Торжище брака

Крыжановская-Рочестер Вера Ивановна

В таком положении были дела, когда в начале декабря князь Угарин вернулся из Крыма, где вместе с женой выдержал курс лечения виноградом. Он тотчас же узнал от своих знакомых о непростительном поведении Тамары и разных слухах, ходивших на этот счет в обществе. Одни говорили, что Лилиенштерны из скупости запираются дома, избавляя себя от лишних расходов; другие уверяли, что они жалеют предложить гостям чашку чая и сами едят один черный хлеб в своем роскошном доме, который отделали из одного тщеславия. Такого мнения держались по преимуществу женщины. Мужчины же высказывали, что этот, разбитый параличом, больной был ревнив, как тигр, и мучил молодую

женщину, держа ее взаперти.

Узнав от князя Флуреско про все эти толки, Арсений Борисович со смехом объявил ему:

— Нет, все эти предположения никуда не годятся! Они просто не хотят никого видеть. Но погоди, я съезжу к ним и сломлю лед… Не выгонят же они меня — своего двоюродного брата?

Восемь дней спустя после этого разговора коляска князя Угарина остановилась у подъезда роскошного дома на Адмиралтейской набережной.

— Черт возьми! А если, несмотря на все, она все-таки меня не примет?.. Она способна на такую штуку! — думал Арсений Борисович, пока швейцар носил его визитную карточку.

Но почти в ту же минуту выбежал лакей и объявил, что барон принимает. Сняв шубу, князь медленно стал подниматься по широкой, устланной ковром, лестнице, роскошно убранной тропическими растениями и бронзовыми статуями, поддерживающими лампы. Лакей в ливрее ввел Угарина в прихожую, где его уже ожидал Фредерик, камердинер Магнуса.

— Пожалуйте сюда, ваше сиятельство, — почтительно сказал он. — Баронесса просит вас в библиотеку. Барон сейчас заняты с управляющим и выйдут через четверть часа.

Арсений Борисович пошел за лакеем, но, войдя в большую залу, в изумлении остановился. Несмотря на богатство собственного дома, строгая и изысканная роскошь этой комнаты поразила его: стены были обтянуты коричневой с золотом материей и на этом темном, но чрезвычайно нежном фоне ярко выделялись картины известных мастеров и античные статуи, окруженные редкими растениями в японских вазах; на столах и этажерках была разложена масса всевозможных редкостей и драгоценных предметов, возбуждавших любопытство посетителя.

Князь сравнивал эту полную изящества и выдержанного стиля обстановку с грубым великолепием дурного тона своей квартиры, чем был обязан своему милейшему тестю. Недовольство собой все более и более охватывало его по мере того как он проходил через другие комнаты, отличавшиеся оригинальным и изящным убранством и напоминавшие маленькие музеи, наполненные редкостями всех поясов и эпох. Наконец, лакей приподнял портьеру и ввел князя в широкий коридор, отделанный дубом. В конце этого коридора виднелась готическая резная дверь, войдя в которую, Угарин подумал, что он внезапно перенесся в ученый кабинет доктора Фауста. Большая зала, стены которой были отделаны резьбой по дереву, освещалась двумя высокими окнами с цветными стеклами: цветные лучи играли на дубовом полу и большом столе, стоявшем посредине комнаты и окруженном стульями в готическом стиле. Полки по стенам, отделанные тонкой, как кружево, резьбой, и несколько шкафов со стеклами были наполнены книгами, брошюрами и журналами. Тяжелые, гранатового цвета, драпировки, с вышитыми на них гербами Лилиенштернов, закрывали все двери.

В первую минуту князю показалось, что комната пуста, но легкий шелест заставил его взглянуть в направлении окна, близ которого он увидел узкое средневековое кресло со спинкой; перед креслом стоял стол в форме пюпитра, на котором был раскрыт какой-то объемистый том. Только перелистывал его не старый маг, а грациозная молодая женщина, которая при виде князя с улыбкой пошла к нему навстречу.

Угарин поцеловал тонкие пальчики Тамары и поздравил ее с новосельем. Затем, заняв указанное место, он с любопытством рассматривал молодую женщину, еще более похорошевшую со времени их последнего свидания. Счастье и богатство придали ее очаровательному личику приятное и спокойное выражение. Фиолетовое плюшевое платье с высоким воротником Медичи оттеняло свежий и нежный цвет лица.

Спросив о здоровье князя и его жены, Тамара извинилась за отсутствие Магнуса.

— Он теперь занят с управляющим, так как я взвалила на него все заботы о моем состоянии, — прибавила она, смеясь.

— Так и следует! Справедливость требует, чтобы всеми докучливыми делами занимался муж.

— Я была того же мнения. Кроме того, Магнус, при его терпении и опытности, гораздо компетентнее меня в денежных делах. Но расскажите мне, что поделываете вы с Катей и что творится в вашем «свете»?

— В свете! Он глубоко оскорблен и страшно негодует на вас, баронесса, — ответил князь… — Вы ни у кого не бываете и тщательно запираетесь в своем прелестном эрмитаже, куда все горят желанием проникнуть!

— Зачем? Я не буду давать ни балов, ни праздников, так как ненавижу переполненные народом залы, где просто задыхаешься. Мне кажется, что вслед за этой легкомысленной и недоброжелательной толпой к моему домашнему очагу подкрадется какое-нибудь несчастье! Нет, нет, никогда общество не увидит меня на своих празднествах! У себя же я буду принимать только близких друзей и людей, симпатичных мне. Ведь у меня нет времени скучать! Взгляните только, каким хорошим и многочисленным обществом мы окружены, — прибавила она, указывая рукой на полки, уставленные книгами.

— И это общество удовлетворяет вас?

— Да! Книги — лучшие собеседники человека. Они возвышают его ум, обогащают знанием и служат лучшим средством против скуки. Но извините меня, кузен! Я на минуту оставлю вас: надо узнать, отчего Магнус так долго не приходит сюда.

Оставшись один, князь стал внимательно изучать окружавшую его обстановку, перелистывать журналы и просматривать заглавия книг. По мере того как он глубже вдавался в это исследование, удивление его все более и более возрастало. Прежде всего он полюбопытствовал узнать, что читала Тамара, когда он вошел в библиотеку. Прочтя заглавие: «Магия у древних Ходдеян», он покачал головой и направился к книжным полкам. Те были заставлены сочинениями по археологии, трактующими об Ассирии, Египте, Финикии и других странах; далее шли иллюстрированные описания раскопок в Трое и Перу, исследования искусств и астрономии древних, толкования Веды, масса всевозможных путешествий, мемуаров, и, наконец, все новейшие сочинения по магнетизму, гипнотизму, спиритизму и теософии. Один шкаф был специально предназначен для классических сочинений всех наций, но между ними не было ни одного современного романа.

— Боже мой, баронесса! У меня закружилась голова от чтения одних только заглавий всех этих ученых сочинений, — вскричал князь, увидев входившую Тамару. — И это должно служить пищей для души молодой и красивой женщины!.. Буквально ни одного романа для развлечения!.. Мне кажется, я сошел бы с ума от всей этой пыли прошедших времен. Отказаться от настоящего, даже в этом поэтическом убежище, достойном Фауста, было бы выше моих сил!

Тамара облокотилась на спинку резного кресла, и ее спокойный и улыбающийся взгляд скользнул по рядам книг.