Тот, кто стоит за плечом
Шрифт:
– Да пошел ты… – неожиданно резко и грубо отозвался Гравитц и так же дерзко добавил: – Я ничего не знаю, а знал бы – ни за что бы не сказал, особенно тебе, урод!
Последние слова окончательно взбесили Марата. Он схватил Мишку за воротник халата, приподнял, впечатал в стену.
– Ты, кажется, забываешься, Гравитейшен! – заорал он. – Одно мое слово, и у тебя вместе с твоим папашей будут большие неприятности. Так что в твоих же интересах быть более сговорчивым.
– Да пошел ты, – вновь процедил Мишка, – я не крыса, чтобы друга закладывать, а если тебе так припекло,
И Гравитц плюнул ему прямо в лицо. Марат выпустил воротник из рук, вместе с халатом Мишка полетел на пол. Изо всех сил Марат пнул его в живот, выплескивая всю ненависть к этому недоноску. Он с удовольствием смотрел, как тот снова перегнулся пополам, скорчился от боли, закашлялся. Противник был поражен, но еще не в нокауте, надо добить его, дожать до конца – в Марате проснулся бойцовский азарт. Он снова на ринге, он снова в бою, как когда-то давно. Сейчас он не организатор и не начальник, он – тот, кто без всякой жалости и сожаления отправит этого рахитика в нокаут, как отправлял соперников уже не раз на ринге закрытого клуба.
Мишка встал, снова сплюнул себе под ноги.
– Как же я давно хотел дать тебе в морду, – скривив рот, прохрипел, – и постоянно терпел тебя, урод!
Он замахнулся, попытался ударить Марата в челюсть, но не успел – опытный боец перехватил удар и снова врезал. Гравитц отлетел в конец коридора и упал. Сверху на него что-то обрушилось. Марат застыл, ожидая, когда его соперник снова встанет на ноги, но тот лежал неподвижно.
– Ну чего, сморчок, сдаешься? – ухмыльнулся Марат, мысленно возвращаясь с ринга в квартиру крысы Гравитейшена.
Тот ничего не ответил.
– Эй, придурок, вставай давай! Хватит мямлить! – окликнул его Марат, подходя ближе. Руки-ноги Мишки были раскиданы в стороны, голова неестественно склонена набок. Тонкая струйка крови сочилась из раны на темени. Похоже, парень был мертв.
– Оба-на, – прошептал Марат и присвистнул.
Он еще раз внимательно осмотрел тело, помахал ладонью возле раскрытых Мишкиных глаз. Никакой реакции.
Марат не ощутил ничего – ни жалости, ни страха. Он подумал только об одном: этой ниточкой дернуть за Сазонова не удалось. Надо искать другие пути. Только зря время потерял! А что, если ищейки Барина уже идут за ним самим? Надо бы позвонить Карине.
Марат осторожно вышел из квартиры Гравитца, тихонько затворил дверь, вышел из подъезда и пошарил по карманам куртки. Черт! Телефона нет! Неужели дома забыл? Барин, наверное, обзвонился… Придется ехать домой!
Марат гнал по дороге как сумасшедший, подрезая автомобили, выскакивая на встречку. Через пятнадцать минут он был уже у себя. Прямо в обуви прошел в комнату, позвал Лильку – ее нигде не было. Странно, то валяется, как бревно, подняться не может, то исчезает куда-то. Впрочем, сейчас ему не до этой безмозглой курицы, надо найти телефон. Марат прошарил всю квартиру – мобильник как сквозь землю провалился. Тут Марата осенило, куда он подевался – Лилька сперла, не иначе! Стащила и решила продать, на наркоту зарабатывает!
– Вот тварь! – выругался он и выскочил из квартиры. Лиля с ее слезами, воплями и истериками, Гравитц с пробитой башкой – все мигом выветрилось из головы Марата. Он мчался в сторону Рублевки и представлял, как Барин в бешенстве названивает ему по телефону, а он… Добравшись до особняка, проскочил через ступеньки, залетел в кабинет и замер: Барин спокойно курил в кресле, а рядом, на столе, лежал его, Марата, мобильник.
– Ну, наконец-то! Возьми свою трубу – мне за нее твоей бабе немало пришлось выложить! Странное дело, живете вместе, а она знает больше, чем ты. Или ты недоговариваешь? – Барин посмотрел на него, прищурив глаза.
– Что-то я не врубаюсь, – нахмурился Марат.
– И я тоже, честно говоря, не врубаюсь. Не врубаюсь, почему я должен платить наркотой какой-то девке, которая живет с тобой, когда ты и сам мог выяснить, куда подевалась Вера! – Баринов повысил голос.
– А разве она знает? – Марат остолбенел от изумления.
– Знает! И даже неплохо знает. – Барин немного успокоился, ослабил галстук, отхлебнул глоток виски из бокала. – В деревню они поехали, к бабке. Верка молодец, я бы сам вряд ли догадался.
– Так надо туда мотать…
– Надо, только тебя не было, кому мотать-то? Шлялся где-то! – Было непонятно, спрашивал Барин или утверждал. Марат решил, что лучше промолчать.
– Уже отправил я туда людей, все в порядке. Отдыхай пока… – проявил неожиданную милость Барин. – Посиди-ка внизу, позову, когда потребуешься.
Марат вышел из кабинета на негнущихся ногах. Похоже, бумаги уплывают. Значит, он все равно что покойник: третьего промаха Шеф не простит.
Ольга пришла домой и сразу же увидела Сашкину записку: «Мам, не беспокойся, у меня все в порядке, но я должен на несколько дней исчезнуть».
Ну вот! Она так и знала, что у Сашки неприятности. И те синяки были неспроста. И что с ним делать? Ведь не маленький, не удержишь пришпиленным булавкой к собственной юбке.
Ольга набрала номер сына, но Сашка не откликнулся. Упрямый – уж если что задумает, обязательно доведет до конца. Совсем как Коля… Коля… Что бы ни происходило в его или ее жизни, Ольга понимала, что они связаны. Вот и программист, которого пыталась ей сосватать Алена, – хороший парень, но она никогда не сможет полюбить его. Просто потому, что он – не Николай. Пусть Коля забыл ее, пусть у него даже кто-то появился, все равно Оля чувствовала себя самой богатой: ведь у нее были воспоминания. И Сашка.
Она подошла к окну, отдернула занавеску. Начинался дождь, и улица уже была затянута плотной серой пеленой, так похожей на саван. Ольга провела рукой, словно стремясь разгладить изборожденное, словно морщинами, полосками воды стекло. Печаль и смутная тревога поровну поделили ее сердце. Что-то случится… С Сашей? С ней самой? Она и сама не понимала, откуда взялось это странное чувство, но и хмурый угасающий день, и дождевые потоки на стекле казались зловещими.
«Глупости. Вот ведь выдумщица!» – прошептала Ольга.