Торквемада
Шрифт:
У М. В. Барро в очерке о Торквемаде читаем: «Два самых больших королевства Испании соединились, таким образом, в одно политическое целое, хотя первое время номинально».
Этот же автор совершенно справедливо отмечает, что Томас де Торквемада — «главный виновник этой унии».
Тем не менее оба королевства еще определенное время продолжали сохранять автономию.
Историк Жан Севиллья по этому поводу пишет: «Кастилия и Арагон сохранили свои институты власти, свои деньги и свои языки (кастильский потом возьмет верх), и их короны оставались раздельными до XVIII века. Личная уния Изабеллы и Фердинанда, однако, стала пусковым механизмом для образования Испании. Именно Католические короли — это название было им даровано папой Александром VI — дадут стране усиление государства, внутренний мир, усмирение дворянства
Таким образом, сам по себе брак между Изабеллой и Фердинандом еще не был рождением национального государства Испании. И все же именно с этих пор большая часть Пиренейского полуострова оказалась объединена в двойную монархию с двумя равноправными правителями (в 1474 году Изабелла и Фердинанд стали королевой и королем Кастилии, а с 1479 года — королевой и королем Арагона и Валенсии, а также соответственно графиней и графом Барселонскими).
В этой двойной монархии Кастилия была лидером: в ней проживало намного больше жителей, на Кастилию приходилось 65 процентов совместной территории, да и жила королевская чета почти исключительно в Кастилии (для управления арагонскими делами назначался вице-король или регент, а с 1494 года также особый совет при дворе).
Глава третья
Испанская инквизиция
Учреждение новой инквизиции в Севилье
Семнадцатого сентября 1480 года Изабелла и Фердинанд, будучи в Медина-дель-Кампо, назначили в качестве первых инквизиторов двух доминиканцев — Мигеля де Морильо и Хуана де Сан-Мартина (первый из них до этого был инквизитором в арагонской провинции Руссильон). Они начали исполнять свои обязанности именно в Севилье, где марранская община не показывала должной лояльности по отношению к властям и угрожала восстанием. С этого момента инквизиция в двойной монархии начала быстро превращаться в мощную организацию с жесткой, почти военной дисциплиной. Очень скоро в каждой провинции были созданы трибуналы во главе с инквизиторами.
Активное участие в этом принимали Томас де Торквемада и Альфонсо де Охеда, приор доминиканского монастыря в Севилье. Как мы уже знаем, Альфонсо де Охеда встретился с Изабеллой и Фердинандом и изложил перед ними проблему севильских марранов, попросив принять соответствующие меры. В конечном итоге королевская пара обратилась к папе Сиксту IV с просьбой разрешить установление в их королевстве института инквизиции.
Мигель де Морильо и Хуан де Сан-Мартин приступили к активным действиям с 1 января 1481 года.
Инквизиционный трибунал сначала состоял из двух вышеназванных монахов-доминиканцев и их советника, которым стал Хуан Руис де Медина, аббат церкви в Медина-дель-Рио-Секо, советник королевы, который позднее достиг званий епископа и посла в Риме. В качестве прокурора трибуналу был придан Хуан Лопес дель Барко, капеллан Изабеллы.
Эта организация скоро оказалась недостаточной, и взамен была создана целая система инквизиционных учреждений: центральный совет и четыре местных трибунала, число которых потом было увеличено до десяти.
Девятого октября 1480 года от имени Изабеллы и Фердинанда всем губернаторам был послан приказ снабдить инквизиторов и их помощников дорожными вещами и провизией, в которых они будут нуждаться при своем проезде в Севилью. Однако население Кастилии с таким недовольством встретило учреждение у них инквизиции, что, когда инквизиторы прибыли в Севилью, им практически ничего не удалось получить из того, что было нужно для исполнения своих обязанностей. В результате Изабелла и Фердинанд, которые находились еще в Медина-дель-Кампо, 27 декабря издали новый приказ, чтобы власти Севильи и епархии Кадиса помогли Мигелю де Морильо и Хуану де Сан-Мартину вступить в должность. После этого почти все «новые христиане», как говорится «от греха подальше», переселились с земель, непосредственно принадлежавших Изабелле Кастильской, на земли герцога де Медина-Сидония, маркиза де Кадис, графа д’Аркоса и некоторых других частных владельцев. Все они были объявлены новым трибуналом преступниками, уличенными в ереси, как пишет Хуан Антонио Льоренте, «в силу факта их желания бегством избавиться от наблюдения и власти инквизиции».
