Торговец пушками

Лори Хью

Я подписал еще несколько открыток – почему-то все одному и тому же человеку по имени Колин, – то и дело поглядывая вниз на Австрию, Италию, Францию или еще какую-то страну. Официанты уже раздраженно косились в мою сторону. Я прикидывал, потянет ли бюджет «Меча правосудия» вторую чашку кофе, когда мое внимание привлекло какое-то пестрое мельтешение снаружи. Я поднял глаза. От посадочной площадки фуникулера отчаянно сигналил Хьюго.

В ресторане не осталось ни одного посетителя, кто не заметил бы его прыжков и ужимок. И не только в ресторане. Думаю, их заметили тысячи жителей Австрии, Италии и Франции. В общем, это было столь безнадежно непрофессионально, что окажись тут Франциско, он точно влепил бы Хьюго добрую затрещину –

как не раз делал во время наших тренировок. Но Франциско находился внизу, и Хьюго стремительно приближал нас к катастрофе, цветастым придурком подпрыгивая за окном. Извинить его могло только то, что ни один из многочисленных зевак понятия не имел, кому Хьюго адресует свою экспансивную жестикуляцию. Потому что глаза Хьюго прикрывали солнцезащитные очки.

Первую часть дистанции я преодолел в спокойном темпе. По двум причинам. Во-первых, мне не хотелось сбить дыхание к тому времени, когда понадобится нажать на спусковой крючок. Вторая причина была гораздо важнее: мне не хотелось – я бы даже сказал, отчаянно не хотелось – переломать себе ноги, чтобы потом меня спускали на носилках с прорвой оружейного снаряжения, спрятанного там и тут.

Так что я скользил бочком, не спеша и старательно скругляя повороты. Мягко и очень нежно я преодолевал трудные участки трассы, пока не достиг наконец границы леса. Серьезность трассы немного тревожила. Любому дураку было ясно: Дёрк и Рона недостаточно хорошо подготовлены, чтобы преодолеть ее без падений. Будь я Дёрком, или приятелем Дёрка, или даже просто сочувствующим лыжником, непременно посоветовал бы: «Да ну его! Спустись лучше на “канатке” и подыщи себе чего попроще».

Но Франциско в Дёрке не сомневался. Он чувствовал этого человека. И еще Франциско знал про трепетное отношение Дёрка к деньгам (кстати, думаю, это одно из самых ценных качеств для любого министра финансов), а если супруги решат сойти с дистанции, то им придется раскошелиться на обратную дорогу на фуникулере.

Франциско был готов поставить мою жизнь на то, что Дёрк не снимет лыжи.

А чтоб увериться до конца, накануне вечером он подослал в бар «Эдельвейса» Латифу. И пока Дёрк смазывал глотку бренди, Латифа ворковала и курлыкала, восхищаясь храбростью мужчин, готовых оседлать Шилтхорн. Поначалу Дёрк ежился, но хлопающие ресницы Латифы и ее вздымающаяся грудь мало-помалу сделали свое дело. Он пообещал угостить ее коктейлем, если ему удастся спуститься целым и невредимым.

Скрестив пальцы за спиной, Латифа клятвенно пообещала ждать его в «Эдельвейсе».

Хьюго заранее пометил место и теперь стоял там – улыбался, попыхивал сигаретой и вообще расслаблялся. Я проскользнул мимо и остановился в десяти ярдах дальше, в глубине леса, – просто чтобы лишний раз напомнить и себе, и ему, что решения тут принимаю я. Обернувшись, я еще раз осмотрел гору, выверил позицию, углы, прикрытие – и только тогда мотнул головой в сторону Хьюго.

Тот отшвырнул сигарету, пожал плечами и рванул вниз по склону, без всякой нужды превращая каждую крошечную кочку в каскадерский трамплин. Безукоризненно припарковавшись строго параллельно дальней границе спуска в сотне ярдов от меня, Хьюго взметнул высоченный султан снежных брызг. Затем демонстративно отвернулся, расстегнул молнию и принялся орошать камень.

Мне тоже захотелось отлить. Но я чувствовал, что стоит начать – и остановиться я уже не смогу, так и буду стоять и мочиться, пока от меня не останется ничего, кроме жалкой кучки одежды.

Я отсоединил от камеры объектив, снял крышку и, прищурив один глаз, навел на гору. Линза запотела, и изображение было мутным, так что пришлось расстегнуть куртку и засунуть прицел поглубже, отогревая его своим телом.

