Товарищи в борьбе
Шрифт:
Поодаль на рельсе сидел солдат и из своего котелка кормил девочку в рваном пальтишке. Он гладил ее по головке, что-то приговаривая. Я подошел к нему:
– Кто она?
– Вероятно, из разбитого эшелона, пане генерале, - ответил солдат, встав и приложив два пальца к каске. - Стояла здесь и плакала. Я поманил ее, она подошла, в котелок смотрит. Пришлось покормить малость...
Солдат виновато смотрел на меня, боясь, что я не одобрю его поступок. Погладив девочку по растрепанным волосам, я отдал солдату честь и пошел дальше.
У разбитых вагонов команда саперов растаскивала обломки, извлекая из-под них трупы. Девушки-польки с санитарными сумками оказывали помощь раненым.
С вокзала мы направились в город. Все улицы и переулки были запружены повозками беженцев с разным скарбом. Они заполнили до отказа и центральную площадь. Да, много, очень много немцев сорвал с насиженных мест жестокий шквал войны. Может, теперь они наконец-то поймут, что принесли их стране и народу Гитлер и нацисты!..
Здесь, на центральной площади, мы встретили генерала Кеневича. Он не спал несколько суток, и вид у него был очень усталый. Однако именно на него я возложил наведение порядка в Колобжеге и оказание помощи гражданскому населению.
– Комендант не попадался? - поинтересовался я.
– Искали, но не нашли. Офицеры комендатуры утверждают, что этот "храбрец", как только стало туго, сразу убежал на военном катере. Зато заместитель коменданта полковник Бертлинг взят в плен. Он отправлен в штаб армии. Там его можете повидать.
– Не к спеху...
* * *
Погода прояснилась. На чистом, словно вымытом, небо ни облачка. Яркое весеннее солнце хорошо греет. На улицах много наших солдат. Непонятно, когда они успели почиститься и побриться, но выглядели все молодцевато. Правда, усталость проглядывала и на улыбающихся лицах. Все шли к морю, группами и в одиночку.
Мы тоже направились туда, хотя нелегко было пробираться по улицам, засыпанным кирпичом и железом. Ориентиром служил портовый маяк: он не пострадал и, как бастион, возвышался над морем. Возле него солдаты уже выстраивались в длинную цепочку, ожидая своей очереди забраться на вышку и оттуда полюбоваться бескрайними морскими далями.
Тут я встретил и подполковника П. Ярошевича. Он был озабочен организацией похорон польских воинов, павших в боях за Колобжег. Здесь же, у самого моря, под грустную мелодию траурного марша простые, некрашеные гробы опустили в братскую могилу. В честь павших героев прозвучал прощальный орудийный салют...{29}.
Невдалеке я увидел группу офицеров. Это оказались посланцы Кароля командиры дивизий и частей 2-й армии Войска Польского во главе с начальником штаба генералом бригады Юзефом Санковским. К штурму Колобжега они все-таки опоздали и сейчас с интересом осматривали следы боев.
К маяку прибыли с развернутыми знаменами полки 3-й пехотной дивизии, чтобы дать клятву Балтийскому морю. Солдаты, сняв каски и подняв кверху правую руку с двумя распрямленными пальцами, громко и проникновенно повторяли слова исторической клятвы:
– "Клянусь тебе, польское море, что я, воин своего Отечества, верный сын своего народа, никогда тебя не оставлю!
Клянусь тебе, что всегда буду следовать путем польской демократии, по которому ведет меня Крайова Рада Народова и Временное правительство. Это воля народа, и она привела меня к тебе, польское море!
Я клянусь, что вечно буду охранять тебя, не щадя ни крови, ни жизни, и никогда не отдам тебя чужеземцам-захватчикам!.."
Зазвучала мелодия польского государственного гимна, и знаменосцы дивизий и полков торжественно двинулись к морю. Войдя по колено в воду, они повернулись лицом к застывшему строю и медленно опустили полотнища в бьющие о берег волны. Церемония закончилась салютом и митингом.
Потом началось то, чего никто не ожидал. Усатый солдат, войдя в воду, снял с пальца золотое обручальное кольцо и с возгласом "Нех жие Польска!" бросил его далеко в море. Это был солдат 7-го полка Францишек Невидзяйло, геройски сражавшийся за Колобжег и только что получивший из рук командира дивизии орден "Крест храбрых".
Вслед за ним к берегу потянулись его товарищи. В тот день воды Балтики приняли немало обручальных колец.
У поляков с незапамятных времен, бытует обычай "венчания с морем". О нем и вспомнили теперь солдаты. Это было трогательное зрелище.
Подошел Ярошевич:
– Станислав Гилярович, жолнежи предлагают послать в Варшаву балтийскую воду. Пусть, говорят, знают варшавяне, что Польше возвращены не только исконные земли, но и родное Балтийское побережье.
Солдатское желание пришлось всем но душе. Решили послать в столицу делегацию.
И вот уже в столицу мчится автомашина с хрустальной вазой, наполненной водой. Два бывалых воина - плютуновые Казимеж Гжеяк и Зигмунт Пончка, которые одни из первых дошли до берега моря, были удостоены чести доставить эту воду в Варшаву.
На окраине столицы они вымыли машину и украсили ее заранее припасенными кумачовыми полотнищами со словами: "Балтика опять польская", "1-я армия Войска Польского поздравляет польский народ с возвращением ему польского побережья".
По городу ехали медленно, чтобы варшавяне видели подарок жолнежей. Гжеяк и Пончка стояли возле вазы, как в почетном карауле. Едва остановились у здания Главного штаба, машину окружила толпа. Тысячи варшавян растроганно пожимали делегатам руки.
* * *
Пока шля колобжегские бои, в штабе армии, который находился в Грыфице, скопилось много дел. Пришлось выехать туда.
– Ну, старик, - сказал я Кеневичу на прощание, - придется вам временно стать мэром Колобжега. Наводите порядок. К расчистке улиц привлекайте население. Помогите укрепить в городе польскую власть.
– Раз надо, придется стать мэром, - ответил Кеневич. - Только неужели здесь и закончится наш ратный путь? Разве нам уж и не мечтать о Берлине?