Традиционное искусство Японии эпохи Мэйдзи. Оригинальное подробное исследование и коллекция уникальных иллюстраций
Шрифт:
На следующий день мы с сэром Гарри Паркесом отправились с заранее оговоренным визитом к министру внутренних дел. Окубо-сан отличался редким даже для выходца из Южной Японии высоким ростом, он на целую голову превосходил среднего жителя Токио. Он обращал на себя внимание как человек в высшей степени достойного поведения, манерами несколько проще, чем у кое-кого из министров, и разговор он вел в душевном и приветливом ключе. Он выбрал себе дом в европейском стиле наподобие того, что теперь в моде у высокопоставленных государственных чиновников. Комната, в которую нас проводили, находилась наверху, полы в ней устилали ковры, а обстановка соответствовала европейской моде.
Здесь слуги не валятся ниц перед министром, как это обычно заведено в японских домах, а ведут себя как европейцы. Окубо-сан вышел к нам в европейском костюме, и мистер Сано с Асами тоже.
Наша беседа вертелась в основном вокруг местных изготовителей художественных произведений; и министр просил меня подготовить доклад, посвященный японской торговле с Европой, а также способам увеличения ее объема. Во время пребывания
Окубо-сан, хотя и служит министром внутренних дел, на самом деле считается духовным предводителем народа Японии. Он принял активное участие в революции 1868 года, в ходе которой микадо освободили из его заключения и привлекли к управлению своим народом. Окубо-сан пробивался к власти, а когда микадо взял бразды правления государством в свои руки, его назначили на высокий пост, который он занимает теперь и который достался ему заслуженно за его способности, проявленные в порученной ему сфере деятельности.
Главной своей задачей Окубо-сан видел то, что мы можем назвать взращиванием достижений европейской цивилизации на японской почве. И ни один еще человек не достигал такого живого осознания ценности конкретных европейских изобретений, как этот опытный японский министр. На текущий момент Япония располагала системой телеграфной связи, не уступающей по своему совершенству ни одной европейской стране; безопасность плавания у побережья ее островов обеспечивалась многочисленными маяками; стремительно шло развитие почтовой службы; улицы ряда наиболее крупных городов уже освещались газом; паровые пожарные машины пришли на смену бесполезных небольших насосов; сформировалась постоянная система полицейского надзора за населением; проложили две железнодорожные ветки; идет строительство надежных шоссейных дорог с уже появившимися превосходными мостами; и все эти заслуги следует зачесть в актив мистера Окубо. Здесь следовало бы упомянуть конкретные факты, касающиеся Окубо-сан, но они появятся в настоящем труде только после возвращения автора в Англию. У меня еще возникнет несколько подходящих случаев упомянуть этого достойного человека, но в этой книге его имя прозвучит редко.
После моего возвращения в Англию я получил от господина Окубо письмо, вслед за которым вскоре пришло еще одно послание от моего друга господина Маунси. Привожу копию письма мистера Окубо, а из послания господина Маунси – отрывок, посвященный печальной кончине Окубосан, и отчет, который он просил меня ему написать:
26-й день 3-го месяца 11-го года Мэйдзи.
Доктору Дрессеру.
Сэр! В январе прошлого, то есть 10-го года Мэйдзи, Вы принесли статьи, посланные мистером Оуэном в наш музей, и я очень обязан Вам за то, что Вы взяли на себя труд по их приведению в порядок. После Вашего возвращения домой в апреле прошлого года эти статьи стали достоянием публики, и я уведомил всех заинтересованных лиц в нашей стране о поступлении Вашей ценной информации, касающейся важных аспектов отрасли, предоставленной Вами чиновнику, сопровождавшему Вас во время Вашего посещения нескольких отраслевых учреждений. Вашими заботами мне удалось разъяснить всем отраслевым деятелям суть аспектов, остававшихся для них до тех пор непонятными, и теперь позвольте мне уверить Вас в том, что в скором будущем они добьются прогресса и проявят интерес к коммерческой деятельности.
Во время Вашего пребывания у нас Вы просили сотрудников нашего музея изготовить модели декоративного потолка нескольких храмов Токио, и к настоящему моменту изготовление этих моделей закончено.
Невзирая на их малую ценность и явное несоответствие Вашим прошлым заслугам, я дарю их Вам через господина Ч.Дж. Строума и прошу Вас принять их в качестве свидетельства моего высочайшего почтения к Вам.
С наилучшими пожеланиями,
Эдо, 9 июля 1878 г.».
«Уважаемый доктор Дрессер. Считаю своим долгом сердечно поблагодарить Вас за Ваше доброе письмо от 17 мая, а также за исключительно интересное приложение к нему в виде отчета, адресованного Вами мистеру Окубо. Вам еще предстоит узнать из газет о том, что этот благородный муж пал жертвой жестокого наемного убийцы 14-го числа того же самого месяца, когда он направлялся на заседание совета министров во дворец микадо. Его экипаж остановили шесть устроивших на него покушение заговорщиков, вооруженных острыми мечами, прекрасно известными Вам как смертоносное оружие. Они сначала остановили лошадей и убили кучера. Несчастный Окубо попытался выйти из своей кареты; у дверцы его ждали два заговорщика с обнаженными мечами, он попробовал открыть дверку с противоположной стороны, там его тоже ждали убийцы. Увидев смерть со всех сторон, этот человек должен был пережить ужасный момент своей жизни. Убийцы вытащили его на дорогу и изрубили на куски, а затем пошли сдаваться во дворец, где заявили, будто совершили преступление, движимые исключительно патриотическими побуждениями. С тех пор всех министров сопровождают эскорты верховых солдат, скачущих с мечами на изготовку. Должность Окубо унаследовал Ито-сан, и позапрошлым вечером он сообщил мне о том, что получил Ваш доклад, но еще не нашел времени, чтобы как следует изучить его содержание.