Вокруг было холодно и тихо – собирая винтовку, я слышал, как дрожат пальцы.

Теперь я

видел его. Примерно в полумиле. Он был все таким же толстым. Силуэт – мечта любого снайпера. Если снайперы вообще о чем-нибудь мечтают.

Даже с этого расстояния я видел, что у Дёрка серьезные проблемы. Его мимика вопила об одном. Короткими, простыми предложениями. «Я. Сейчас. Точно. Сдохну». Зад оттопырился, плечи поникли, а ноги явно задеревенели от изнеможения и страха. Двигался он с какой-то леденящей душу медлительностью.

У Роны получалось чуть лучше, хотя и ненамного. Пусть неуклюже, судорожными рывками, но она делала хоть какие-то успехи, стекая по склону как можно медленней, чтобы не отрываться от своего несчастного мужа.

Я ждал.

Осталось шесть сотен ярдов, я задышал глубоко и часто, заряжая кровь кислородом, чтобы перекрыть краник, когда останется три сотни ярдов. Я старался выдыхать самым уголком рта – очень осторожно и в сторону от прицела.

Четыре сотни. Дёрк свалился уже, наверное, в пятнадцатый раз и вставать на ноги явно не торопился. Наблюдая, как он пыхтит, стараясь выровнять дыхание, я оттянул рифленую ручку затвора и услышал, как резко и громко клацнул боек. Господи Исусе, похоже, выстрел обещает быть шумным. Неожиданно я вдруг задумался о снежных лавинах – пришлось даже одернуть себя, чтобы не поддаться диким фантазиям о тысячах тонн снега, которые погребут все вокруг. А что, если мое тело так и не найдут в ближайшие пару лет? И что, если эта куртка напрочь выйдет из моды, когда меня вытащат из-под снега? Я даже моргнул пять раз – специально чтобы успокоить дыхание, зрение и панику. Сегодня слишком холодно для лавин. И еще для лавин нужно много снега – и очень много солнца. Ни солнца, ни обильного снега вокруг не наблюдалось. Надо срочно брать себя в руки. Я вновь прищурился в прицел: Дёрк стоял во весь рост.

И не только. Он смотрел прямо на меня.

По крайней мере, смотрел в мою сторону. Соскребая снег с лыжных очков, пялился на деревья, отделявшие меня от него.

Неужели заметил? Нет, это просто невозможно. Мало того, что я зарылся чуть ли не с головой в большой сугроб, я еще успел прокопать узенький окоп для винтовки. И наконец, что можно высмотреть в мешанине из деревьев? Нет, он не мог меня заметить.

Тогда на что же он смотрит?

Я осторожно повернул голову, проверяя местность на предмет одиноких путников, заблудших горных козлов, хора альпийских пастухов – всего, что могло бы привлечь внимание Дёрка. Затаив дыхание, я тщательно просканировал окрестности взглядом слева направо.

Ничего.

Медленно повернувшись, я опять приложился к прицелу. Влево, вправо, вверх, вниз.

Дёрка нигде не было.

Я высунул голову – как учат не делать ни в коем случае – и принялся отчаянно шарить взглядом по жалящей, слепящей белизне. Рот внезапно наполнился вкусом крови, сердце бешено молотило о грудную клетку.

Вот он. Триста ярдов. Движется быстрее. Видимо, Дёрк пытался проскочить часть склона с налету, по более пологому участку, и его вынесло на дальнюю часть трассы. Я снова моргнул, вжимаясь правым глазом в прицел.

Когда до цели оставалось ярдов двести, я сделал глубокий, ровный вдох. Подождал, пока легкие заполнятся на три четверти, а затем отсек воздуху путь, задержав дыхание.

Теперь Дёрк траверсировал зигзагом. Пересекая не только склон, но и линию огня. Я легко взял его в прицел, готовый спустить курок в любую секунду. Однако я знал, что это должен быть самый верный из всех выстрелов в моей жизни. Палец прижался к спусковому крючку и замер.

Дёрк остановился примерно в полутора сотнях ярдов. Посмотрел вверх. Посмотрел вниз. И всем корпусом повернулся прямо на меня. Пот струился с него ручьем, Дёрк едва дышал от напряжения, страха и осознания того, что должно произойти. Я навел перекрестье точно в центр его груди. Так, как и обещал Франциско. Так, как и обещал всем остальным.