Родился в 1958 году. Выпускник Литературного института им. Горького. Член Союза писателей России. Автор шести книг: стихотворений, пьес, киносценариев, художественных переводов. Лауреат всероссийского творческого конкурса произведений о Великой Отечественной войне «Дороги фронтовые – узелки на память» (2020). Дипломант Литературной премии имени первого редактора «Литературной газеты» Антона Дельвига «За верность слову и Отечеству» (2022). Лауреат XIII Международного славянского литературного форума «Золотой Витязь» (2022).
Живёт в Москве.
Привычка русская свой крест нести…
Стихи
«Привычка русская свой крест нести…»
Привычка русская свой крест нести —Ни исповедать, ни постичь её —От ощущенья бесполезностиДо состоянья безразличия.Весь опыт прошлого ни разу намНе удалось принять за правило,И руководствоваться разумомНичто нас так и не заставило.Но мы стоим перед напастями,И
перед силой не пасуем мы;И разве тем грешны отчасти мы,Что каждый раз непредсказуемы.И как бы ни досталось крепко нам,Мы всё не ропщем тем не менее;И в пику посторонним скептикамНесём своё предназначение.Мы просим силы и усердия,Чтобы с пути не сбиться крестного,У Серафима и у Сергия,У Пушкина и Достоевского.И в битве, где бессильно знание,За нас судьба – святая схимница;И воздаянье ждёт нас на небе,И не пройдёт, и не отнимется.
«Мы успели родиться на шестой части суши…»
Юрию Константиновичу Баранову
Мы успели родиться на шестой части суши —На восток до Камчатки и до Кушки на юг.Мы умели смеяться и играть без игрушекИ не всякого сразу допускали в свой круг.Мы сбегали с уроков на футбольное поле;Мастерили ракеты из конфетной фольги,И таинственный запах бертолетовой солиНи химчистки, ни стирки одолеть не могли.Мы не ждали послушно, когда стукнет шестнадцать,И на взрослые фильмы пробирались в кино.Мы с пелёнок учились ничего не боятьсяИ не верить, что будет – чему быть суждено.Мы чуть свет выбирались из постылой постели,Каждый день продлевая хоть на крохотный час;Мы быстрее взрослели, потому что хотелиДо поставленной цели доходить каждый раз.Мы от края до края по земле колесили,От Карпат до Байкала всё нам было – своё.Мы страну, где родились, называли РоссиейС большим правом, чем нынче называют её.Где-то строились башни, где-то рушились стены;Мир дробился на части и кроился по швам.Мы сумели не сгинуть через все перемены,И, кому было трудно, шли по нашим следам.Мы ни совесть, ни веру никогда не попрали.Что нам новый порядок или старая власть.Если мы в этом мире до сих пор не пропали,То, уж будьте надёжны, нам и впредь не пропасть.
Моя Вятка
Русь склонить под рукою владычнейПорешил патриарший престол.Мои предки, чтя древний обычай,В те поры уклонились в раскол.Непокорные старообрядцыОт гонений скрывались в скитахИ осели по землям по вятским,Не продав свою совесть за страх.Не сломили их беды и бури,Жизнь вилась над избою дымком;Ведь не зря мой прапрадед МеркурийОсновательным слыл мужиком.Век бы жить им, молясь да не хмурясь,Обустраивать дом свой ладком.Только видишь, как всё обернулось,Когда грянул нечаемый гром.Не спасла моих прадедов Вятка,Тут уж поздно – крестись, не крестись;Те, кого не смело без остатка,Кто куда по Руси разбрелись.Жить по чести, случалось, непросто:Хоть умри, а душой не криви, —Но всегда выручало упорство,Что у каждого было в крови.Хотя я не бунтарь бесшабашный —Не буяню, интриг не плету,Не усердствую в спорах, – однаждыМне становится невмоготу.Не по вере – по жизни раскольник,Не терплю самозваную знать;Что поделаешь, вятские корниВсё нет-нет, а дают себя знать.Хоть с сумою, да что-нибудь стою;Предкам-старообрядцам под стать —Я всегда шёл дорогой прямою,А упрямства мне не занимать.Жизнь качала, трясла и кружила,Но дорога казалась гладка,И текла в переполненных жилахЗаповедная Вятка-река.
Снег в Крыму
В горах сгустилась пелена,Какой не чаяли вначале,И сумерки средь бела дняНепредсказуемо настали.Сплошной завесой снег упал;Кругом – не видно на полшага.В снегу Ангарский перевал,В снегу отроги Чатыр-Дага.Зима сошла во всей красе,А с нею спорить не годится;По обе стороны шоссеМашин застыла вереница.Но чувствовалось, что вот-вотПрирода сменит гнев на милость;И я прошёл пешком вперёд,Туда, где небо прояснилось.Я вглядывался из-под векВослед унявшейся стихии,Вдыхая первозданный снег,Простой, привычный снег России.
