Тоталитаризм в ХХ веке
Шрифт:
Отсутствие... каких-либо предназначенных для этого (негосударственных, - В.Д.) организаций привело к тому, что рабочие, которые... были знакомы только с капиталистическим способом хозяйствования, сохранили его идею и продолжали вести хозяйство в капиталистическом духе. Поскольку они взяли фабрики в свои руки, то сами встали на место частных собственников... Отныне они просто делили полученную прибыль между собой". Сохранение конкуренции между предприятиями, отсутствие механизмов удовлетворения потребностей через самоорганизацию снизу, работа каждого завода на свой страх и риск усиливали экономическую неразбериху, что, в свою очередь, давали большевистской власти повод ликвидировать самоуправление в промышленности и огосударствить ее.
Решительные шаги в этом направлении были предприняты в условиях гражданской войны, когда правительство постепенно осуществило такие меры, как широкая
Режим "военного коммунизма" был введен как система чрезвычайных мер в ситуации гражданской войны. "Нужно, однако, признать, - оговаривался Троцкий, - что, по первоначальному замыслу, он преследовал более широкие цели. Советское правительство надеялось и стремилось непосредственно развить методы регламентации в систему планового хозяйства, в области распределения, так и в сфере производства. Другими словами: от "военного коммунизма" оно рассчитывало постепенно... придти к подлинному коммунизму".
По справедливому замечанию современного российского историка С.А.Павлюченкова, "в действительности военный коммунизм был оригинальной российской моделью немецкого военного социализма или госкапитализма... Как система экономических отношений он был аналогичен немецкому госкапитализму, лишь с той существенной разницей, что большевикам удалось провести ее железом и кровью, "варварскими средствами", при этом плотно окутав пеленой коммунистической идеологии... Сравнительный анализ исторического опыта двух стран подтверждает общую закономерность возникновения системы военного коммунизма". Если в Германии государственная диктатура осуществлялась в рамках компромисса с различными социальными слоями, то в России "сложилось так, что внедрить государственную диктатуру оказалось труднее, и для этого естественным течением вещей к делу были призваны иные, радикальные политические силы". Поэтому "здесь была предпринята попытка использовать ее более масштабно, как инструмент перехода к новому общественному строю".
В социальном отношении это была диктатура верхушки революционной интеллигенции, считавшей себя авангардом общества - режим, по своему положению сравнимый с якобинской диктатурой в период Великой Французской революции или с господством управленческой технократии в ХХ веке. По оценке Ленина, получалась "самая настоящая "олигархия". Ни один важный политический и организационный вопрос не решается ни одним государственным учреждением в нашей республике без руководящих указаний Цека партии".50 В то же время, большевистская власть в этот период еще утверждала, что она является временной, своего рода "воспитательной диктатурой"51, которая отомрет, как только будет преодолена "историческая отсталость" и массы окажутся достаточно зрелыми и способными для коммунистического самоуправления. Конечно, это время отодвигалась в неопределенную даль, но все это еще придавало режиму некую двойственность. Многие общественные сферы (например, культура, частично - духовная жизнь) оставались вне непосредственного государственного диктата. В самой большевистской партии сохранялись различия во мнениях и практика широких дискуссий. Но дух самоорганизации и независимой социальной инициативы снизу удушался. Как замечал О.Рюле, "когда Ленин после успеха революции, совершенной Советами, рассеял это движение (Советов, - В.Д.), вместе с ним исчезло все то, что было пролетарским в российской революции. Буржуазный характер революции выступил на первый план и нашел свое естественное завершение в сталинизме"52. Для управления громоздким государственным и хозяйственным механизмом потребовалась многочисленная иерархия профессиональных чиновников-управленцев. За время "военного коммунизма" бюрократия выросла в мощный, разветвленный, самовоспроизводящийся общественный слой, сросшийся с частью революционной верхушки; стали складываться функционально-корпоративные, ведомственные и региональные группировки. Именно с этой стороны "революционную олигархию" ожидал удар. Сбылось то, о чем предупреждал итальянский анархист Э. Малатеста, писавший в 1920 г. : "Ленин, Троцкий и их товарищи... готовят правительственные кадры, которые будут служить тем, кто придет позднее, чтобы присвоить революцию и удушить ее. Так повторяется история - диктатура Робеспьера отправляет на гильотину его самого и открывает дорогу Наполеону".
