Товарищи офицеры. Смерть Гудериану!
Шрифт:
Контрудар и так развивался без особого успеха, а девятого июля (то бишь как раз сегодня) на помощь немцам подоспела двенадцатая танковая дивизия генерал-майора Йозефа Гарпе (понятия не имею, кто это, помню только имя) – и наступление захлебнулось окончательно.
Короче говоря, как уже бывало до того, изначально превосходя фрицев количеством танков, мы снова погорели на неумении установить нормальное взаимодействие не только между корпусами, но даже отдельными дивизиями. А разрозненные и нескоординированные бои остановить натиск трех немецких панцердивизий, разумеется, не смогли. Потеряв больше восьми сотен бронемашин, мы отступили, а гансы поперли, куда и собирались. По крайней мере, начальник ихнего генштаба Гальдер считал, что вермахту даже не пришлось менять первоначальные планы летнего наступления – ну, разве что немного их подкорректировать. Правда, при этом он же говорил – точнее, записывал в своем дневнике, – что при невысоких потерях в танках потери в живой силе оказались достаточно серьезными.
Так
Лично у меня складывалось впечатление, что все эти генералы, фельдмаршалы и прочие фон-бароны просто заранее предполагали возможность вернуться в рейх исключительно в цинковых ящиках, погруженных в чрева военно-транспортных «Ю-52». Вот и стремились оставить о себе хоть какую-то память для потомков. Нет, возможно, я и ошибаюсь, но, как говорится, ощущение было именно такое. В конце концов, о Нюрнберге они тогда точно не знали, но, вероятно, уже подозревали, ага…
Результаты же нашего поражения оказались весьма печальными: танки Гота форсировали Западную Двину и уже девятого июля вошли в Витебск. Дорога на Смоленск была практически открыта… Кстати, сын Сталина, Яков Джугашвили, 16 июля попавший в плен примерно в этих местах, о Лепельском контрударе говорил так: «Неудачи русских танковых войск объясняются не плохим качеством материала или вооружения, а неспособностью командования и отсутствием опыта маневрирования… Командиры бригад – дивизий – корпусов не в состоянии решать оперативные задачи. В особой степени это касается взаимодействия различных видов вооруженных сил» [6] .
6
Реальные слова Я.И. Джугашвили, в описываемое время – комбата 14-го гаубичного артполка 14-й танковой дивизии. Попал в окружение под Витебском, возле города Лиозно. Два года содержался в немецких концлагерях. В апреле 1943 года был убит охраной лагеря при попытке побега.
Спать расхотелось мгновенно. Это что ж получается, если мы где-то неподалеку от Витебска, то есть шанс попытаться спасти Якова! Мизерный, конечно, шанс, но в наших условиях и такой подойдет. Тем более время до 16 июля пока есть. Да и вообще, почему б не выручить человека, о котором я в будущем слышал только хорошее? Между прочим, в отличие от мажористых отпрысков нынешних правителей и прочих олигархов, парень сражался с третьего дня войны. Зато и наша легализация в этом мире и времени в случае успеха куда проще пройдет: спасти сына Самого – это вам не с чужими документами на руках особистам лажу о выходе из окружения впаривать. Хотя кто его знает? Ну, в смысле их? Могут и наоборот, куда более серьезно начать копать, но в этом случае есть шанс, что разбираться с нами будут уже на куда более высоком уровне, что, скорее всего, плюс. На таком, где можно и намекнуть, откуда мы на самом деле. А еще из приятного: это ж какой козырь фрицы потеряют! Как же, не заполучили сына Сталина в плен! Да и Иосифу Виссарионовичу не придется свою знаменитую фразу «я лейтенантов на фельдмаршалов не меняю» [7] произносить. Хотя тут есть нюанс – пленение Якова ничем им особенно не помогло. Не тот человек Виссарионыч оказался, чтобы личное выше интересов народа и страны ставить, так что обломались они по полной…
7
Махрушев немного ошибается – в оригинале сталинская фраза звучала так: «Я солдата на фельдмаршала не меняю».
«Эк ты, братец, раздухарился, – как водится, не к месту язвительно фыркнул внутренний голос. – «Спасем», «легализация», «откуда мы на самом деле». Угу, вот прямо счаззз! Всего-то и делов, что прорвать окружение, накрошив кучу фрицев, схватить Якова за шкирку и уйти к своим, попутно еще раз прорвав немецкое колечко. Как два пальца! Ты ж у нас вон какой крутой, драться умеешь и из огнестрела неплохо в армии стрелял. Пройдешь сквозь гитлеровцев, аки тот хрестоматийный горячий нож через масло, и все в шоколаде. Еще и сумку-другую зольдбухов набитых гансов в подтверждение собственной крутости притащишь».
