Шрифт:
Джон Диксон Карр
Тот же самый страх
Глава 1. «Из колыбели, что вечно качается…»
Хотя шесть часов пробило совсем недавно, леди Олдхем и ее компаньонка, мисс Крампет, уже переоделись к обеду и сидели в гостиной. Леди Олдхем читала вслух роман ужасов. Чтобы было страшнее, к камину придвинули круглый стол, покрытый зеленым сукном, и поставили на него всего лишь одну свечу.
Истории о страшном и сверхъестественном были последним криком моды. Однако
Леди Олдхем откашлялась.
– «Бледные лучи луны замерцали в высоком узком окне…» – нараспев читала она, склоняясь ближе к пламени свечи.
Мисс Крампет хмыкнула.
Леди Олдхем была очень толстой и говорила хриплым басом; ее голос доносился словно из бочки. От возбуждения она тряхнула головой, и пудра, осыпавшись из-под страусовых перьев, припорошила ее обширный бюст, затянутый в желтый шелк. Мисс Крампет, тощая и костлявая особа, сидела с прямой спиной, стиснув руки.
Ни одна из них не обращала ни малейшего внимания на Дженнифер – к радости последней. Дженнифер сидела опустив голову: ее мучил страх, но книга была тут совершенно ни при чем.
– «Бледные лучи луны замерцали в высоком узком окне и высветили ее обнаженную грудь. Она лежала без чувств. Амброзио испустил крик, эхом отдавшийся в просторном зале со сводчатым потолком. И сразу же…» Ик! – Тут леди Олдхем вполне деликатно икнула.
Дженнифер проворно встала из-за стола. Леди Олдхем и мисс Крампет раздосадованно покосились на нее. Однако приличия восторжествовали.
– Вот и хорошо, милочка, вот и хорошо! – прогудела леди Олдхем, старая грешница. – Несомненно, эта литература – литература с большой буквы, но она не подходит для ушей хорошо воспитанной девицы вроде тебя.
Мисс Крампет наградила Дженнифер одобрительным, хотя и несколько лукавым взглядом. Некогда мисс Крампет была помолвлена с одним морским офицером в Бате. Хотя их роман ничем не закончился и, если можно так выразиться, растворился в слезах и истериках, предполагалось, что компаньонка приобрела некий жизненный опыт, некие загадочные познания, благодаря которым она уже не могла считаться старой девой, хотя и не дотягивала до замужней дамы.
– Вот именно! – отрывисто согласилась она.
– Дело не в книге, – наивно призналась Дженнифер. – Просто мне… я должна переодеться к обеду.
– Надо же, милочка! – Леди Олдхем нахмурилась и покачала головой. – Сразу видно, что вы росли в деревне!
– Неужели, мадам?
– Милочка, леди никогда не переодеваются. – Внезапно осознав, что ее слова звучат двусмысленно – леди Олдхем была довольно чувствительна к подобным оговоркам других, – старуха напустила на себя неприступный и величественный вид. – Леди не переодеваются сами, потому что их одевают служанки. Ступайте, дорогая, потому что нам надо читать… хм! А вы должны выглядеть наилучшим образом – сегодня вас представят его королевскому высочеству.
Обе дамы так бурно закивали, что с их голов посыпались новые облака пудры. Дженнифер повернулась и побежала.
Она бежала потому, что бояться в одиночестве легче, чем на глазах у посторонних. Кроме того, просторная мрачная скудно освещенная гостиная с темно-зелеными шторами наводила на нее такой ужас, что ей уже не нужны были никакие «страшные» романы.
Выбежав в вестибюль, Дженнифер вздохнула с облегчением. Здесь, по крайней мере, горели все свечи. Черно-белый мраморный пол наводил тоску, как и стеклянные призмы канделябров, и пахло плесенью, как в гостиной. Зато в камине пылало жаркое пламя.
Озябшая Дженнифер протянула руки к огню. Подняв голову, она увидела свое отражение в зеркале над каминной полкой работы Адама.
Лицо осталось тем же самым. Красивое – все всегда расхваливали ее своеобразную красоту. Однако из-за новой прически, блестящих каштановых локонов, ниспадающих на плечи, и из-за ленты, повязанной на лоб, ей показалось, что на нее смотрит незнакомка. Разумеется, ни леди Олдхем, ни мисс Крампет, будучи светскими дамами, не сделали ей замечания по поводу отсутствия пудры и страусовых перьев.
– Это значит… – прошептала она своему отражению.
Пребывая в смятении, Дженнифер, как и многие, принялась думать о мелочах, то есть о пудре для волос и о тонкости материи, из которой было сшито ее платье.
– Сейчас, в тысяча семьсот девяносто пятом году… – прошептала она, и ее передернуло. Потом она медленно повторила: – В тысяча семьсот девяносто пятом…
Из-за локонов ее личико, довольно круглое, с высокими скулами, как будто утратило всегдашний румянец. Зрачки расширились настолько, что серые глаза под густыми ресницами казались черными. Даже полные страстные губы и круглый подбородок выглядели чужими.
– В тысяча семьсот девяносто пятом году, – прошептала Дженнифер, – мистер Питт ввел налог на пудру. Налог положил конец моде, которая и так сходила на нет. Одни только ярые виги в знак протеста продолжают пудрить волосы. – Она как будто вспоминала полузабытый урок. – Да! – воскликнула она. – Из-за войны с французами мы должны носить главным образом тонкий английский ситец или муслин. Мы должны…
«Война с французами? Что тебе известно, дурочка, о войне с французами?!»
Что бы ни говорил ее внутренний голос, он говорил правду.
Дженнифер понятия не имела, кто она такая. Даже не представляла, как ее фамилия. Со вчерашнего дня она находилась совершенно в незнакомом мире, где по вечерам зажигали свечи и ездили в каретах.
«Какие же воспоминания ты сохранила о другой жизни, возможно, о будущей жизни через сто пятьдесят лет?»
Воспоминаний осталось очень мало. Ничтожно мало. Разве что несколько последних странных проблесков. Улица… идет дождь. У нее большое горе – Фил в беде. Он в смертельной опасности – ему грозит тюрьма или даже виселица! И она тогда выкрикнула несколько слов.