Торт в небе
Шрифт:
В пылу спора профессор Икс, стараясь убедить Паоло, порывисто схватил его за руку, совсем забыв про свидетеля - Зорро.
Решив, что Паоло в опасности, пёс с рычанием вскочил и вцепился бедняге профессору в ногу.
– Ай! Помогите!
– Тихо, Зорро. Лежать! Вот видите, профессор, вы меня не то что вытурить, а даже пальцем тронуть не можете. И, пока я здесь, торт будет цел и невредим, ведь не захотите же вы моей смерти. Или, может, я ошибаюсь?
– Если у меня нет выбора, - мрачно проговорил профессор Икс, - я брошу записку
– А я не хочу, чтобы торт пропал!
– Сквик, сквок, караброк, брек, брак!
– заверещал профессор.
– Если вы будете разговаривать со мной на таком языке, я ничего не пойму, - спокойно заметил Паоло.
– Сквок, сквек, сквик...
Профессор Икс ещё долго разорялся в том же духе и впал в такое отчаяние, что Паоло и впрямь подумал, уж не повредился ли он в уме. Но затем профессор успокоился, снова перешёл на итальянский и снова принялся с невероятным терпением уговаривать Паоло отнести записку.
– Дай мне умереть от моей ошибки, - умолял он.
– Это была бы величайшая историческая ошибка, - отвечал Паоло.
Долго ли, коротко они воевали, неизвестно. Да это и неважно: ведь воевали-то они на словах. Известно лишь, что Зорро вдруг забеспокоился, навострил уши, глухо заворчал и с лаем бросился вон из торта.
– Ты куда, Зорро?
– закричал Паоло ему вслед. Затем выглянул из галереи и залился безудержным весёлым смехом.
– Нашёл чему смеяться!
– пробормотал профессор Икс.
– Сколько вы хотели заложников, профессор?
– Тысячу или две...
– Ну так вон они, сами к вам валят, и ультиматума никакого не надо. Уж две-то тысячи как пить дать.
– Ты о чём?
– Взгляните сами, профессор. Ну идите посмотрите!
Ребята друг дружку понимают
А теперь вернёмся чуть-чуть назад и последуем за машиной "скорой помощи", которая воем сирены прокладывала себе путь среди уличного движения, увозя в больницу профессора Росси, профессора Теренцио и малютку Риту. Оба учёных без конца ныли и охали.
– Ой-ой, как больно!
– стонал один.
– Ай-ай, как пребольно!
– вторил другой.
– Нотариуса ко мне скорее, хочу писать завещание!
Санитары хлопотали над ними, утешали, успокаивали, клали им на живот пузыри со льдом. У Риты глаза на лоб лезли от удивления.
– Да что с ними такое?
– Отведали по кусочку марсианского лжешоколада.
– Лже?! Да они что, с ума сошли, и вы с ними вместе? Шоколад взаправдашний, самый взаправдашний. Ничуточки не отравленный, а то из меня давно бы уже дух вон. Я его чуть ли не целое кило съела, и ничего - во какая здоровая!
– Да замолчи ты, понимала б что-нибудь, а то!..
– Ну, болит у меня живот или не болит, это-то я понимаю. Для этого совсем не надо быть профессором.
– Ладно, помалкивай. Не беспокой бедняг, не видишь, что ли, как они маются.
– Это-то я вижу. Совсем как Паоло, когда он дуриком хватил касторки.
Санитары досадливо поджали губы - попробуй ей что-нибудь докажи, этой болтушке. А тем временем автомобиль уже прокатил по широким больничным аллеям. Риту сразу обступила толпа врачей - целых десять человек, - и заведующий отделением пустился в обследование.
– Ну, что ты чувствуешь?
– Ничего.
– Здесь болит?
– Нет.
– А здесь? А вот здесь?
– Нет. И здесь нет. Ничего я не чувствую! Что я должна чувствовать? Не пила я касторки! Я только шоколад ела, да ещё какой шоколад!
– Ну-ну! Сейчас увидишь, что с тобой будет.
– А что со мной будет? Говорю вам, я здорова. И ещё, если хотите знать, эта штука на горе Коко никакой не космический корабль, а просто-напросто торт. Вот хоть у моего брата спросите или у синьора Джеппетто!
– Кто такой синьор Джеппетто?
– А я откуда знаю? Подите сами да и разузнайте, кто он такой. Он там, в торте, в самой серёдке сидит, и он весь его слопает. Вот везёт человеку!
Заведующий отделением повернулся к своей свите и сокрушённо покачал головой.
– Вы слышали, синьоры! Бедняжка бредит. В её помрачённом сознании в страшном беспорядке перемешались образы фатального лакомства и приключений Пиноккио. Очевидно, яд начал действовать на нервные центры. Будем надеяться, чём-нибудь сможем помочь. Для начала, полагаю, необходимо ввести что-либо успокоительное.
– Абсолютно необходимо!
– хором подтвердили десять врачей.
Рита расплакалась навзрыд, стала звать маму, брыкаться-отбиваться, но ей всё равно вкатили укол. И смотри ж ты! Врач был прав: укол действительно подействовал успокоительно! Ритины рыдания мало-помалу стихли, и она вскоре заснула, а санитар вытер ей слёзки.
Тем временем другие врачи обследовали профессора Росси и профессора Теренцио. Их обследовали вдоль и поперёк, по очереди прослушивали им грудную клетку, стучали молоточком по колену (проверяли рефлексы). Но, по правде сказать, ничегошеньки-то у них не нашли. Да и сами светила, что один, что другой, к своему удивлению, обнаружили, что не могут в точности указать, в каком месте чувствуют свои ужасные боли.
Здесь? Не здесь. Здесь? Не здесь. Ну так где же? Может, здесь? Нет, и здесь тоже не болит. Вот чудеса!
Профессор Росси был немало сконфужен, профессор Теренцио тоже.
– Не знаю отчего, но мы больше ничего не чувствуем, - признались они.
– Если б это были не крупнейшие учёные, - шепнул потом один врач своему коллеге, - я, пожалуй, сказал бы, что они сами придумали себе все эти болезни.
– Мда... Случай самовнушения. Проще сказать, они здорово перетрухнули...
Для верности успокоительный укольчик вкатили и двум знаменитостям, и они тотчас захрапели.