Тотальная проверка
Шрифт:
Игорь посмотрел на часы, в запасе осталось чуть больше часа.
– Ты что-то говорила насчет жареной картошки? – спросил, рассеянно, Кулешов. Его мысли уже снова вошли в русло нового дела.
9
На экране поочередно сменялись носы, брови, губы, уши, различные прически. Костя, поначалу резво взявшись составлять фоторобот человека, стоявшего с плащом на руке и читавшего тексты песен Алсу, теперь выглядел несколько потерянным. Все варианты, которые ему предлагали, были и похожи и непохожи одновременно. Он вдруг начал понимать, что в лице стоявшего человека все было правильным: прямой нос, овальное
Лейтенант милиции, сидевший за пультом машины, составляющей робот, посмотрел на Шилова и безнадежно покачал головой.
– Нырков, ты же должен быть психологом, и по одному взгляду на покупателя уже знать, купит он у тебя товар или нет, – Шилов старался сохранять терпение и дружеский тон.
– Каким психологом? Тут только и смотри, чтоб не уперли пару кассет, пока кто-нибудь мне зубы заговаривает, – обиделся Костя.
– Ну давай, вспомни, как он говорил, смотрел тебе в глаза или нет. А может, как-нибудь голову особенно наклонял или там, жесты какие-нибудь делал? – продолжал выуживать зацепки из Костиной головы Шилов.
– Жесты? О, вспомнил! Он все время руку хотел почесать, а чесал плащ. Рука то, поди, взопрела, жарко сегодня было, и еще щурился так – кончик носа кверху и язык к нижней губе прижимал. А в глаза нет, не смотрел, все кассету читал, да так ловко одной рукой ее переворачивал. Зря Вы, господа начальники, время на него тратите, на мужика этого, – Костя, прихлебывая чай, задумался.
– Хорошо. Сделайте, пожалуйста, несколько усредненных вариантов и распечатайте их, – попросил лейтенанта Шилов, – а мы пока с Костей пойдем покурим, а то глаза уже «замылились» совсем. – Шилов и Костя поднялись и вышли в коридор.
– Костя, ты мне пока расскажи о хозяине твоем. Все, что знаешь. Как одевается, какая у него машина, сколько ему лет? – Шилов решил сменить тему.
– Машина «Опель кадет», белого цвета с багажником, как у фургона, на боку надпись «NIVEA for MEN». Он ее в какой-то фирме по дешевке купил, ну, а надпись так и осталась. А сам Михалыч – мужик солидный, ходит во всем черном. Роста небольшого, полный, усы густые седоватые, глаза тоже черные, а белки розоватые. Сам он родом из Дагестана. Грустный все время, я его улыбающимся и не видел ни разу. Разговаривает мало и все по делу, никакого трепа постороннего. Как-то обмолвился, что снимает квартиру в Медведково. Это, пожалуй, и все, что я знаю. Да мне больше и не нужно. Меньше знаешь, дольше проживешь. Работаю я на него всего месяц с небольшим.
Шилов слушал Костю и пытался понять, что именно заинтересовало Кулешова в этом парне, почему он так настойчиво «копает» его, когда, по мнению оперативников ОРБ, которое он успел выслушать, в этом деле ясность полная. Заказное убийство налицо со всеми его признаками – брошенное оружие, угнанная машина, никаких следов, отпечатков пальцев, свидетелей, которые могли бы обладать нужной информацией также нет. Не мог же, действительно, стрелять в Гаркушу человек, стоявший рядом с Костей? А если бы и мог, то причем здесь хозяин лотка, какой-то Михалыч? Однако вера в профессионализм своего шефа у Сергея было очень велика, и он знал, что к утру все станет на свои места и вопросов поубавится.
Когда они вернулись в комнату, где составляли фоторобот, оператор подал им четыре отпечатанных снимка. Шилов непроизвольно хохотнул, увидев на одном из них копию артиста Вячеслава Тихонова в роли советского разведчика. Остальные три были тоже не подарок – рубленые лица строителей коммунизма. Костя смотрел на них, переводя взгляд с одного на другой, и после пятого «круга» заявил, что все похожи, но все-таки выбрал один, где изображенный имел суровый взгляд.
– Хорошо, отправьте, пожалуйста, как обычно в аэропорты и на вокзалы и всем ночным группам, – сказал вяло Шилов. Он знал, что такими «роботами» последние годы были завалены все отделения милиции. Держать в голове столько лиц – просто выше человеческих возможностей. Со временем в сознании они превращаются в мешанину из носов, ртов, усов, вязаных шапочек и становятся просто безликими. Другое дело, если разыскиваемый имел явные, негармоничные признаки – бородавку на носу, шрам через все лицо или идиотское его выражение.
– Ладно, Костя, поехали к тебе домой, может, объявится твой Михалыч, – без особой надежды, произнес Шилов.
Костя жил недалеко от метро «Сокол», в старой пятиэтажке, но не в панельной, которые грозился снести по всей Москве мэр Лужков, а в добротном старом кирпичном доме с высокими потолками и огромными прихожей и кухней. Пока Костя ставил чайник на плиту, Шилов профессиональным взглядом сыщика осмотрел квартиру.
Чутье подсказывало Шилову, что Михалыча ему сегодня не дождаться. Костя, судя по приказаниям Кулешова, был в этом деле вообще ни при чем, а поскольку до часу ночи оставалась уйма времени, Сергей решил больше не давить на него, надеясь на то, что поздний час развяжет ему язык и, может быть, тот сам вспомнит какие-то детали в своих отношениях с Михалычем.
Комната, в которой жил Костя, полностью отражала мир привязанностей ее владельца: недорогой музыкальный центр, полка с аккуратно уложенными кассетами и дисками, на стенах – плакаты с любимыми поп-исполнителями и королями бодибилдинга. Гантели в углу, к которым, судя по Костиной мускулатуре, он не прикасался. Особняком выделялся журнальный столик, на котором стояли фотографии: Костя в Крыму на фоне Ласточкиного гнезда, Костя в облачении хоккейного вратаря с клюшкой в руках, Костя и миловидная девушка с романтическим выражением лица. На этом же столике лежал шлем танкиста с проводами микрофонной гарнитуры. Шилов тогда не мог знать, что через два дня этот шлем – единственная памятная вещь, которая осталась от отца Кости, погибшего в Афганистане, спасет сыну жизнь.
Комната была чисто убранной, всякая вещь в ней имела свое место. Мебель 60-х годов была ухожена, натерта полиролью, через лет 50 такая станет предметом антиквариата. Если бы Шилов умел видеть сквозь двери платяного шкафа, то он обнаружил бы там аккуратные стопки белья, два костюма – светлый и темный, кожаную зимнюю куртку, на полу несколько пар обуви для любого времени года.
Стараясь угодить необычному гостю, Костя внес на старинном жостовском подносе чай, разлитый в красивые чашки гжельского завода. Шилов догадался, что тот получает удовольствие от осознания, что в его доме находится сотрудник прокуратуры, и он, Костя Нырков, каким-то образом причастен к громкому убийству, взбудоражившему всю Москву.
Разговор, между тем, не клеился и никак не хотел поворачиваться в нужное Шилову русло. Костя надолго застрял на грустной истории о своем отце, который, отвоевав в Афгане полтора года, сгорел в танке, попав в западню на одном из горных перевалов Кандагара. Парня было по-человечески жаль, и переводить разговор на другую тему не хотелось. Время, между тем, приблизилось к часу ночи, и Шилов ушел, прощаясь, напомнив Косте, чтобы завтра он вышел на работу на свое обычное место в Столешниковом.