Товарищи в борьбе
Шрифт:
Выделенные политаппаратом армии специальные группы офицеров и подофицеров во главе с уполномоченными развернули большую работу. В своем отчете заместитель начальника тыла 1-й армии подполковник Мазур приводит следующие данные: только с 20 марта по 20 апреля 1945 года на территории Щецинского воеводства с помощью спецгрупп были созданы административные органы в восьми городах и 165 селах. За это же время было открыто восемь больниц, четыре аптеки, шесть сыроварен, создано десять крупных овощных хозяйств, пущено 12 мельниц, начались занятия во многих школах.
Военнослужащие участвовали
В разгар работы мы получили постановление Военного совета 1-го Белорусского фронта о привлечении войск к весеннему севу. Каждой дивизии выделялась площадь, которую она должна была обработать.
В целях обеспечения армии продовольствием Главное командование Войска Польского создало так называемую сельскохозяйственную дивизию. В ее задачу входило засеять 110 тысяч гектаров земли и взять под присмотр бывшие помещичьи усадьбы... Воины этого соединения успешно справились с севом. С апреля по июль 1945 года они приняли в свое ведение 255 имений.
Значительную помощь оказали польской деревне и советские войска. Военный совет фронта выделил для полевых работ 7500 лошадей, тракторы, посевное зерно. Советские воины сами засеяли почти полтораста тысяч гектаров. Для сравнения укажу, что в тот год на западных землях Польши было засеяно 250 тысяч гектаров. Кроме того, фронт передал польскому правительству 10 тысяч лошадей, а наша армия отправила в Варшаву 600 трофейных автомобилей. В подарок столице мы послали также 20 пожарных машин.
* * *
Хозяйственные заботы отнюдь не мешали основному 2 в частях велась усиленная подготовка к новым боям. Где они развернутся, мы пока не знали, но в глубине души надеялись, что это будет последний и решительный бой в самом фашистском логове, как тогда было принято говорить о Берлине.
В один из дней все штабные офицеры разъехались по частям проверять их боевую готовность. Не сиделось и мне. По дороге в дивизии я побывал у танкистов в Гдыне и Гданьске. Стены и крыша величественной ратуши в Гданьске, одной из прекраснейших в Европе, зияли пробоинами. Совершенно разбиты были Высокие ворота, сооруженные еще в XVI веке, а Золотые ворота варварски изуродованы. Сильно разрушенным оказался и дворец Артуса. Уцелел только порт.
Что касается Гдыни, то город особенно не пострадал, но портовые сооружения, волнорезы, склады были разрушены. Канал забаррикадировали потопленные суда, в числе которых был и немецкий линкор "Гнейссенау".
Находившиеся в Гдыне и Гданьске польские части получили новые танки. Прибыло пополнение - офицеры и подофицеры. Танкисты упорно занимались в "классах" (ими служили развалины зданий) и в поле. Я вручил отличившимся польские награды, проверил ход боевой подготовки, помог командирам глубже проанализировать опыт минувших боев.
Из поездки по дивизиям пришлось вернуться раньше намеченного срока. Армию покидал Всеволод Стражевский, назначенный заместителем министра национальной обороны. Грустно было расставаться с ним: мы хорошо сработались. Скромный, добродушный, спокойный, Стражевский
– Не забывайте нас, когда сядете в свое высокое кресло, - пошутил я, поздравляя Стражевского.
– Разве такое забудется, - серьезно ответил он. - В Первой армии остается мое сердце...
Проводили Стражевского тепло и сердечно. Начальником штаба вместо него стал генерал Ян Роткевич.
Глава четырнадцатая.
На Берлин!
Во второй половине дня 5 апреля меня вызвали к ВЧ. Мысли еще были заняты тактическими учениями, проведенными в 3-й дивизии, откуда я только что вернулся в Грыфице.
Слышу знакомый голос генерал-полковника М. С. Малинина:
– Чем занимается армия?
Зная, что пространных речей начальство не любит, я доложил коротко. Выслушав, Малинин поинтересовался:
– А что думают ваши жолнежи о Берлине?
Меня словно подбросило на стуле.
– Все наши солдаты и офицеры ждут не дождутся приказа наступать на Берлин!
Видимо, моя горячность пришлась начальнику штаба фронта по душе. Он шутливо заметил:
– А я считал, что вас устраивает оборона побережья. - И, сразу приняв серьезный тон, многозначительно добавил:
– Вам послана директива. Из нее узнаете о предстоящей задаче...
Я сразу же пригласил к себе Каракоза, Ярошевича, Цукапова, Модзелевского, Никулина, Бордзиловского и нашего нового начальника штаба Роткевича. Они пришли встревоженные, а я не знал, как скрыть распиравшую меня радость. Наконец, перефразировав Гоголя, торжественно произнес:
– Друзья, я собрал вас, чтобы объявить... наиприятнейшую новость: польская армия примет участие в Берлинской операции!
Это известие было встречено всеми с восторгом.
В тот же день меня вызвали в штаб фронта на совещание. Там я узнал, что нашей армии предстоит действовать на правом крыле 1-го Белорусского фронта в составе группировки, наносящей вспомогательный удар. На совещании, которое правильнее было бы назвать трехдневным учебным сбором командующих армиями, были рассмотрены боевые задачи объединений. Отрабатывались вопросы взаимодействия и возможные варианты боев в ходе наступления.
Возвращаясь в Грыфице, я заехал к польским летчикам. 4-я смешанная авиационная дивизия полковника А. С. Ромейко базировалась на аэродромах в районе Мирославца. Она уже вовсю готовилась к Берлинской операции - боевая подготовка проводилась здесь с рассвета до сумерек.
От имени правительства Польской Народной Республики я вручил награды летчикам и техникам, особо отличившимся в боях. Большинство их составляли поляки, прибывшие из Советского Союза. Но в строю находились и молодые авиаторы - представители коренного польского населения, которых объединяла с ветеранами тесная братская дружба. Армия уже знала этих молодых асов, летавших на самолетах с польскими опознавательными знаками, таких, как Хромы, Крамарчук, Габис, Калиновский, Михайловский, Бобровский, которым я и вручил боевые награды. Рядом с ними стояли их верные товарищи, польские техники, образцово обеспечивающие полеты: Индрус, Юхимович, Комарницкий, Шурко, Грандылевский и другие.