Негромко фыркнув под нос, вынужден был признать правоту своего второго я. Собственно, я и сам не столь уж высоко
Так, ладно. Хватит мыло по тазику гонять и сметану по пионерлагерям тырить, как в моем медучилищном прошлом говорили. Что я вообще помню про боевой путь и пленение лейтенанта-артиллериста Джугашвили? Да не особо и много в принципе: с 24 июня сорок первого командовал 6-й артбатареей 14-го гаубичного полка 14-й же танковой дивизии в составе того самого седьмого мехкорпуса. За боевые действия седьмого июля, когда 14-я танковая достаточно безуспешно атаковала немцев в районе реки Черногостница, представлен к награде, какой не помню. А суть там была в том, что наши, как частенько случалось в первые месяцы войны, сдуру поперли на немецкую оборону, усиленную противотанковой артиллерией, да еще и расположенную за рекой с топкими берегами, для танков, понятное дело, непроходимыми. Приказ изменить направление удара пришел только вечером, когда дивизия уже потеряла пару сотен бойцов и половину танков. Что именно происходило в последующие дни, я точно не помнил, знал лишь, что части двадцатой армии попали в окружение в окрестностях Витебска. А шестнадцатого июля, при попытке прорвать кольцо немецких войск под городом Лиозно, старлей Джугашвили то ли попал в плен, где был «сдан» кем-то из своих, то ли захвачен немецкой разведгруппой.
Вообще, история с пленением сына Сталина донельзя темная и непонятная. По крайней мере ни обнаруженные после войны протоколы его допросов, ни открытые немецкие источники не давали четкого ответа на этот вопрос. Кто-то говорит, что он попал в плен в гражданской форме и без документов и лишь затем был опознан уже в лагере, кто-то – что наоборот. Те же немцы в своих августовских агитационных листовках сообщали, что и вовсе добровольно сдался. Бред, конечно, не тот был человек, да и последствия подобного не мог не понимать. Лично мне наиболее вероятной кажется версия, косвенно подтвержденная воспоминаниями сослуживцев, о том, что рядом с Яковом имелся то ли немецкий разведчик, то ли предатель. Якобы перед этим его уже пытались оглушить и выкрасть, но безуспешно. А вот в середине июля, в чудовищном хаосе, царившем в попавшей в окружение части, удалось.
Короче говоря, поди разберись, как оно было на самом деле. Да и неважно оно, если уж честно. Главное – под Лиозно он точно находился. И в плен попал, хоть и неясно, как именно. Вот от этого нужно и плясать… гм, и снова возвращаемся к вопросу о том, где именно мы находимся. Карта нужна, карта! И желательно с привязкой к местности. «Окрестности Витебска» – это, конечно, хорошо, но несколько, прямо скажем, расплывчато. По этим лесам можно и месяц круги нарезать, ничуть не приблизившись к цели. А цель у нас – это, как говорится, «мы посоветовались, и я решил» – та самая 6-я артиллерийская батарея 14-го ГП. Танкисту об этом знать пока не обязательно, а вот с поручиком нужно перетереть. Не скрывать же? Да и вообще, умный мужик, должен понять, с чего это я так возбудился. В конце концов, если б сын Императора Всероссийского попал в германский плен во время Первой мировой и у Гурского имелся пусть мизерный, но шанс этому помешать, неужто б не поучаствовал? Еще бы как поучаствовал…
Поднявшись на ноги и стараясь двигаться бесшумно, походил пару минут туда-сюда, разминая затекшие ноги. Плюнув на устав караульной службы, забросил винтарь за плечо и вдумчиво оросил комель росшего на краю полянки дерева. Усевшись обратно, взглянул на вытянутые из кармана галифе часы – отлично, пока память насиловал да планы строил, больше двух часов прошло. Еще минут сорок, и можно будить Гурского, а самому придавить массу до утра…
Утро началось достаточно бодро: на рассвете нас разбудил танкист словами «мужики, вставайте, только тихо, там это, немцы!». Разумеется, мы с поручиком, свирепо вращая заспанными глазами, подорвались, впереди собственного визга приняв горизонтальное положение. Выглядел Якунов перепуганным, так что мы сначала решили, что наш караульщик засек прочесывающих лес фрицев, но все оказалось не столь фатально. Просто, едва рассвело, Серега услышал метрах в ста шум остановившихся автомашин и немецкую речь. Вот и решил нас скоренько растолкать.
Уяснив, в чем дело, поручик, коротко переглянувшись со мной, вытащил из кобуры «наган» и, приказав нам замаскироваться и приготовиться к бою, бесшумно ввинтился в окружающие полянку кусты. Отсутствовал он минут десять, а вернувшись, сообщил, что новостей две. Первая, хорошая: вчерашней ночью нам крупно повезло. Оказывается, мы ухитрились стать на ночевку буквально в сотне метров от неширокой лесной дороги! И, разожги костер, еще неизвестно, чем бы все закончилось – огонь ночью даже в лесу далеко виден, да и запах дыма тоже маскировки не добавляет. Вторая новость была похуже: в аккурат напротив нас остановилась небольшая немецкая колонна – грузовик, легковушка и полугусеничный бронетранспортер. Причиной незапланированной остановки стало пробитое колесо легковой машины, которое сейчас фрицы в темпе и меняли. Есть ли немцы в грузовике, он не видел, по крайней мере возле машины никто не крутился. А вот из броневика вылезло аж десять человек.