Тот, кто не любит смеяться
Шрифт:
– Номо, пришёл нас встретить? – спросил его Люпин. Тот в ответ помахал волосатой рукой. – Не бойтесь его. Он безобидный.
Группа прошла в дом. Внутри он казался ещё старше, чем снаружи. Канделябры едва освещали помещения. Покрытые паутиной стены разбухли от сырости и не внушали ничего хорошего.
– Мы вернулись! И мы не одни. Выходите все, – позвал обитателей дома Люпин.
Тут же послышался топот и скрип половиц на втором этаже. К ним вышла троица. Женщина средних лет в нелепом парике. Её лицо было покрыто толстым слоем белой пудры,
– А вот и наша труппа, – маэстро с довольным видом повернулся к гостям. Рейна учтиво поклонилась. Варн без особого энтузиазма кивнул головой. А Ингвар стоял бледнее смерти и пялился в пустоту. – Эй, ты в порядке?
– Ингвар, ты выглядишь плохо, – забеспокоилась Рейна.
Лицо некроманта вытянулось. Глаза округлились. В них читалась смесь ужаса и отвращения.
– Заболел что ли? Давайте его снаружи оставим. Пусть его дикие звери съедят. Это ведь так тут местные поступают?! – Варн громко причмокнул.
– Всё нормально. Мне… уже лучше, – слеза прокатилась по щеке Ингвара. Он резким движением вытер её ладонью. – Теперь мне… стало лучше.
– Так… я думаю, что мы все устали с дороги. Давайте присядем у камина. Выпьем горячего чая, – Люпин жестом пригласил всех пойти за собой.
Они проследовали в гостевую комнату. В комнате находился большой стол. Его уже накрыли. От еды шёл соблазнительный запах. Чугунный котелок стоял в центре стола. От него исходит пар. Камин приятно потрескивал. Окна по какой-то причине были заколочены досками. Сквозь них слабо пробивался свет от закатного солнца. По сторонам стояли канделябры с горящими в них свечами.
– Присаживайтесь, не стесняйтесь, – Норик подмигнул Рейне и занял место во главе стола. – Лучший чаёк во всём графстве Манн.
Маэстро грозно взглянул на него, мгновенно согнав сына на соседнее место. После этого он сам занял главенствующее место. Его труппа расселась как можно ближе к нему. Номо остался стоять у двери в гостиную. Ингвар занял место напротив Люпина. Вид у него был ещё мрачнее, чем до этого. Рейна с Варном уселись по обе стороны от него. Джоан, всё это время висевшая на спине фьелсланга, слезла и на ощупь нашла себе место. Хозяева внимательно наблюдали за ними.
– Вот мы и здесь, наконец, – лицо Люпина растянулось в улыбке. – Норик.
– Да, сейчас, – парень схватил черпак. Затем он снял крышку с котелка и принялся разливать содержимое по стаканам.
Варн настороженно принюхался. Но увидев, как хозяева пьют, он расслабился и тоже отпил. Рейна повторила за ним, как и Джоан. Ингвар хмуро посмотрел на своих товарищей. Он как будто хотел возразить им, но передумал и поднёс стакан к губам.
– Нектар Богов! – воскликнул полурыцарь. – Я такого ещё не пробовал.
– Мы его сами делаем из местных растений, – похвастался Норик.
– Давайте теперь познакомимся поближе, – Люпин поправил шляпу на голове.
– Я Огюст Онар, – низкорослый человечек покрутил пальцами кончик усика. – В моей памяти содержаться все самые известные пьесы. Трагедии и комедии со всего мира, написанные на сотни языках.
– Без нашего знатока искусств театр давно бы закрылся, – тихо посмеялся Норик.
– Пьесы со всего мира? Сотни языков? – Варн смерил взглядом коротышку. – Как это возможно? Я парочку матерных анекдотов с трудом способен запомнить.
– В этом мне помогает мой Бог, которого я привёл сюда из далёкой страны. Дело в том, что я также являюсь жрецом. И с большим удовольствием обратил в свою веру эту театральную труппу, – Огюст обвёл рукой своих друзей. – Мы следуем по общему пути, и это сделала нас семьёй.
– А что это за Бог? – поинтересовалась Рейна.
– Амок. Бог костров и радостного смеха, – гордо заявил Люпин. Внезапно он почувствовал на себе взгляд Ингвара. Тот словно пытался прожечь взглядом дыру в его груди. Маэстро закусил нижнюю губу. Парень не нравился ему с самого начала. Но стоило ли опасаться его? Он не выглядел умелым воином. А меч, висящий у него на поясе, вызывал лишь смех.
– Это какая-то ошибка, – на лице Рейны появилась еле заметная извиняющаяся улыбка. – Я читала в монастыре про улыбающегося Амока. Это Бог насилия и убийств.
– Не насилия, а трагедий, – отрезал коротышка. – Наша жизнь полна несправедливости. Боли и страданий. Амок учит нас смотреть на всё это с улыбкой. Мы все равны, когда смеёмся.
– Мы играем на сцене. Создаём не просто иллюзию, а показываем жизнь такой, какая она есть, – Люпин возвёл руки вверх. – Не стоит бояться её или ненавидеть. Нужно принять её и как бы горько не было, смеяться что есть мочи.
– Но… почему Амок? – Рейна схватилась за голову. – Это кажется неправильным.
– У меня вот с Богами не особо сложилось. Так что мне всё равно кому вы поклоняетесь, – Варн махнул рукой. – Но я всё ещё не понимаю, как столько знаний уместилось в таком маленьком человечке? У вас тут, наверное, огромная библиотека.
– Она находится у меня в голове, – Огюст постучал себе по лбу. – Но несколько книг с малоизвестными спектаклями всё-таки хранятся где-то в доме. Например, незаконченная пьеса Альберто Мануса.
– Мануса? – неожиданно оживился Ингвар.
– Да. Странный персонаж. Никто его никогда не видел. Книги за его авторством словно сами по себе появлялись по всему свету. В основном там бессмысленный бред на мой взгляд. Но кто-то искренне верил, что в его тексте указан некий путь к безграничным знаниям. Глупцы, – Огюст вновь покрутил пальцами усик. – Где-то тут в доме валяется его «Тетрасомата». Она резко обрывается на середине. Может, конечно, так и задумано? Я слышал, что те, кто пытался дописать это произведение, сходили с ума.