Товарищи офицеры. Смерть Гудериану!
Шрифт:
– Ну, давай, – пожал я плечами. – Только выдумываешь ты, Коля. Ну что могло измениться за тридцать минут? Я же говорил, заживать будет несколько дней. Даже если в рану попала инфекция, ощутишь ты это через сутки, не раньше.
– Виталик, давай обойдемся без демагогии? – вымученно улыбнулся Гурский. – Просто осмотри рану, хорошо?
– Без проблем, – сухо буркнул я. Вот только не хватало, чтобы меня всякие белогвардейские поручики медицине учили!
Размотав бинт и подсвечивая трофейным фонариком, я осмотрел рану. И не поверил своим глазам. Блин, что за бред?! Нет, когда все произошло, я безоговорочно принял и наш перенос в прошлое, и всякие прочие связанные с фамильной
Шумно выдохнув, я осведомился:
– Николай Павлович, и когда сие непотребство началось?
– Что началось? – искренне не понял Гурский.
– Свербление твое, что ж еще?
Поручик несколько секунд размышлял:
– Знаешь, ты не поверишь…
– Да уж поверю, так что давай коротко, нас бойцы ждут. Без эмоций и излишних подробностей.
– Ну, если коротко, то минут через десять-пятнадцать после того, как ты мне маменькину брошку вернул. Сначала появилось эдакое легкое, едва заметное тепло, разливающееся от левого кармана, а потом в раненом боку так засвербило, что хоть на стену лезь. Вот я тебя и попросил проверить.
– Ну, тогда я тебя поздравляю. Раны твоей по большому счету больше не существует. Ты о бритве Оккама слыхал?
– Разумеется. «Не следует множить сущее без необходимости», но при чем тут это?
– Да при том, что, согласно этому постулату, излечился ты исключительно благодаря своей брошке, понимаешь?
– Похоже, понимаю. – Гурский зябко пожал плечами. – И что?
– Понятия не имею. Но одно знаю точно: эта твоя штуковина определенно заточена на то, чтобы защищать твою жизнь. А вот зачем? Тут я не советчик, сам думай, что ты там в своем прошлом… гм, ну, то есть настоящем, такого насовершал, что тебя столь крутым оберегом одарили.
Несколько секунд поручик молчал, собираясь с мыслями, затем неуверенно изрек:
– Виталий, а если наоборот, если не совершил, а должен совершить? Как тебе такой вариант?
– Вполне, – буркнул я, вновь бинтуя поручика: рана все-таки свежая, несмотря на необъяснимое заживление, еще может открыться, так что пусть пока с бинтом походит. Да и ненужных вопросов не будет: тот же старшина видел, что Гурского ранили и я ему помощь оказывал.
– Пожалуй, так даже и правдоподобнее. Ладно, пошли, бойцы ждут…
Идя следом за поручиком, я продолжал размышлять: вот интересно, в критический для жизни момент Гурского забросило в мое время одного, а сюда нас перенесло уже обоих. Раньше я считал, что это связано с тем, что в момент выстрела пуля отбросила его на меня, но теперь начал испытывать некоторые сомнения. Если всерьез воспринимать то, что озвучил поручику, получается, брошь – ну, или чем там она на самом деле является – воздействует не только на поручика. А значит, вполне вероятно выполняет некую заложенную программу, преследуя какую-то вполне определенную цель? Или даже больше: ею целенаправленно управляют? Кстати, есть и другой вариант: «процесс» все же замкнут на поручика, а я, Якунов, Феклистов и остальные бойцы – не более чем расходный материал? Вернее, вспомогательный? Ну, то есть я, например, был нужен, чтобы подготовить Гурского к переносу – ведь не просиди он целый день в Интернете, не поспорь со мной относительно истории, вряд ли смог бы с ходу воспринять реалии новой мировой войны, да еще и находясь на стороне бывшего противника. Брр, голова кругом…
Впрочем, поручику при любом раскладе не позавидуешь: я только сейчас окончательно осознал, насколько ему тяжело. Это для моих сверстников и молодежи
Гурскому же, воспитанному в православных догмах и на классической литературе, пришлось туго. Ну не писали Толстой, Чехов и Достоевский фантастику, в то время с этим литературным направлением и вовсе был неслабый напряг: Герберт Уэллс, Жюль Верн… вот и все практически. И никаких «попаданцев» и альтернативной истории… Так что поручик еще неплохо держится. Вовсе не уверен, что я на его месте уже не реализовал бы в жизнь известный детский стишок, касающийся отправившейся в путь шиферной крыши [16] .
16
Имеется в виду шутливый стишок: «Тихо шифером шурша, крыша едет не спеша».
Подходящую позицию нашли только перед самым рассветом, отмотав вдоль грунтовки несколько километров. Наконец наш придирчивый командир решил, что место будущего боя его удовлетворяет, и отдал приказ оборудовать огневые точки. Не будучи большим спецом в области засадной тактики, я вынужден был признать, что место и на самом деле неплохое, по крайней мере, определенно лучшее из всего, что нам встречалось по пути. И без того узкая дорога здесь оказывалась зажата между двумя пологими холмами, поросшими поверху не особо густым кустарником. Кроме того, один из холмов вплотную прилегал к лесу, что давало нам шанс в случае неудачи быстро и относительно безопасно отступить в заросли.
Но самое главное: всего в сотне метров перед нашей будущей позицией грунтовка немного понижалась, после чего делала довольно крутой поворот, огибая особенно топкое место, заросшее камышом. Именно это и стало главной изюминкой плана поручика: во-первых, поворот и подъем делали невозможным заранее разглядеть, что находится впереди, за изгибом дороги. А во-вторых, если колонна наберет высокую скорость, здесь они в любом случае притормозят. Хотя какая там «высокая скорость» у автобронетехники начала сороковых, едущей по русской проселочной дороге, даже не смешно…
По обеим сторонам грунтовки оборудовали пулеметные позиции, на сей раз настоящие, с первым и вторым номерами и небольшим земляным бруствером впереди, благо шанцевый инструмент имелся, затрофеили у немецких батарейцев. Остальных бойцов Гурский самолично распределил по огневым точкам, заставив некоторых даже отрыть себе неглубокий лежачий окопчик. От последнего красноармейцы в восторге не были, но спорить с командиром, разумеется, не посмели.
Строго-настрого наказав без приказа огня не открывать, а после получения оного бить только по грузовикам или бронетранспортерам, но ни в коем случае не стрелять по легковым автомобилям, буде такие в колонне обнаружатся, поручик отозвал в сторону меня, танкиста и Феклистова. Эдакий мини-военный совет перед боем. Если он, конечно, вообще состоится.
– Короче, так, бойцы. – Гурский в очередной раз обошелся без столь нелюбимого им «товарищи». – Старшина с младшим лейтенантом остаются по левой стороне дороги, мы с Виталием – по правой. Как только наблюдатели за поворотом засекут приближение противника и подадут условный сигнал, никому даже головы не поднимать, ждать моего первого выстрела. Цели я стрелкам распределил, сектора огня, как мог, нарезал, вас же прошу проконтролировать. Гранаты применять только в крайнем случае, прошу особо довести это до личного состава. Вопросы?