«Она сидела и скучала…»
Она сидела и скучала,Откинувшись к диванной спинке,И из салфеток вырезалаВосьмиконечные снежинки.Подрагивал огонь огарка,И было не до разговора.Лишь ножнички сверкали яркоИз маникюрного набора.Так длилось с полчаса примерно.Она вставать не торопилась.Я никогда не знал наверно,Что на уме её творилось.Чему-то молча улыбаласьИ, как рождественская сказка,Прекрасней ангела казаласьСогревшаяся кареглазка.Рок, над которым был не властен,Я пробовал умилосердитьИ бесконечно верил в счастье,Как верит праведник в бессмертье.О Боже, как я был беспечен,Мне
было ничего не надо,Кроме сошедшего под вечерРождественского снегопада.Снежинки кружевом бумажнымСтелились по полу лениво,Как в фильме короткометражномИз довоенного архива.Понять, что происходит с нею,Я всё пытался сквозь потёмки.Но становилось лишь мутнееИзображение на плёнке.И я сознался, что навряд лиСмогу остановить мгновенье.Едва мелькнув в последнем кадре,Она исчезла в затемненье.
«Тень не напускаю на плетень я…»
Тень не напускаю на плетень я:Дни постылы, сны давно пусты —Безнадёжный пленник вдохновеньяИ заложник женской красоты.Сотни раз встречал её во сне я,Тысячу ночей провёл без сна;Точно чувствовал, что встреча с неюВечностью предопределена.Лето начинало с подмалёвка,Нанося неброские штрихи.Как река, Большая ПироговкаНе спеша втекала в Лужники.Образ той, что снилась мне ночами,Я переносил на чистый листИ, когда мы встретились случайно,Различил её из тысяч лиц.Только был – предупрежденьем свыше —Странный сон, как окрик: берегись!Будто с нею мы стоим на крышеИ она соскальзывает вниз.Знал бы я, чем сон мой обернётся,Бросил ли я вызов небесам?Кто умён – всегда остережётся;Только я был молод и упрям.Верил: что бы ни случилось с нею,Все напасти я перелистну.И любил её стократ сильнее,Вопреки приснившемуся сну.Но судьбу не провести с наскока,Обух плетью не перешибёшь…Осень надвигается до срока,К вечеру пойдёт, возможно, дождь.Я один. Один за всё в ответе,Сплю я или грежу наяву.По Хамовникам гуляет ветер,Разгоняя стылую листву.
Усадьба
Солнце июльское нынче особенно злое.Нас не смутить. Мы отправимся в путь поутру.Тула, Москва и Орёл изнывают от зноя;А в Лутовинове – рай, несмотря на жару.Тает дорога, вот-вот уж приехать пора нам;Только чуть-чуть потерпеть – на несчётной верстеСветлые контуры стройного Спасского храмаЗа поворотом возникнут во всей красоте.И неожиданно необратимое времяВспять потечёт и волной увлечёт за собой,Где неподвижная сень двухсотлетних деревьевНас от несносного солнца укроет листвой.Скрытой тропинкою среди кустов и кореньевНеторопливо уйдём с проторённых аллей;Может быть, этой тропинкой влюблённый ТургеневСавину в сад уводил от докучных гостей.Тут ей в подарок поднёс драгоценные серьги;Трелью своей соловей отозвался вдали.Савинский пруд обогнув, добредём до беседки,Где признавался писатель актрисе в любви.Кажется, будто при нас это происходило;Но не хватает лишь малости: вот бы узнать,Вот бы услышать, какие слова находил он,Чтобы красавице чувства свои передать.Знаю, признанье его не остыло поныне,Пусть своей цели писатель вполне не достиг.Вспомним Ивана Сергеевича и подымемПолные рюмки – за русский свободный язык.
Портрет отца
Меня воспитывал отец.Он не умел давать поблажкиИ попускать мои промашкиОтказывался наотрез.Случись порой созорничать,Он на меня глядел сурово;И я за дело и за словоУчился с детства отвечать.А провинись в серьёзном чем —Бессмысленно давить на жалость,Отец тогда, как полагалось,Учил по-дедовски – ремнём.Его мне не в чем упрекнуть;Я был не в меру избалован,И приходилось быть суровым,Чтобы на путь меня вернуть.Я с возрастом постиг вполне,Хотя и осознал не сразу:Я одному отцу обязанВсем, что есть лучшего во мне.Я вырос лёгок на подъём,Зазря не ввязывался в спорыИ взял за правило простое —Всегда ходить прямым путём.От корня прорастает ствол;И чем прочнее связь – тем круче.Урок, что в детстве был получен,Меня ни разу не подвёл.И если б хоть на краткий мигОтец внезапно возвратился,Он бы, я думаю, гордилсяВсем, чего сын его достиг.Я с ним беседую порой;По-прежнему он рядом где-тоИ с карандашного портретаСледит заботливо за мной.
«Блажен, кто умер, думая о Боге…»
Блажен, кто умер, думая о Боге,В кругу благовоспитанных детей.А я умру, как гонщик, на дороге,С заклинившей коробкой скоростей.Я равнодушен к почестям, наградам,К тому, чтоб их любой ценой добыть.Но раньше ты была со мною рядом,И я с тобой – не мог не победить.Как верный штурман, с самого началаЗа каждый поворот и перевалНа трассе ты без страха отвечала,И я беспрекословно доверял.Не верю, что ты просто испугалась.Но как-то раз, без видимых причин,Ты не пришла, сославшись на усталость,И я остался без тебя один.Мне недостало чуточку удачи.Но, помнишь, мой небесный знак – Стрелец.И я достигну верхней передачиИ всё из жизни выжму под конец.И мне не будет за себя обидно,Я гонку честно до конца довёл.И если я погибну, то – погибнуС педалью газа – до упора в пол.