Товарищи китайские бойцы

Новогрудский Герцель Самойлович

Один за другим бойцы выбывали из строя. Вот уже за бруствером осталось в живых трое, двое, один… Это был Лю Фа-ляй. Раненный, он еще некоторое время удерживал мятежников, а потом, чтобы не сдаться врагам, застрелился.

Делясь своими воспоминаниями, Михаил Миронович Карпунин говорил нам:

«Когда в Астрахани начался белогвардейский мятеж, я лежал в тифозном бараке. Как тяжело было узнать, что несколько моих товарищей по китайскому батальону погибли в боях с мятежниками. Особенно горевал я по Лю Фа-ляю. Отличный товарищ был и очень хороший командир — мужественный, инициативный, внимательный к бойцам.

Выписавшись

из госпиталя, я первым долгом пошел на могилу павших красноармейцев. Долго стоял возле небольшого, поросшего весенней травой холмика. „Да будет наша русская земля вам пухом, дорогие китайские друзья!“ — говорил я себе».

Через неделю после ликвидации астраханского мятежа, когда город еще не оправился от ран, нанесенных уличными боями, пришла вдруг волнующая и радостная весть: в Венгрии революция! В Будапеште Советская власть!

Совсем немного времени прошло с тех пор, как китайские труженики, заброшенные в поисках хлеба на чужбину, со стороны смотрели на бурлящие революционной демонстрацией улицы русских городов.

А теперь сколько живого интереса в глазах тех же людей, какое волнение написано на лицах. Обступив Лю Си, пришедшего в казарму с газетой, они взволнованно расспрашивали о венгерских событиях, просили строку за строкой перевести все телеграфные сообщения.

Пусть Венгрия и сейчас остается для них страной, о которой они имеют самое смутное представление. Это не важно. Они зато знают венгров, — тех, что служат вместе с ними в XI армии, что воюют бок о бок с ними. Хорошо воюют.

И вот теперь — такая радость! На родине у венгерских товарищей революция. Там Советы, там народ взял власть, стал хозяином страны. Сначала Россия, сейчас Венгрия… Что ж, если так пойдет, скоро, может быть, и в Китае то же самое будет…

Волнующая весть пришла утром, а вечером в Народном доме состоялся интернациональный митинг, посвященный провозглашению Венгерской Советской Республики.

Венгры чувствовали себя именинниками. Их поздравляли, обнимали, жали им руки.

Выступал Киров. Он образно описывал пролетарский корабль, вышедший в безбрежное море разбушевавшегося империализма, Ленина, являющегося рулевым этого корабля.

Ча Ян-чи, присутствовавший на митинге, с волнением слушал Кирова. Когда Сергей Миронович говорил о победоносном пролетарском корабле и тех, кто плывет под его парусами, Ча Ян-чи, как он сейчас с улыбкой вспоминает, искренне подумал, что Киров имел в виду именно его и его товарищей — бойцов китайского батальона. Ведь это они, не колеблясь, вступили на корабль русской революции, плывут через бури и штормы к победе. И рядом — русские братья, и братья венгры, и братья чехи, и братья поляки… Сынов всех народов собрал под парусами революционного корабля великий рулевой Ленин.

А Сергей Миронович, обращаясь к присутствующим в зале красноармейцам интернационалистам, продолжал:

«…Вы здесь не чужие. Перенеся невероятные лишения, испытав невероятное горе и несчастья, вы в конце концов получили непосредственную возможность приобщиться к тем светлым идейным лозунгам, которые написаны на этих красных знаменах… Еще раз повторяю вам, что, как бы ни старался издыхающий буржуазный мир воспрепятствовать нам в наших завоеваниях, какие бы преграды ни ставил, какие бы обвинения ни высказывал по нашему адресу, какие бы ужасные бури ни ожидали нас на нашем океане, наш

корабль достаточно прочно забронирован и пройдет через все препятствия.

К нам будут примыкать все новые и новые силы, и близок час, когда мы пойдем вперед, имея в своих рядах представителей уже нескольких народов».

В зале на разных языках раздались приветствия в адрес революционной России и революционной Венгрии.

«Браво!», «Ельен!», — кричали венгры; «Живио!» — восклицали сербы, и, вторя им, китайцы провозглашали: «Совета ваньсуй!»

Кирова слушали не только красноармейцы интернационалисты. Здесь были и китайцы — портовые грузчики, и китайцы — рабочие рыбных промыслов. После собрания человек тридцать, обступив Пау Ти-сана, стали просить принять их в китайский батальон. Они явились на смену тем, кто вместе с Лю Фа-ляем покоился в астраханской земле.

Проходили дни, жизнь текла своим чередом. Однажды в казарму вестовой доставил тоненькую книжечку с переводом на китайский язык Конституции РСФСР.

Когда бойцы узнали, что Конституция — это основной закон Советской республики, где записаны важнейшие права и обязанности граждан, брошюра заняла их внимание всерьез и надолго.

Она была не легкой для понимания — тоненькая книжечка. В ней говорилось о сложных вещах довольно сложным языком. По многу раз бойцы заставляли читчиков перечитывать параграфы Конституции, пока каждое слово не доходило до сознания. Некоторые параграфы просто заучивались наизусть.

Мы спросили Ли Чен-туна, сохранились ли у него в памяти какие-нибудь положения из Конституции 1918 года — те, которые привлекали особенно большое внимание китайских добровольцев.

Старик ответил не сразу. Он что-то вспоминал, потом своими словами стал излагать отдельные. места документа. Восстановить их по хранящемуся в Нальчикской библиотеке экземпляру Конституции не представляло труда. Речь шла о пунктах, где говорилось о признании равных прав за гражданами РСФСР независимо от их расовой и национальной принадлежности и о предоставлении, исходя из солидарности трудящихся всех наций, политических прав российских граждан иностранцам, проживающим на территории Российской республики для трудовых занятий.

Но это было не все. Ли листал старое издание вместе с нами, что-то искал и наконец нашел. «Вот, — показал он, — эта страница тоже вызвала много разговоров среди бойцов батальона. Здесь правильные слова записаны».

Пункт Конституции РСФСР, утвержденной III съездом Советов, на который указал нам Ли, гласил:

«…III Всероссийский съезд Советов настаивает на полном разрыве с варварской политикой буржуазной цивилизации, строившей благосостояние эксплуататоров в немногих избранных нациях на порабощении сотен миллионов трудящегося населения в Азии, в колониях вообще и в малых странах».

Благополучие эксплуататоров строится на порабощении сотен миллионов трудящегося населения Азии… Кому, как не солдатам китайского батальона, было знать об этом! Они говорили о высоких словах, записанных в брошюре, и вспоминали мастерские Мукдена, фабрики Шанхая, заводы Пекина, хозяев-иностранцев, инженеров-иностранцев, мастеров-иностранцев, их высокомерие, их презрение к китайцам, те порядки, которые они установили. Взять хоть такое характерное для порабощенного Китая понятие, как «ижи» — «одно солнце»!..