Введение в 1921 г. "новой экономической политики" привело к еще большему усилению бюрократизации. Государственный контроль над жизнью общества не ослаблялся, а видоизменялся. Сущность НЭПа состояла в сочетании государственного и частного капитализма в целях экономического восстановления при сохранении и даже ужесточении партийной диктатуры, подавлении внутрибольшевистской оппозиции, закреплении однопартийности, назначенства и единоначалия в экономике. Механизм коррупции и система личных связей сращивала аппаратчиков с нэповской буржуазией. С другой стороны, противоборствующие группы в партийной верхушке в борьбе за власть опирались на усилившиеся бюрократические структуры. В результате стал формироваться социальный слой номенклатуры со своим самосознанием. Количество освобожденных функционеров в РКП(б) увеличилось с 700 человек в 1919 г. до 15325 в августе 1922 г. (большинство из них было назначено через Секретариат ЦК во главе с генсеком И. Сталиным). Общее число служащих в партийном, государственном, профсоюзном, кооперативном и иных аппаратах в 1924 г. превысило полтора миллиона человек.
Большевистские представления о пути к социализму через усиление государства были для собственных притязаний бюрократии лишь маской. Развернувшийся "процесс состоял в бурном росте партийного и государственного аппарата власти и в его возрастающих претензиях на то, чтобы управлять страной. Он был вызван объективно теми преобразованиями в общественной структуре, которые проводил... сам Ленин, декретируя и осуществляя огосударствление и централизацию, создавая монополию одной - правящей - партии. Перед лицом этого процесса ленинская гвардия... вдруг оказалась хрупким плотом на гребне вздымавшейся волны. Это была волна рвавшихся к власти и выгодным постам нахрапистых карьеристов и мещан, наскоро перекрасившихся в коммунистов. Их напористая масса жаждала, вопреки представлениям Ленина, стать слоем "управляющих"", - пишет историк М. Восленский.
НЭП увеличил роль и функции бюрократических аппаратов. Новый общественный слой, поднявшийся в период революции и присвоивший себе ее плоды, стремился теперь к неограниченному господству и оттеснению от власти сторонников "воспитательной диктатуры". Здесь уместна параллель с термидорианским переворотом в Великой Французской революции. Разница была, однако, в том, что в России "термидор" растянулся на несколько лет. Внутри авторитарно-бюрократического режима продолжалась острая борьба за власть, одна верхушечная коалиция сменяла другую, но все более укреплялась та группировка, которая имела наибольшую опору в аппарате, - группа Сталина.
Социалистический потенциал российской революции не был реализован. Уже в 1924 г. британская левая коммунистка С Панкхерст отмечала: "...Рабочие остались наемными рабами, крайне бедными, работающими не по свободной воле, а под давлением экономической нужды. Они удерживаются в подчиненном положении принуждением то стороны государства". Новые правители страны - "пророки централизованной эффективности, трестирования, государственного контроля и дисциплинирования пролетариата в интересах роста производства".
Политика "расширенного НЭПа" позволила несколько поднять производство, частично успокоить массы благодаря появлению продуктов в магазинах и росту заработков. Если в 1922/1923 гг. реальные заработки российских рабочих в промышленности составляли 47,3% от уровня 1913 г., то в 1926/1927 гг. они были на 8,4%, а в 1928/1929 гг. на 15,6% выше, чем до войны, при том, что рабочее время было короче на 22,3%. За счет усиленного расслоения крестьянства были укреплены позиции имущих слоев в деревне (в 1925 г. по существу отменено важнейшее положение революционного Декрета о земле, которое запрещало использование наемного труда в сельском хозяйстве и сдачу земли в аренду). Но улучшения оказались неустойчивыми. По словам левого эсера И. Штейнберга, большевизм колебался между двумя полюсами: "Он знает или военный "коммунизм" периода войны или капиталистический нэповский "коммунизм" эпохи мира. Но он отказывается от третьего пути социалистической революции - демократической и социалистической самоуправляемой республики Советов".