…Теперь мне следует поздравить Вас с большим успехом, так как японское правительство оценило указанный Вами путь наращивания объема своего экспорта. Касательно номенклатуры японских товаров, предложенных Вами для сбыта на наших рынках, им остается только лишь выразить Вам великую признательность за взятый Вами на себя труд по их описанию… Я думаю, что японцы смогут по достоинству оценить предоставленную Вами информацию, и надеюсь в ближайшее время узнать, что они обратились к Вам за помощью. Сэр Гарри Паркес просит меня передать Вам его благодарность за то, что Вы послали такой же документ в нашу дипломатическую миссию, и он считает его чрезвычайно полезным и ценным по своему содержанию. Сумарес прочитал его с огромным интересом, и он разделяет мое восхищение Вашим восприятием вещей, а также тем, как Вы это свое восприятие выражаете в словах. Осмелюсь добавить, что миссис Маунси досконально изучила его с превеликим удовольствием… Миссис Маунси надеется на то, что сохранилась в Вашей памяти в самом добром свете. За сим остаюсь искренне Ваш
Таким прискорбным образом закончилась жизнь великого человека.
Получение моего доклада подтвердил преемник мистера Окубо, который тепло благодарил меня за беспокойство, которое я добровольно взял на себя при его подготовке.
Последующие несколько дней я посвятил главным образом посещению полезных людей и изучению производственных предприятий. Один из визитов я нанес жене российского посла мадам К. де Струве (с великим сожалением приходится признать, ныне покойной). Эта дама занималась кропотливым коллекционированием заварных чайников, которых у нее набралось семьсот с лишним экспонатов, причем ни разу не повторявшихся.
Утром 16 января генерал Сайго и мистер Асами заехали за мной, чтобы забрать меня с собой в арсенал, монетный двор и некоторые другие интересные учреждения. Асами-сан любезно взял на себя роль нашего переводчика. Арсенал занимает часть сада, обустроенного двести или триста лет назад усилиями рода, подарившего Японии последнего сёгуна. Из зданий арсенала до меня доносился гул работающего машинного оборудования, который я впервые услышал в Японии. В тот момент мне невольно пришла мысль о том, что такой гул может служить поощрением искусства войны, однако эстетика мира и творческого созидания из-за него только теряют свое очарование, принадлежащее им в отсутствие зловещего промышленного шума. На этой фабрике изготавливались пушки и совершенствовалось стрелковое оружие, но такой товар меня не очень-то интересовал. Во-первых, в ее готовой продукции не просматривалось никакого художественного достоинства; и, во-вторых, на ней применялись исключительно европейские технологические процессы.
Окружающий фабрики арсенала сад тем не менее выглядел очень красивым, и, как многие знаменитейшие сады в Японии, представлял собой миниатюрное изображение китайского пейзажа. На территории этого сада раскинулось несколько чудесных летних павильонов, выделяющихся очаровательной конструкцией небольших решетчатых окон. Однако без должного ухода вся эта красота приходит в упадок, а решетки постепенно осыпаются сгнившими фрагментами на землю. Откровенно грустно наблюдать, как разрушаются такие изящные сооружения, причем у меня появилось устойчивое опасение того, что внедрение достижений европейской цивилизации окажется губительным для многих прекраснейших памятников истории этой страны. Но причин такой их судьбы я назвать не решаюсь. Ни один народ не может себе позволить такую роскошь, как окончательная утрата памятников собственной старины. Если они обладают великим совершенством конструкции, тогда в них хранится особенность национального созидательного порыва; и с привлечением иностранных путешественников в свою страну можно не только вернуть средства, затрачиваемые на такие памятники, но и пополнить государственную казну. Я абсолютно уверен в том, что ради ознакомления с великолепием ряда величественных храмов и алтарей Японских островов многие из них решатся на путешествие даже из самой Европы, чтобы посмотреть на них. Но при всей неописуемой красоте таких храмов слишком уж бросаются в глаза признаки их постепенного естественного всеобщего обветшания.
Из арсенала мы направляемся в прославленный конфуцианский храм, который до самой революции 1868 года служил пристанищем для японского университета, где обучалось четыре тысячи студентов – сыновей дворян и даймё.
Конфуцианство, должен вам заметить, к религии никоим образом не относится; в этом учении ничего не говорится о грядущей жизни, относительно которой Конфуций, как сам признался, ничего не знал. Этим учением о нравственности предусматриваются только лишь нормы взаимоотношений между людьми. Классика Японии в том виде, как она преподается в местных университетах, изложена исключительно в трудах конфуцианцев. Японцы не разработали никаких своих естественных наук, хотя по натуре этот народ богат на наблюдателей природы, а их знание математики ограничено самыми необходимыми пределами. Этот величественный конфуцианский храм у японцев считается таким же престижным учебным заведением, как у англичан Оксфордский университет, и великолепие его здания сформировалось на основании того факта, что он предназначен для просвещения, получившего воплощение в том виде, в каком его представляли сами японцы.