Торжество долгой ночи
Шрифт:
Но чтобы всерьез убить… Кай никогда не задумывался об убийстве.
Укрытый вуалью теней, он следил, как клиент проверял белый яд, и сгорал в нетерпении наконец-то прийти к согласию. Однако тот не спешил обоюдно расстаться, слово за слово, и дело двинулось к нешуточным угрозам. Обстановка накалилась. Кай готов был уже кинуться в рукопашную, но, заметив, как человек потянулся к внутреннему карману куртки, распознал опасность серьезнее и спустил курок на опережение.
Над заснеженным пустырем повисло протяжное эхо выстрела, звуча в голове Кая глухим отголоском
Этот страх был ни с чем не сравним. В нем смешались смятение и трепет, паника и бессилие, возбуждение и немота и, кроме того, предчувствие расплаты. Кай приблизился к телу на нетвердых ногах, не нашарил в одежде жертвы ничего, что грозило бы неприятностями, и прочие чувства усугубило осознание неоправданно отнятой жизни.
Он добрался до дома в состоянии полузабытья и замер на пороге. Надежда, что преступление останется далеко за стенами, растаяла, когда Кай ощутил, как груз случившегося увязался за ним, словно чугунный шар на цепи кандалов.
Вивьен враз распознала его тревожное настроение.
– Что случилось?
Кай не мог противостоять тяжести этой ноши.
– Я, кажется, человека убил.
Минутное молчание стало для него испытанием.
– Что? – беззвучно переспросила Вивьен одними только губами, к ней не сразу вернулся дар речи. – Ты с ума сошел? Ты пересек все границы! Я терпела разные выходки, но убийство…
Она судорожно открывала и закрывала рот, не находя в возмущении слов. Сдавшись под глупым взглядом Кая, Ви бросилась хватать по комнате вещи, и метания ее точно встряхнули от глубокого сна. Кай оживился, из него вырвалось злое шипение:
– Какого черта ты делаешь? – в лицо хлынула кровь.
– Я ухожу, потому что рядом с тобой давно уже не чувствую себя в безопасности. Каждый день как на пороховой бочке…
– Уходи. Пошла прочь.
Безжалостный и властный, как приговор, голос раздался низким раскатом.
Вивьен вскинула на Кая глаза, полные слез, и беспомощно всхлипнула:
– Тебе никто не нужен, ты самый настоящий эгоист…
Кай не позволил ей закончить гнусное высказывание. В исступленном порыве он схватил Ви за горло обеими руками и запретил произносить отравленную ложь. Лицо Вивьен побагровело, глаза широко распахнулись в ужасе, но, даже глядя на то, как она задыхается, Кай не очнулся от слепящих эмоций.
– Я еще и эгоист? – процедил он. – Да как ты смеешь, дрянь!
Когда Вивьен почти лишилась чувств, Кай отбросил ее в сторону, как игрушку, к которой резко угас интерес. Ви налетела спиной на подножье кровати и издала жалобный стон. Грозно нависнув над затравленной девушкой, Кай демонстрировал власть. Он был неумолимо строг, но жестокость свою в тот момент не признал бы даже под дулом пистолета.
– Не хочу тебя больше видеть, – ненависть и брезгливость искривили его лицо.
Убийство подкосило Кая, ввергло в апатию. Он заперся дома в подавленном настроении и ожидании выйти таким образом из преступного
Некогда желанная тишина стала мучительным наказанием.
Кай жил в страхе перед возмездием, ощущая себя беззащитным. Навязчивые образы смерти отгоняли сон. Она напоминала алую кровь на искрящемся снегу.
Страх обострялся под ноющим в груди одиночеством.
С глаз давно спала пелена гнева, рассудок возвратился к трезвости. Расставание с Вивьен казалось невыносимым. Она ушла, оставив после себя тлеющие мечты о лучшем будущем. Кай вспоминал единственного человека, которого смог подпустить к себе близко, с неутешительным осознанием того, что угробил все собственными руками.
Скучал ли он по Вивьен как по истинной любви или, скорее, печалился об упущенных эмоциях – не разбирался. Все одинаково нагоняло тоску.
Намереваясь найти Ви, Кай обнаружил, что в целом мало знал ее, а потому попытка вернуть девушку обрекла себя на провал еще на этапе замысла.
Переживания затягивали, как болотная трясина. Беспробудное пьянство уничтожало время. День за днем пребывая в затворничестве, Кай осунулся – кожа приобрела болезненный серый оттенок, лицо заострилось в худобе, а взгляд, некогда горевший жаждой скорости и безрассудных приключений, безжизненно потух.
Завеса табачного дыма стала неотъемлемой частью жилища. Кай тянулся к пачке сигарет непроизвольно из раза в раз, пока алкоголь сильным действием не вынес вердикт покончить с ними во что бы то ни стало – от стоявшего перед глазами осуждения Вивьен уже делалось тошно. Переломив себя силой воли, Кай обязался завязать с курением и, сжав в руке упаковку, выбросил ее в окно с таким ненавистным взмахом, будто корень всех бед крылся исключительно в сигаретах.
Стоит ли вообще говорить, что подлинную причину несчастий стоило искать в том, что внутреннюю свободу Кай ставил превыше всего.
Однако время не стояло на месте. Белые городские пейзажи расцвели юной зеленью, весна распустилась сочной листвой, летние краски сдул промозглый осенний ветер, и золотые кроны осыпались под снежными шапками. Зима незаметно переоделась в лето. На существенность прошедших полутора лет указывала растущая кипа неоплаченных счетов и убывающая наличность. Когда над Каем нависла угроза лишиться последних средств к существованию, он резко воодушевился авантюризмом, и страдания уступили место смелости.
Сознание пришло к маниакальной идее нажиться за счет казино. В порыве азарта Кай не думал о коварной удаче, но, завидев оппонентов, невольно поставил под вопрос надежду на везение. Ровно до той минуты, пока на руках не оказался тот самый проклятый стрит-флеш.
Уходя из дома, преисполненный неутомимым рвением разбогатеть, он вернулся через несколько дней мертвым. Еще не совсем потеряв себя во власти дьявола, Кай рассчитывал забрать с собой что-то, что встало бы на другую чашу весов от классических черных костюмов и послушания. Оглядев квартиру с порога, он схватил с вешалки старую куртку и навсегда закрыл за собой дверь.