Тот, кто был всегда

Ринд Михаил

Я замер.

– Ты меня видишь? – прошептал я, сам удивляясь своему голосу и переживая в этот момент настоящую бурю эмоций.

Птица наклонила голову, словно изучая меня, и сделала маленький прыжок вперёд. Её глаза блестели, как две чёрные бусины. Я подвинулся ближе, стараясь не спугнуть её.

– Привет, – сказал я, чувствуя, как странное тепло разливается внутри. Неужели хоть кто-то может меня видеть?

Птица продолжала смотреть на меня. Её клюв слегка подрагивал, будто она готовилась что-то сделать.

Как

вдруг она спрыгнула и полетела прямо на меня, я было испугался, но нет, она пролетела сквозь меня и устремилась за добычей, которая была позади меня.

Всякая надежда, питавшая меня эти доли секунд, исчезла, я вновь рухнул на прозрачный пол и начал избивать его кулаками.

–НЕТ, НЕТ, НЕТ! – Слезы стекали по моим щекам и падали на пол точно также, как дождь капал за пределами куба.

–ПОЧЕМУ? ПОЧЕМУ Я? – надрываясь, кричал я.

Ответом мне было только мягкое журчание дождя.

Я начал понимать, что одиночество здесь – не просто состояние, а часть моего наказания. Или, возможно, даже самой конструкции этого места. Куб позволял мне видеть всё, слышать всё, но никогда не быть частью этого мира.

Это осознание было мучительным. Гораздо хуже, чем любая физическая боль, которую я мог бы испытать.

Я снова повернулся к центру куба и закрыл глаза. В моей памяти начали всплывать лица людей, которых я знал. Их голоса, их смех. Я пытался удержать их, как тонущий человек цепляется за обломки корабля.

Но чем больше я старался, тем быстрее эти образы исчезали. Вместо них приходила пустота, ещё более глубокая, чем стены куба.

Я открыл глаза и посмотрел на свои руки. Они казались мне чужими.

– Кто я теперь? – спросил я у тишины.

Тишина, как всегда, осталась безразличной.

Дождь прекратился. Влажная земля за стенами куба блестела, как гладкий шёлк, и поднимался лёгкий пар. Воздух был свежим и, возможно, прохладным, но об этом я мог лишь догадываться. Здесь, внутри, климат оставался неизменным, без холода или жары, без ветра, без ощущения времени.

Я поднялся на ноги, чувствуя, как боль в затёкших конечностях отзывается тянущими уколами. Забавно, что в бессмертном теле боль всё ещё могла существовать. Пусть она была мимолётной и пустой, но она напоминала мне, что я жив.

– Жив, – прошептал я, обращаясь к себе, словно пытаясь убедить.

Нужно было чем-то заняться. Каждый раз, когда я оставался без движения, мысли начинали захватывать меня, затягивать, как зыбучие пески.

Тогда и начались эксперименты, я пробовал всё, что мог: управлял кубом, поднимаясь и вверх, и вниз, научился разгонять его, перемещаясь всё быстрее. Вскоре и это занятие мне наскучило, впервые я захотел что-то потрогать кроме этих гладких стен, посмотрел вниз на землю.

–Как бы было здорово ощутить землю, потрогать её, помять в своих руках!

Моё желание практически стало материальным.

Как вдруг из пучка света над головой появилась и начала падать горсть земли. Я испугался и поймал её чисто машинально. Да, это была земля, такой какой я её помню, мягкая, податливая и такая приятная.

– Если я могу создать землю, значит и что-то другое смогу!

Я вытянул перед собой руку, сосредоточился. Куб отозвался почти мгновенно, повинуясь моему мысленному приказу. В воздухе передо мной возник стул. Тот самый, который я видел в прошлом, массивный, деревянный, с искусной резьбой на спинке.

Я присел на него, провёл рукой по текстуре дерева. Оно было идеально гладким, без единого изъяна. Воссозданное воспоминание, безупречное и бесчувственное.

На этот раз я решил добавить больше деталей. Передо мной появился стол – круглый, с мраморной поверхностью. На столе – кувшин и бокал. В кувшине красное вино, богатое, насыщенное, такое, каким я его помнил.

Я налил себе бокал, глядя, как жидкость заполняет его, создавая плотную, тёмно-рубиновую поверхность. Поднёс бокал к губам и сделал маленький глоток.

Вкус был таким, каким и должен быть, но почему-то оставлял только пустоту и легкое алкогольное опьянение.

– Настоящее вино должно быть выпито в компании, – сказал я вслух, безразлично разглядывая бокал.

Я поставил его обратно на стол, не допив. Глубоко вдохнул, хотя это не было необходимо, и закрыл глаза.

Перед моим мысленным взором снова встал тот день. Мой дом. Высокие стены, картины, серебряные канделябры. Рабы спешат с подносами, обеденный стол ломится от еды. А я сижу во главе, обсуждая с гостями литературу, музыку, политику.

Это казалось настолько реальным, что я почти услышал их голоса. Смеющиеся, спорящие, наполненные жизнью.

Но стоило мне попытаться сосредоточиться на деталях, как образ распался. Лица гостей стали размываться, голоса – затихать.

Я открыл глаза. Только куб. Только пустота.

Я откинулся на стуле, сцепив руки за головой. Воспоминания всегда играли со мной в эту жестокую игру. Они приходили, заставляя меня верить в их реальность, а затем исчезали, оставляя только горечь.

– Я теряю их, – прошептал я.

Каждый раз, когда я пытался восстановить образы из прошлого, они становились всё менее чёткими, как картины, которые слишком долго держали на солнце.

Я встал, оттолкнув стул. Он остался стоять неподвижно, идеальное воспоминание, воплощённое в кубе. Я медленно подошёл к прозрачной стене и посмотрел наружу.

Мир снаружи жил своей жизнью. Вдалеке, в стороне леса, мелькнула фигура животного. Может, олень. Или просто моё воображение.

Я поднял руку, словно хотел прикоснуться к этому существу. Но между мной и ним, как всегда, стояла непреодолимая преграда, и это было далеко не расстояние.