Тот, кто убивает дракона

Перссон Лейф Г. В.

– У большинства из них есть алиби, – сказал Альм. – Например, у Гуннара Густавссона и Бьерна Юханссона, Гегурры Кучера и Бликстена, как их зовут среди друзей. Они сидели в ресторане в Солвалле до одиннадцати. Потом поехали к еще одному другу и играли в покер. Он живет на вилле в Спонге.

– У него есть какое-нибудь имя? – спросил Бекстрём. – У того, кто живет в Спонге.

– Йонте Огрен. Его называют Йонтой с Белсты. Бывший жестянщик, и его фирма, очевидно, находилась на берегу реки Белсты. Семьдесят лет. Несудим, но известный силач. По-видимому, из тех, кто в молодости гнул руками трубы и железные пластины. И он женат, кстати.

Но в тот вечер, когда они играли в покер, его супруги не было дома. Она уехала к сестре в Нюнесхамн. Наверняка наученная предыдущим опытом, если ты спросишь меня, Бекстрём.

– Там есть еще кто-то? – спросил Бекстрём, которому против воли стало интересно.

– Марио Гримальди, шестьдесят восемь лет, – сказал Альм. – Иммигрант из Италии. Приехал сюда в шестидесятых, и тогда работал на «Саабе» в Седертелье. Стал лучшим другом Половины Седермана, в то время торговавшего машинами, а также его брата, тоже автоторговца, который был на десять лет старше Половины. Его, естественно, называли Целым, если это вас сейчас интересует, но, поскольку он умер уже десять лет назад, я думаю, мы, по крайней мере, можем забыть о нем. Хотя Марио жив. Ушел с «Сааба» через несколько лет и стал готовить пиццу. Согласно имеющимся данным, он, по-видимому, все еще владеет пиццерией и баром в Сольне и Сундбюберге, но, даже если это правда, его имя не стоит ни в каких бумагах.

– У него есть какое-нибудь прозвище? – поинтересовался Бекстрём.

– Среди друзей его, конечно, называют Крестным отцом. – Альм с сожалением покачал головой: – Его я также не смог найти, но с ним, я думаю, проблем не будет.

– Да, вот видишь, – произнес Бекстрём ободряюще. – Здесь у нас непочатый край работы, сам же я по-прежнему готов поставить мои денежки на бывшего коллегу Столхаммера. – Что-то еще? – добавил он, посмотрев на часы.

– Я нашла банковскую ячейку Даниэльссона, – сообщила Надя. – Это было не так легко, но все получилось.

– Вот как, – сказал Бекстрём.

«А она хитрая баба. Типичная русская, – подумал он. – Эти русские могут быть ужасно хитрыми».

– Я положила ключ от ячейки тебе на стол, – сообщила Надя.

– Замечательно, – сказал Бекстрём в предвкушении небольшой прогулки в город и ждущего его там большого бокала крепкого пива.

23

На письменном столе Бекстрёма лежали ключ от банковской ячейки, копия решения прокурора, а также рукописная записка от Нади. Имя и телефонный номер сотрудницы банка, которая должна была оказать им помощь.

Все в полном порядке, но, будучи любопытным человеком, Бекстрём заглянул к Наде по пути к выходу.

– Расскажи, как ты действовала, – попросил он.

Ничего сверхъестественного, по словам Нади. Сначала она составила список клиентов, имевших банковские ячейки в отделении Коммерческого банка на перекрестке Валхаллавеген – Эрик-Дальбергсгатан в Стокгольме. Там оказались главным образом частные лица, с которыми она решила подождать, но также примерно сотня юридических лиц. Различные фирмы, предприятия торговли, акционерные общества, несколько объединений разного толка и так далее. Она начала с самой большой группы, акционерных обществ.

Затем нашла данные на тех, кто сидел в их правлении, руководстве или каким-то образом был с ними связан. Нигде ни малейшего следа Карла Даниэльссона.

– Зато я нашла фирму, где Марио Гримальди и Роланд Столхаммер числятся в правлении, а Сеппо Лорен, ты знаешь, молодой сосед Даниэльссона по Хасселстиген, является исполнительным директором. Слишком много, на мой вкус, – сказала Надя Хегберг и покачала головой.

– Да, вот черт, а разве он не слабоумный? Лорен то есть?

– Возможно, – сказала Надя. – Альм так говорил, сама я не встречалась с ним, но он в любом случае не объявлен недееспособным и не признан банкротом, поэтому формально ничто не мешает ему занимать такой пост. Наверняка на это и рассчитывал Даниэльссон.

– Это же просто феноменально, – выразил восхищение Бекстрём.

«Русская должна, черт побери, быть шефом СЭПО, – подумал он. – Заставить их быстрее шевелить мозгами».

– Это малое предприятие. Основано уже больше десяти лет назад и фактически не ведет никакой деятельности. Похоже, не имеет никаких ресурсов. Во всяком случае, таких, о которых стоит говорить. Кстати, оно называется «Дом машинописи» и согласно уставу предлагает помощь в написании всего на свете (начиная с рекламных проспектов и кончая юбилейными речами) частным лицам и фирмам. Основавшие предприятие две женщины, очевидно, работали секретаршами в какой-то рекламной фирме и задумали его как некую форму дополнительного заработка. С заказчиками у них, однако, похоже, возникли проблемы, и уже через пару лет они продали свое детище тогдашнему инспектору полиции Роланду Столхаммеру.

– Вот как, – сказал Бекстрём с хитрой миной под стать тону.

– Если ты спросишь меня, то, по-моему, Столхаммер и Гримальди были подставными лицами для Карла Даниэльссона. И если то, что я слышала о Столхаммере, хоть частично соответствует истине, он наверняка не имеет ни малейшего понятия об этом деле.

– И для чего она понадобилась Даниэльссону? Я имею в виду, фирма.

– Мне тоже интересно, – сказала Надя. – Ведь никакой деятельности там, похоже, не велось. Зато все еще имеется банковская ячейка. Я позвонила в банк, – продолжила она, – и, поворчав, они порылись в папках своих клиентов и нашли старую доверенность на имя Карла Даниэльссона, дававшую ему доступ к ней. Последний раз он посещал ее в тот день, когда его убили, после обеда в среду 14 мая. Предыдущий визит состоялся в середине декабря прошлого года.

– Ничего себе, – сказал Бекстрём. – И что там у него?

– Речь идет о ячейке минимальной модели. Тридцать шесть сантиметров длиной, двадцать семь шириной и восемь высотой. Поэтому особенно много в нее не положишь. А как ты сам думаешь?

– При мысли о личности Даниэльссона я предположил бы, что там купоны с заездов и старые квитанции, – предположил Бекстрём. – А ты, Надя?

– Пожалуй, горшок, набитый золотом, – сказала Надя и широко улыбнулась.

– И откуда оно сейчас взялось бы у него, – возразил Бекстрём и покачал головой.

– Когда я была ребенком в России, ах, ошибочка вышла… Когда я была ребенком в Советском Союзе и мы, главным образом, жили скучной, серой, бедной и зачастую просто ужасной жизнью, мой старый отец постоянно старался ободрить меня. Не забывай, Надя, обычно говорил он, на конце радуги всегда находится горшок, набитый золотом.

– Старая русская поговорка? – спросил Бекстрём.

– На самом деле нет, – ухмыльнулась Надя. – Но если хочешь, я готова спорить на бутылку водки, – сказала она и улыбнулась снова.