Следует отметить, что, став королевой, Изабелла получила разоренную страну, где люди давно даже слово такое — «закон» — позабыли. Чтобы покончить с этим, молодой королеве пришлось и хитрить, и изворачиваться, и вступать в самые неожиданные союзы, и даже воевать. Изабелла приняла новый уголовный кодекс, крайне жестокий, и поручила эрмандадам [22] следить за его исполнением.
Результат превзошел все ожидания: в считаные месяцы прекратилась чеканка фальшивых монет, разбойников, нападавших на купцов, уничтожили, уровень городской преступности резко упал. Опираясь на эрмандады, Изабелла одного за другим подчинила всех своевольных грандов, приказала срыть более полусотни замков, запретила строительство новых частных укреплений, вернула в казну все пожалования, сделанные ее сводным братом, наладила поступление налогов в центральную казну. Кастилия — страна замков (исп. castillos— замок) — перестала быть страной, где каждый замок был словно отдельным княжеством.
22
Эрмандады (исп. hermandades — братства) — союзы городов и крестьянских общин, которые создавались в эпоху почти полного отсутствия полиции для защиты и самообороны во время войн с арабами, а также для борьбы с разбойниками и разбойничавшими рыцарями. Первая эрмандада — Астурийская — была создана в 1115 году. В XIII веке многие эрмандады создавались для противодействия стремлению центральной (королевской) власти унифицировать управление и ущемить автономию городов. Особенно широкое распространение эрмандады получили в XIII–XIV веках (в частности, в Кастилии). Они имели значительные права, свое управление и вооруженные отряды (полицейское ополчение). В 1476 году города и крестьянские общины Кастилии, Леона и Астурии объединились в так называемую Святую эрмандаду, чье самоуправление просуществовало до 1498 года.
Но чем больше проблем решал «меч правосудия» деятельной Изабеллы, тем яснее за ними виделась самая главная — религиозная раздробленность всех королевств Пиренейского полуострова. Королеве именно потому так долго доказывали необходимость введения в стране инквизиционных трибуналов, что положение с марранами становилось просто невыносимым. Им принадлежала львиная доля богатств в стране, они занимали высшие посты (марранами были канцлер Луис де Сантанел, главный казначей Габриель Санчес, королевский камергер Хуан Кабреро и многие другие). Они перемешались со знатью, породнившись со всеми крупными аристократическими семьями, и, что крайне неприятно, позволяли себе слишком много религиозных вольностей, уверовав в свою полную безнаказанность.
Марранская знать не признавала центральную власть. Ей не нужны были контроль, налогообложение, закон и порядок. Защитить же себя и свои интересы она могла легко, благо материальных средств для этого у нее было предостаточно, а подчиняться ради абстрактного блага государства она не хотела.
Была и еще одна заинтересованная сторона, которая старалась держаться в тени, — это генуэзские банкиры. Пиренейский полуостров казался им перспективным рынком, но чтобы завладеть им, нужно было вытеснить всех возможных конкурентов. Оказав финансовую поддержку Изабелле и Фердинанду (а они, как известно, имели счета и одалживали деньги в банке Святого Георгия, основанном в Генуе в 1407 году), генуэзцы доказали, что без марранов можно обойтись. А ведь марранов зачастую терпели лишь потому, что они служили «кошельком», выдавая ссуды налево и направо. Теперь, когда генуэзцы предложили более интересные условия, судьба марранов была решена.
Томас де Торквемада без устали убеждал Изабеллу и Фердинанда, что благочестие народа падает из-за соседства с иноверцами. Сам он был искренне убежден в том, что прежде всего нужно разобраться с врагами среди самих христиан. Он видел, что многие крещеные мавры и евреи продолжали тайно исповедовать веру своих отцов. С ними-то и должен был бороться инквизиционный трибунал.
Принято считать, что в этом деле Торквемада отличился страшной жестокостью, что вместе с бесконечным доверием, которое питали к нему король и королева, быстро превратило его в настоящего диктатора, перед которым трепетали все вокруг.