Торговец смертью: Торговец смертью. Большие гонки. Плейбой и его убийца

Даймен Адам

Крейг поцеловал еще одну девушку, угостил Грирсона еще одной шуткой и отправился на диван.

— Весьма милая вечеринка, мистер Макларен, — начал он.

— Зови меня Арчи, — сказал Макларен. — Я перестал быть Маклареном десять лет назад.

— Мы встречались еще до этого, — сказал Крейг. — Сицилия, май 1943 года.

— Боже мой, вы тоже были там? — спросил Макларен и повернулся к хористочке. — Ты видишь, какой я старый? Где ты была в мае 1943-го? А вообще-то ты уже была?

Девушка влила ему в рот очередную порцию виски.

— Мы

с вами были в резервном лагере, — напомнил Крейг. — У вас была бутылка виски, и мы выпили ее. Это было очень хорошее виски.

— Боже мой, конечно, — сказал Макларен. — Припоминаю. В ту ночь танцевали шотландские стрелки.

— Правильно, — кивнул Крейг. — Они очень грустили, потому что большинство их друзей погибли.

— И они должны были погибнуть, — продолжил Макларен, — но оставшиеся в живых танцевали здорово.

— Они были прекрасны, — сказал Крейг.

— Да, конечно. В тех обстоятельствах они и должны были быть прекрасны. А вы тоже были солдатом, не так ли?

— Служба специальных судов, — сказал Крейг. — Я — Рейнольдс.

— Вы — шотландец?

— Из Джорджии.

— Да, конечно. Я вспоминаю ваш акцент. Кстати, куда он подевался?

— Вы посоветовали мне избавиться от него и стать джентльменом.

— И вы сделали это? Я очень рад.

— А как вы?

— Я сделал тоже самое. Это, конечно, не преступление — быть бедняком, но иной раз может им и оказаться. Я думаю, что я где-то украл эту цитату. А вы не бедствуете?

— Нет, — сказал Крейг.

— Тогда я дал вам хороший совет.

— Да, я действительно богат, — кивнул Крейг. — Конечно, мне пришлось много рисковать…

— Вам нравилось рисковать, — сказал Макларен. — Я воспоминаю, как вы рассказывали мне об этом с вашим смешным акцентом. Вам действительно нравилась опасность. Вот почему я посоветовал вам сделать опасность своей работой. Вам повезло. На свете не так много людей, которые это могут.

— А вы можете?

— Я боролся за то, чтобы выжить, — покачал головой Макларен, — и действительно выжил. Затем я опять вернулся в университет заниматься философией, потому что она мне нравилась. Кроме того, я занимался культурой моего народа, потому что это мне тоже нравилось. А потом я работал — учителем, журналистом, агентом бюро путешествий, продавцом, — и это мне совсем не нравилось. Теперь я проституирую дух моего народа и делаю на этом деньги. И это доставляет мне не больше удовольствия, чем все остальное. Это вас шокирует?

— Нет, — сказал Крейг.

— Эти молодые люди, от которых пахло смертью, танцующие на развалинах греческого замка, — романтизм девятнадцатого века, немецкий романтизм, это уже больше не работает. С этим все кончено… э… как вас…

— Рейнольдс.

— Извините меня, Рейнольдс. Все кончено, включая вас и меня.

— Я так не думаю, — сказал Крейг. — Ничего не кончено до тех пор, пока вы можете бороться за то, что вам нужно.

Макларен покачал головой.

— Это

тоже романтизм, — сказал он. — Вы опоздали. Мы уже приехали к последней остановке, старина.

Он сказал это довольно самодовольно и снова устроился на длинных мускулистых бедрах танцовщицы, лаская их кончиками пальцев.

— Простите, — обратился он к Крейгу с истинной старинной вежливостью горца, — а вы не желаете одну из этих?

— Нет, спасибо, — ответил Крейг. — Я привык двигаться на своих.

Макларен засмеялся резко и пронзительно, так, что оставшиеся на ногах гости удивленно оглянулись на него.

— Приходите, — сказал он, — а если мне захочется поскучать, то я приду к вам.

Крейг кивнул и вернулся к Грирсону, который развлекался тем, что запоминал телефонные номера. Они нашли свои плащи и вернулись к Макларену, к тому времени уже уснувшему. Танцовщица оставалась неподвижной.

— Нам пора уходить, — сказал Крейг. — Передайте ему, что мы прекрасно провели время.

Девушка кивнула, а когда он повернулся, окликнула их.

— Он действительно был на войне? — Крейг кивнул. — И он видел людей, которых убили?

— Да, — сказал Крейг.

— А он… он тоже был в опасности?

— Конечно. Ведь он был коммандос.

— Арчи? — недоверчиво спросила она. — Он мне говорил, что был чиновником в налоговом управлении.

— Нет, — сказал Крейг. — Он был сержантом коммандос.

— Вы имеете в виду, что он тоже убивал людей? — Она с благоговением и страхом взглянула на лежавшего Макларена. — Он ведь чудный, правда?

— Полагаю, да, — кивнул Крейг. — Спокойной ночи.

В машине Грирсон спросил Крейга:

— Ты хотел ее?

— Нет, — ответил Крейг. — Если бы я захотел, мог заполучить любую из них. Надо поблагодарить Арчи. Он поставляет их пакетами по две дюжины. Я соскучился по Тессе.

Он откинулся назад и вздремнул, пока Грирсон не довез его до дома Хакагавы, а там повернулся, чтобы взглянуть ему в лицо.

— Мне очень жаль, что пришлось тебя ударить, — сказал он.

— Мне тоже, — ответил Грирсон.

— Нет, послушай. Если тебе придется сделать это снова, то я снова отвечу. Я ничего не могу с этим поделать. Просто я имею в виду, что мне очень жаль, если Лумис заставит тебя сделать это.

— Лумис — подонок, — буркнул Грирсон, — но он знает, что делает.

— Ему следует лучше это знать, — заметил Крейг.

— Так ты согласишься? — спросил Грирсон.

— Да, — ответил Крейг.

«Постарайся стать джентльменом», — сказал ему Макларен, и он сделал все, что было в его силах, и потерпел неудачу. С одеждой у него было все в порядке, с манерами за столом — тоже, акцент и лексика — по меньшей мере удовлетворительны, но это и все. Ему понадобился бы миллион лет, чтобы научиться вести себя как сэр Джеффри, и даже тогда ему приходилось бы бороться, бороться, чтобы победить, пробиваться руками и ногами, используя любые подручные средства.