Товарищ американский президент
Шрифт:
– А мне по микросхемам. Я здесь останусь, – весело проворковали динамики.
– Черта с два! – показал я кукиш внутренним камерам слежения. – Пойдут все. Здесь, в безопасности, никто не останется. Мы одна команда. И сильны только единством своим.
Связанный товарищ президент попытался на память запомнить гениальные слова русского командира. Наверняка вставит куда-нибудь.
– Помрем ни за что, – простонал Боб.
– Стыдно, второй номер! Стыдно! Что значит, ни за что? За твою историческую родину умрем.
– Мм.
– Гера, ты свои штучки для Директора оставь. Вернемся, ему и расскажешь, как тебе надоело спасателем быть. Ты же знаешь, раз спасателем стал, то дорога одна – или умереть спасателем, или депутатом пойти на панель. Выбирай.
Третий номер, интеллектуальный гигант Герасим, быстро просчитал все возможные последствия отказа от службы в подразделение "000" и, тяжело вздохнув, кивнул, отметив, однако,что:
– Мм. Мм. Мм.
– Милашка, занеси излияния третьего номера в черные самописцы. Я всегда в тебя, Гера, верил. Ну а вы, второй номер, что изволите руку тянуть?
Боб старательно прокашлялся, одернул комбинезон и четко, даже мне стало завидно, выпалил:
– Молода американская республика в опасности. Президент молодой американской республики тоже в опасности. Наша задача разобраться с плохими парнями на той и на этой стороне. Долг желательно не отдавать, потому что нечем. Но если вопрос стоит так, как стоит, считаю предложение командира майора Сергеева справедливым. В Болото, так в Болото. Жаль, конечно, что у нас настолько мало времени, что становится нестерпимо грустно. Дозвольте проститься с багажным отделением спецмашины.
– Хвалю, второй номер. Я вами горжусь. А вот прощаться не разрешаю. Потеряетесь на складе, ищи потом. Для окончательного принятия решения прошу собраться всем в совещательном отсеке. Милашка!
– Всем встать! Команда удаляется на совещание!
Высокий человек с бородкой попытался встать, но Боб его крепко спеленал. Так что команду Милашки выполнил один Директорский любимчик.
В совещательной комнате расселись в кресла, налили по чашечке крепкого кваса урожая столетней давности из специальных запасников Милашки.
– Мм, – как главный мозг команды первым высказался Герасим.
– А кто сказал, что легко? – согласился я, вскидывая командирскую бровь. – Финансовая Пирамида не то место, в которое легко войти. Еще труднее до нее добраться. Но, думаю, с нашим-то опытом…. Детали плана обсудим позже. Сейчас важно принципиальное решение. Гера, я так понял, что ты согласен?
– Мм, – подтвердил третий номер мои предположения. Герка правильный мужик. Ни в беде ни в радости от командира не отстает.
– Боб?
– Может, стоит встретиться с кредиторами? Поговорить по душам, пригрозить? А откажутся от переговоров, Милашку подключить.
– Вести военные действия на чужой территории нам никто не разрешит. Для этого разрешения ООН требуется. Мы ж не отмороженные оружием бряцать без надлежащего разрешения.
– Тогда двадцать процентов с выручки, – глазки второго номера подозрительно мельтешили, что говорило о том, что цифра процента взята наобум и на дурака.
– Себе мы ничего брать не станем, – твердо оборвал я надежды некоторых членов экипажа на преступное обогащение. – Погасим все американские долги. А то, что останется, раздадим депутатам и женщинам древнейших профессий. Это справедливо.
Роберт Клинроуз вздохнул, соглашаясь. Я тоже вздохнул и спрятал пистолет в кобуру. Неприятно держать на мушке членов собственной команды.
– Милашка, сообщи экипажу те сведения, что ночью мне разыскала.
– Финансовая Пирамида является самым надежным на сегодняшний день хранилищем разменных средств. Контролируется исключительно Болотом. На сворованные средства возможно поднять из руин пятьсот таких стран, как молодая американская республика. Но там охрана дикая.
– Ерунда, – взмах моей руки должен был означать не принципиальность последнего замечания спецмашины, – Мы и не с такими задачами справлялись.
– Трибунал повяжет, – вера в собственные силы у янкеля на минимальной высоте.
– Будем действовать под прикрытием. А если и повяжет, то ниже прапорщиков не разжалует. Если категоричных возражений и глупых предложений больше нет, то считаю принятое решение установкой к работе. Милашка, мы выходим.
– Встать! Команда идет.
– Нехорошо, товарищ американский президент. Мы ради вас заседаем, а вы встать не хотите. Берите пример с нашего неофициального члена экипажа. Милашка, труби сигнал к работе. Всему личному составу, включая временно посторонних на спецмашине, сдать личные документы командиру и проследовать в оружейный отсек.
Милашка, конечно, перестаралась. Просигналила громче, чем положено в сейсмически неустойчивых городах. Земля под гусеницами самой громкой спецмашины подразделения "000" за номером тринадцать задрожала, а местами даже покрылась трещинами.
Под завывание низкочастотных клаксонов, я, как и положено командиру спецмашины, запихал в общественный сейф парадные комбинезоны второго и третьего номеров, именную удочку пингвина, чемодан с технической документацией Милашки и, наконец, скромненький пиджачок явно американского пошива с единственной медалькой на лацкане.
– Пурпурный крестик? Вы, товарищ американский президент, оказывается верующий? Нет? За боевые заслуги перед страной? А на каких фронтах вы оборонялись, проявляя нечеловеческое мужество? Не хотите, не говорите. Мы ж не на допросе. Милашка, выключай секретную записывающую аппаратуру. Нам больше товарищ американский президент ничего про свою страну не расскажет. И мы ему тоже.