Торпеда-оборотень
Шрифт:
– Значит так, Григорий. Давай договоримся, что впредь ты мне будешь докладывать не о своих чувствах и догадках, а исключительно о проверенных фактах. Если эти трое на «Одиссее» неспроста, я хочу знать, с какой целью они находятся на борту. А если там и Логинов, то выясни, в качестве кого он находится на судне и чем занимается. Понятно?
– Да!
– Только работай очень аккуратно, Григорий. На этот раз проколы недопустимы... – И Купер, даже не попрощавшись, отключился.
– Козел! – проговорил Кащеев, посмотрев на мигнувший телефон.
Злости в его голосе не было, только презрение. Купер все больше напоминал ему Бориса Осиповича Сосновского. Тот тоже поначалу был с Кащеевым запанибрата. Потом стал относиться как к холопу. А в конце своей бесславно закончившейся карьеры государственного деятеля, смывшись в Лондон, просто «кинул» Кащеева, даже не заплатив за предательство...
62
– Монь, а почему ты купил билеты третьего класса, а не второго? Сейчас я тоже бы лежала в шезлонге и Шварц в очереди бы не торчал... – проныла от бассейна Лизавета.
– Да потому, блин, что я и так вбухал в этот круиз бешеные бабки!
– А Шварц сказал, что ты билеты по дешевке купил, когда на них цены упали после какой-то статьи...
– По какой, блин, дешевке? – сорвав очки, приподнялся в шезлонге Моня. – На этот круиз все греческие миллионеры и звезды сначала подписались! Так что половина стоимости, считай, была за голимый престиж! Поняла?
– Поняла, Монь...
– Ну вот! Так что взял я билеты за реальную цену! В евриках, между прочим... Вы мне, блин, со Шварцем за то, что попали на этот круиз, ноги должны целовать, а не на нервы капать!
– А то я тебе не целую! – обиделась Лизавета. – Это ты Шварцу говори, а не мне! Я тебе свой билет за одну ночь отрабатываю! Понял? Ты хоть знаешь, сколько тут стоит то, что я тебе делаю?
– Нет, блин, ну че ты завелась, в натуре? Сели на пароход, вон тебе бассейн, вон бар...
– Да потому что обидно, Монь! Другие вон кошелки в шезлонгах валяются, а я тут как лишенка какая-то на бортике торчу!
– Ну, блин, достала ты меня! На, ложись! – вскочил Моня. – Я лучше поплаваю, чем твое нытье слушать!
63
При всем презрении Кащеева к Сосновскому, тот все-таки не был, как Купер, настолько уверен в своей непогрешимости. Купер же являлся стопроцентным американцем – с комплексом собственного превосходства. К сообщению Кащеева он отнесся подчеркнуто пренебрежительно. И задание, данное Кащееву, было просто способом щелкнуть его по носу.
– Ладно... – вздохнул Кащеев, пряча в карман спутниковый телефон.
На «Одиссее» он находился в качестве боевика с минимальным запасом чеченских слов. Для того, чтобы никто впоследствии не усомнился в реальности происшедшего. Другими словами, Кащеев был лишь пешкой в игре Купера. Однако пешки иногда превращаются в ферзи...
«Мало шансов у нас, но мужик-барабанщик, что кидает шары, управляя лото, мне сказал номера, если он не обманщик, на которые нам выпадет дом...» – вдруг пронеслось в голове Кащеева. И он криво усмехнулся.
Шансов все-таки выиграть настоящий дом во Флориде, который ему за разрушение «Прибрежной» обещал Купер, действительно осталось мало. Но они были. И Кащеев собирался использовать их по максимуму...
64
– Сухой мартини! – сказал Логинов по-английски, небрежно присаживаясь на табурет у барной стойки.
– Одну секунду, сэр! – кивнул бармен.
Он, как и вся обслуга на «Одиссее», свободно владел не только английским, но и французским, немецким и итальянским. Пока бармен управлялся с шейкером, Виктор оглянулся. Расположенный на корме палубы «ди» бар «Луна» был небольшим, но при всей компактности здесь имелся даже крошечный танцпол, расположенный у пристроенного в углу музыкального автомата.
– А этот как? – услышал Логинов за спиной женский голос.
– Да вроде ничего... Только он же американец, наверное. А я по-английски не сильно шпрехаю.
– Ну ты, Машка, блин, даешь! Тебе мужик для чего нужен, чтоб трахнуться с ним или чтоб разговоры разговаривать?
– Так а как я с ним трахнусь, Лин, если мы с ним толком и не поговорим?
– Элементарно, блин...
– Пожалуйста, сэр! – бармен поставил на стойку перед Логиновым мартини, и из-за этого Логинов не расслышал несколько слов из беседы дам.
Они сидели за стойкой позади него. Обе были в весьма соблазнительных платьях. Одна – в белом, вторая в голубом в блестку. Кто из них Машка, а кто Лина – Логинов не знал и продолжил слушать, сидя спиной.
– ...или просто засунешь руку в штаны, он и без слов все поймет!
– Да ну тебя! Я что, проститутка какая-то?
– Нет, Машка! Ты не проститутка, ты дура, которая три года прожила с ничтожеством по имени Гога...
– Не напоминай мне о нем!
– Тогда слушай, что я говорю! Ты с этим ничтожеством по... без имени дисквалифицировалась! Теперь тебе нужно прийти в норму. Чтобы прийти в норму, тебе для начала нужно просто трахнуться. Без всяких умных разговоров. Трахнешься раз, трахнешься два – почувствуешь себя женщиной. Потом и начнешь искать себе знатоков Шиллера и Петрарки. Ты все уяснила?
– Лин, я не смогу...
– Еще как сможешь! Сиди... Я на разведку! – Пару секунд спустя, встав с табурета, Лина проговорила по-английски: – Прошу прощения! У вас огоньку не найдется?
Логинов повернулся. Линой оказалась шатенка в белом. Виктор поднес ей зажигалку и дал прикурить.
– Благодарю! – кивнула Лина. – Меня зовут Лин! А вас?
– Виктор! – с ударением на втором слоге сказал Логинов.
– Я вижу, Виктор, вы скучаете... Не хотите познакомиться с моей подругой? – понизив голос, проговорила Лина.