Торжище брака
Шрифт:
— Да, да, я сейчас оденусь, — вскричала Карлотта.
Молодая девушка отрицательно покачала головой.
— Нет, нет! Я не хочу вас беспокоить, князь. Пусть мне наймут карету.
Она встала, надела перчатки и хотела пойти за шляпой, но вдруг зашаталась и упала бы на пол, если бы князь не поддержал ее.
— Ах! Уж это женское упрямство! — пробормотал он. — Взгляните, пожалуйста! Сама в обмороке, но пока язык шевелится, все еще продолжает упрямиться!
Страшно перепуганная Карлотта Бельцони не колебалась больше принять предложение князя. Тамару
При помощи Карлотты обе женщины отнесли Тамару в спальню. Маленький Гриша с плачем последовал за ними, но Оля, узнавшая князя, робко спросила его:
— Тамара тоже умерла, Арсений Борисович?
— Нет, нет! Не плачь, Оля! Твоя сестра только в обмороке и скоро придет в себя, — ответил тот, целуя ребенка и сажая его к себе на руки.
Утешая девочку, князь с любопытством осматривал скромную, но убранную со вкусом гостиную, которая была уставлена дорогими цветами, праздничными подарками Магнуса. Итак, вот где обитает это непонятное, гордое создание, в одно и то же время и отталкивающее, и привлекающее его.
— Полно, Оля, перестань плакать! Говорю тебе, что это только обморок. Но я с удовольствием замечаю, что ты очень любишь свою сестру.
— Конечно, я ее очень люблю! Она так добра к нам! Кроме того, Фанни с Шарлоттой говорят, что без нее мы пропали бы. А вы, князь, отчего вы перестали приезжать к нам? — неожиданно спросила девочка. — Когда папа с мамой были живы, вы часто бывали у нас!
— У меня не было свободного времени, но теперь я буду навещать вас.
— Ах, как я буду рада! Значит, неправда, что нас никто не хочет знать?.. Только сдержите свое слово, Арсений Борисович, и приходите к нам. Ведь вы можете приходить после обеда и ужина?
— Почему же после обеда? Что ты этим хочешь сказать? — спросил удивленный Угарин.
— Мне сказали, что гости не ходят к тем людям, которые не могут давать хороших обедов и у которых нет богатой квартиры и золоченой мебели, а мы теперь бедны, и все наши дорогие вещи проданы, — ответила печально девочка.
Князь страшно покраснел. Это наивное рассуждение ребенка было настоящей пощечиной гордому аристократу.
— Это тебе сказала Тамара? — спросил он насмешливым тоном.
— Нет, Фанни и Шарлотта. Тамара никогда не говорит ни о вас, ни о других! Она сказала только, что у нас нет больше знакомых… В прошлом году она вынула все карточки из альбома и сожгла их… и вашу тоже… А три альбома с серебряными крышками продала…
— Ну до свидания, крошка! Мне надо ехать к твоему крестному папе и Вере Петровне сообщить им о болезни твоей сестры. Скоро я приеду и привезу тебе конфет.
В сильном нервном возбуждении князь бросился в свою карету. Голова его страшно горела.
Конечно, девочка и не подозревала того действия, какое произвели ее слова на князя. Стыд и гнев душили Арсения Борисовича при воспоминании о недостойном подозрении служанок. Разумеется, он не думал ни об обстановке, ни об обедах, когда перестал бывать у Ардатовых после их разорения, но реально все выглядело иначе. Мнение же Тамары о ее прежних знакомых ясно выразилось в устроенном ею аутодафе [1] : она бросила в огонь все изображения этой презренной толпы, с которой не хотела иметь ничего общего.
1
Публичное сожжение на костре.
Не застав адмирала дома, Угарин немедленно отправился к баронессе Рабен, которой и сообщил обо всем происшедшем с ее любимицей. Вера Петровна страшно испугалась и приказала запрягать. По дороге она рассчитывала захватить с собой доктора.
Выйдя от баронессы, князь Угарин решил зайти к своему кузену, к которому уже несколько дней собирался по делу. Лакей доложил ему, что барон вышел на свою ежедневную прогулку, но с минуты на минуту должен вернуться домой. Решив дождаться его возвращения, князь прошел в кабинет Магнуса и стал ходить из угла в угол, предаваясь своим неприятным мыслям.
Прошло более четверти часа. Потеряв терпение, Угарин подошел к письменному столу, чтобы написать своему кузену письмо о причине своего посещения. Не найдя на столе бумаги, он выдвинул ящик, в котором торчал ключ, удивляясь в душе подобной небрежности со стороны всегда такого аккуратного Магнуса. Ящик был полон разными счетами и деловыми бумагами, но между ними князю бросилось в глаза развернутое письмо, под которым он с изумлением прочел подпись: «Тамара Ардатова».
— Скажите, пожалуйста, какая дружба! Дошло уже до переписки! — пробормотал он.
Охваченный неудержимым любопытством, он быстро пробежал письмо глазами.
— Она отказала! Она не воспользовалась случаем продать себя! — прошептал он, пораженный тем, что прочел. — И это вчера, именно в тот день, когда я так оскорбил ее! И вот теперь на моей душе и ее отказ, и несчастье Магнуса! Конечно, я не хотел этого, но кто же мог предвидеть?..
Бросив письмо в стол и задвинув ящик, он вышел в гостиную. В его воображении встало мертвенно бледное лицо Тамары. Что если она умрет?.. Ведь причиной этому будет он!.. Мучимый душевным беспокойством, он уехал, не дождавшись своего кузена.