Торжество долгой ночи
Шрифт:
– Больше не ходишь через пространство? – Нина глядела на него с какой-то жалостливостью, но в чем бы эта жалось ни заключалась, она рвала Люку сердце.
– Я устал.
– Не говори, что мы видимся в последний раз.
– Тогда заставь меня остаться, – Люк слегка провел по ее щеке тыльной стороной ладони, поддавшись внутреннему инстинкту.
Плечи Нина беспомощно опустились, а серые глаза воззрились с мольбой.
– Если «семья» для тебя недостаточный довод…
– Семья здесь ни при чем. Я ухожу, потому что не смогу делить тебя с кем-то еще.
Нина закусила нижнюю
– Пообещай мне кое-что, – сдавленно промолвила она. – Никогда не возвращать время вспять. Позволь жизни идти своим чередом, какие бы трудности ни встретились на пути.
– Обещаю, – быстро бросил ей Люциус, желая как можно скорее убраться.
Он не имел права этого обещать.
Однажды Люк обратится к тьме. Найдет могущественного покровителя, который спасет от вечного скитания, и, когда страшная сила времени будет принадлежать не только Люциусу Страйдеру, мир неизбежно погрузится в хаос.
Два дня Нина не покидала комнаты. Оставшись с несчастьем Люка наедине, она впервые расценила свой дар как проклятье и искренне сожалела о том, что взяла на себя ношу чужих мук.
Или о том, что не смогла достойно разделить ее.
Запертая в спальне, Нина снова и снова переживала боль Люциуса подобно собственной. «Но мы оба знаем, что мои никогда не были реальными», – хоть слова ее и несли истину, Нина не могла простить себе их жестокости.
Тем временем незаметно подкралась осень, погода начала хмуриться. Серое печальное небо и затяжные дожди ввели Нину в совсем уж безутешное расположение духа, поселив пасмурность не только за окнами, но и в душе.
– Позволь себе отдаться горю, преодолей это и двигайся дальше, – Грей пытался как можно чаще говорить с ней, руководствуясь не менее болезненным опытом возвращения к человеческой жизни.
В свою очередь Агнес не растрачивалась на слова. Тетушка всячески старалась развеять паршивое настроение делом. Днем они с Ниной заново обставляли гостиную и продумывали декор, вечером Несс собирала всех за настольными играми и втягивала в очередное фантастическое приключение.
Грей придавал уверенности, став Нине опорой. Несс уводила от тревог развлечениями. В мире не существовало слов, которые смогли бы выразить всю признательность обоим – без помощи Нина рисковала кануть в пропасть долгой глубокой печали.
Но не только она нуждалась в спасении.
Однажды вечером в дверь раздался такой четкий и сильный стук, что поначалу показался Нине каким-то пугающим. Она тут же переглянулась с Греем и Агнес, и, определив по их лицам, что никто не ждал гостей в поздний час, отправилась открывать.
Перед входом высился Кай, весь промокший под ливневым дождем. Темные волосы облепили лицо, скрывая отсутствующее выражение, замерзшие руки сунуты в карманы – от его прежней раскованности не осталось и тени. Кай увидел Нину и упал на колени в знак раскаяния.
Этот дом был открыт для него.
Эпилог. Полгода спустя
К
Внутри дьявольского поместья не без помощи Ричарда Нина разместила Центр искусств. Настало время пробудить сердца этого города созерцанием прекрасного, да и сама Нина начала искать путь к постижению человечности через творчество, хоть и непросто было взяться за кисти.
Кто бы мог подумать, что некогда несерьезное занятие для души могло теперь душу спасти?
Нина подступалась к картинам робко, совершая несмелые мазки. Пребывая в смятении, она не совсем понимала, что именно собиралась сказать миру через полотна. На первых порах ее вдохновляла Агнес – жизнелюбие тетушки окрыляло, но, когда пришло время Агнес вернуться в место, ставшее ей в последние три года новым домом, Нина потеряла яркие краски.
С поддержкой Грея из-под кистей выходили картины величественного характера в темно-синих тонах, одновременно выражавшие как духовную силу и стойкость, так и разочарование демона в любви и бессмертии. Впрочем, когда Грей не скупился на эмоции, будь то радость нахождения в компании Нины или ярость, вызванная неудачами, он напоминал вихрь багровых штрихов.
Кай долго отпирался от портрета, ссылаясь на свое уродство, в итоге эта картина стала о жизни, смерти и перерождении. За интересными чертами Кая Нина видела историю о том, что даже в самом последнем мерзавце могут проснуться чувства.
Но когда они проснутся в ней самой?
Насыщаясь новыми эмоциями, Нина испытывала какую-то неполноценность. Словно в душе не хватало небольшой, но очень значимой детали.
Что-то, о чем она не могла рассказать на холсте.
Так, в практически маниакальных попытках обрести свою целостность, Нина закончила серию картин. Она ни за что бы не решилась на собственную выставку, но сработала предприимчивость Кая. Парень не на шутку воодушевился идеей, что Порт-Рею стоило увидеть произведения Нины Стелманис, и немедленно взялся за приготовления. Зал Центра искусств заполнили новые полотна, а открытие выставки – неравнодушные горожане и даже гости издалека.
По такому случаю Нина выбрала нарядное платье, надеялась, что идеальный внешний вид поможет заполнить пустующее внутри пространство. Однако недостающая часть души назойливо напоминала о себе, не прельщенная ни красивыми тканями, ни дорогими духами.
Горя в этот вечер стремлением на время забыть о разразившейся внутри бездне, Нина отдала всю себя общению с собравшейся публикой. Волнение стихло, забылось в ходе оживленной беседы. С несвойственной энергией и энтузиазмом Нина обсуждала надуманные смыслы картин, когда сквозь толпу вдруг заметила высокого мужчину в белой рубашке и с узлом черных волос.