – Хартингтон осторожно прижал свою женщину к груди и поцеловал в висок.
В его глазах мелькнула такая боль и какая-то звериная тоска, что мне захотелось плакать. Даже несмотря на то, что этот человек был готов хладнокровно бросить меня на лабораторный стол, стало так жаль его. И его, и Ванессу. Пусть она была обречена уже много лет назад и все это время существовала, а не жила…
– Вейн…
– Уходи, – он почти что прорычал это. А потом обреченно добавил: –
В ушах эхом прозвучал недавний вопрос Мерторна: «А вас кто-нибудь когда-нибудь так любил?» И я поняла, Хартингтон действительно никуда не пойдет. Даже если Тагриан силой вытащит его отсюда, он вытащит живой труп, а не живого человека. Сердце этого мужчины, его душа и смысл останутся здесь. И ему уже никак нельзя будет помочь. Ну почему судьба бывает так несправедлива?
– Прощайте, - прошептала я тихо.
– Прощай… - голос, похожий на шелест ветра.
На секунду зажмурившись, я развернулась и вылетела в лабораторию. Тагриан, державший на одном плече бессознательного Дэмиана, подхватил меня и понес наверх, сквозь дым и искры. Мы вылетели в коридор, пронеслись через холл и оказались на улице. Но Риан даже не остановился, а побежал прочь, подальше от готового взлететь на воздух дома.
Взрыв раздался, когда мы бежали по берегу озера. Взметнувшийся щит защитил от жара и ударной волны, а когда она ушла, Тагриан остановился, сгрузил тело Дэмиана на песок и прижал меня к себе.
– Как ты?
– Цела, – ответила просто.
– Прости, что так долго. Я был в Келтоне, когда почувствовал твой сигнал.
– Ничего, – я покачала головой и уткнулась ему в грудь.
За деревьями полыхало зарево пожара. Трещала черепица, выли сингалки машин и что-то с тихими хлопками взрывалось. Огонь уничтожал старинный особняк, стоящий здесь неизвестно сколько лет, лабораторию, где творилась такая противная миру жуть, и тех, кто все это устроил. А еще красивую женщину с солнечной улыбкой и картины, которые она рисовала.
– Ну что ты? – оборотень бережно стер текущие по моим щекам слезы. – Все же закончилось.
– Да, – я всхлипнула, обнимая его крепко-крепко и давая волю слезам. – Закончилось.
ГЛАВА 20
Саманта Стэнтон сидела на стуле и безучастно смотрела в стену. Она потерялась весь свой лоск и уверенность. Ее платье измялось, волосы растрепались, а взгляд потух. Лена Стэнтон была совсем не похожа на ту женщину, которая запихивала меня в ванную с психотропами.
С момента взрыва в особняке прошло три дня. За это время я успела отоспаться, подлечить все мелкие травмы и даже вернуть родную внешность. Тагриан внимательно следил за тем, чтобы я восстанавливалась, а не нервничала по пустякам, но новости не скрывал.
Мы пока еще оставались в Келтоне. Приехавшие коллеги Тагриана быстро включились в работу. Обыск развалин, оставшихся на месте особняка Хартингтона, показал, что все, кто там находился, погибли. Хорошо хоть прислугу хозяин на ночь отпускал и случайных жертв не было. Вся лаборатория, записи и расчеты тоже оказались уничтоженными. Взрыв имел такую силу, что смел даже Гниль и никакая зачистка не понадобилась.
Единственным, кто мог прояснить эту жуткую историю, была подручная Кулиджа Саманта Стэнтон. Женщину арестовали той же ночью, и сейчас она ждала допроса, явно понимая: отвечать придется за все и за всех.
Дверь в допросную открылась и вошел следователь. Он сел, положил на стол диктофон и представился:
– Меня зовут Мариус Илви, я следователь по особо важным делам. Не буду говорить, как ваши показания важны для нас и что сотрудничество со следствием обязательно зачтется. Думаю, вы умная женщины и должны сами это понимать. Но если вы откажетесь сотрудничать, уговаривать никто не станет. Мы просто привлечем мага-менталиста и достанем воспоминания из вашей головы.
Женщину передернуло, и я хорошо поняла, почему. Такое сканирование просто превратит ее в овощ.
– Могу дать вам время подумать, – щедро предложил следователь. – Скажем, полчаса.
– Не нужно, – Стэнтон скривилась. – Я все расскажу
Она немного помолчала и начала говорить:
– С Арном Кулиджем я познакомилась десять лет назад, в Обертоне. Пришла устраиваться администратором в клинику, где он работал. Меня взяли, а через полгода у нас закрутился роман. Тогда я еще не понимала, каким человеком он был.
– Что вы имеете в виду? – поинтересовался лен Илви.
– Он был психопатом. Не умел испытывать эмоции, не умел привязываться, любить. Считал себя самых исключительным и важным, а остальных людей – всего лишь фигурками, с которыми можно играть. Но прекрасно умел притворяться.
– С чем было связано его увольнение?
– С пациентами. Арн не лечил их, а… играл с ними. Ему нравилось находить страхи и слабости людей. Бить по болевым точкам, заставлять пациентов делать то, что ему нужно. Когда одна женщина чуть не выпрыгнула из окна, это открылось и Арна быстро уволили. Он уехал в Келтон, отсюда была его бабушка. А я поехала за ним. Из любви. Тогда я его еще любила, несмотря ни на что.
Она замолчала, переводя дыхание, и потом продолжила:
– Мы прожили здесь совсем недолго, когда у Хартингтона умерла жена. То есть, нам сообщили, что она умерла. А для Арна такие случай – как мед для мух. Он втерся в доверие к Хартингтону и стал работать с ним. Но решил, что здоровым тот полезнее, чем сумасшедшим, и действительно помог ему. В некотором смысле помог. Хотя я не считала здоровым человека, который прячет в подвале полутруп жены в надежде на чудо. Но Хартингтон хотя бы не пытался повеситься.