Траектории СПИДа. Книга третья. Александра
Шрифт:
А страна жила своей беспокойной жизнью. Публикации о деле с убийством Вадима несколько приостановились. Внимание всех приковала статья Нины Андреевой в "Советской России". Сначала все замерли в недоумении. Шла бурными темпами перестройка, о ней гремели все средства массовой информации, ей пели хвалу, и вдруг кому-то пришло в голову усомниться в её предстоящих многообещающих успехах. Более того, через два дня после выхода статьи, то есть пятнадцатого марта, секретарь ЦК партии Егор Кузьмич Лигачёв выступил с такими словами:
– В воскресенье "Советская Россия" опубликовала интересную статью Андреевой из Ленинграда. Материал не случайный. Прошу товарищей главных редакторов обратить на него внимание.
И готовы были бы редакторы сказать по военному "Есть!",
Яковлев сделал шаг более заметный, подготовив публикацию без подписи в газете "Правда" под заголовком: "Принципы перестройки: революционность мышления и действия". Этой именно статьёй, опубликованной пятого апреля, начался обвал нападок на тех, кто подобно Нине Андреевой возмечтал остановить надвигавшуюся на страну вакханалию власти любителей набивать свои желудки несчастиями других, отличающихся от этих властолюбцев уже тем, что они – эти другие – не понимают звона золотых монет, сладкого шелеста зелёных долларов, возбуждающей радости от сознания того, что в банках (коммерческих, а не стеклянных) на собственных, а не государственных счетах, лежат крупные суммы.
Яковлев не был "другим" и потому писал, что статья "Не могу поступаться принципами" подняла вопросы серьёзные и в таком ключе, который иначе, как идейной платформой, манифестом антиперестроечных сил не назовёшь… Пожалуй, впервые читатели в столь концентрированной форме увидели в этом "письме в редакцию" не поиск, не размышление и даже не просто выражение растерянности, сумятицы перед сложными и острыми вопросами, которые ставит жизнь, а неприятие самой идеи обновления, жёсткое изложение весьма определённой позиции, позиции по существу консервативной и догматической. По сути дела, два основных тезиса красной нитью пронизывают всё её содержание: зачем вся эта перестройка и не слишком ли далеко мы зашли в вопросах демократизации и гласности? Статья призывает нас сделать поправки и корректировки в вопросах перестройки, иначе якобы "власти" придётся спасать социализм…"
Незаметная простому народу продолжалась в ЦК партии, с каждым днём всё более обостряясь, непримиримая борьба секретарей, борьба всё ярче проявляющихся направлений в развитии государства.
Настенька, прочитав в "Правде" статью без подписи, побежала к только что пришедшему с работы папе.
– Смотри, что за чепуху печатают. Помнишь статью Андреевой? Она действительно боится за судьбу социализма в стране. И большинство людей боятся, что вместо него придёт капитализм. А в "Правде" Андрееву критикуют. Я этого не понимаю. Я в "Известиях" как-то прочитала статью о том, как в Киеве с аукциона продали очень ценную книгу, которую украли из фондов центральной научной библиотеки. Представляешь, члену аукционной комиссии Бердичевскому заявили открыто протест работники библиотеки и потребовали снять книгу с продажи, так он ответил тогда, что они де не юристы и не следователи. И книга была продана. Я всё время думаю об этом случае, который, мне кажется, становится стилем сегодняшней жизни, когда во имя больших денег позволяется всё. Все видят, как на элементарной спекуляции процветает в Москве кафе Фёдорова, но никто ему не мешает, никто не останавливает. Значит, это нужно не только ему. Сегодня утром у меня родились такие строки:
Пустили честность с молотка.
Дорогу дали Бердичевским.
Капитализма злой оскал
Оскалил зубы из Манчестера,
из Вашингтона, из Парижа,
с разнузданных Нью-Йоркских улиц.
Я зубы собственников вижу,
вгрызающиеся в революцию.
Отдали Фёдоровым волю.
Они всю правду продадут.
Я слышу: волки жадно воют.
Я чувствую – они идут.
Папа не спорил с Настенькой. Обняв за плечи дочь, сказал только:
– К сожалению, ты абсолютна права. Только многие волки, по-моему, уже пришли. И это печально. Но ты молодчина, Настенька. Пиши дальше. Хотя кто же сейчас такое будет публиковать?
– Папа, – обиженно сказала Настенька, – я пишу не для печати. Мой принцип писать не для чего-то или кого-то, а тогда, когда не могу не писать.
– Это, может быть, и правильно в какой-то степени, – уклончиво соглашался отец, – но лучше, когда твои мысли, которые ты считаешь правильными, и они выражены в доступной художественной форме, будут оставаться не только в твоём дневнике, но и помогут кому-то другому разобраться в самом себе, понять ситуацию, научиться чему-то такому, что есть у тебя, но нет у других. Представь себе, что все бы писали только для себя. Что бы было? На каких бы примерах мы воспитывались? Ведь с самых давних пор былины воспевали русских богатырей. И эти, порою сказочные, герои рождали новых реальных героев, когда приходилось бороться с монгольским нашествием, со шведами, французами, немцами. Да твой же Островский, в музее которого работаешь, мог бы просто героически бороться со своей болезнью, не занимаясь книгой, и, может, прожил бы на несколько лет больше. Но кто бы об этом узнал, не напиши он книгу "Как закалялась сталь" такой по содержанию, что миллионы стали её читать и миллионы брать пример с Корчагина в своей жизни? Так что и твои стихи могут пригодиться не только тебе, если будут опубликованы.
Настенька не возражала. В ту майскую ночь, когда она почувствовала рождение ребёнка внутри своего тела, она вспоминала и папины слова, принимая решение начинать свои литературные выступления.
Но кроме статьи Нины Андреевой, вокруг которой разгорались страсти в печати, по радио и телевидению, на улицах и в домашней обстановке, другое событие охватывало многие умы. Приближалась девятнадцатая всесоюзная партийная конференция, в задачу которой входило подтолкнуть перестройку, за три года которой обещанных Горбачёвым положительных результатов так и не увидели. Ставшая всем известной Нина Андреева уже писала своё письмо делегатам этой конференции, в котором решила в период огульной клеветы на прошлое Родины обратить внимание партии на тот факт, "что при всём драматическом и трагическом советские народы под руководством партии, созданной и выпестованной В.И. Лениным, совершили всемирно-исторический подвиг, пробив брешь в мировой системе империализма, построили общество, не знающее эксплуатации и угнетения, возвеличили своё рабоче-крестьянское Отечество, защитили его от бешеных атак внешних и внутренних врагов".
Невысокая, но статная темноволосая женщина с густыми широко разбегающимися бровями над почти всегда серьёзными глазами из редко теперь тихой ленинградской квартиры анализировала опубликованные заранее тезисы конференции, отмечая с горечью в письме, что "в Тезисах не нашлось места фиксации коммунистической перспективы страны… указано на "революционность созидания", "идеологическое обновление", "воспитание гражданских качеств личности", но ни слова о необходимости коммунистического воспитания всех классов и слоёв общества в ходе борьбы с мелкобуржуазной и буржуазной идеологией".
Ленинградского преподавателя технологического института взволновало то, что коммунистическая по своему названию и сути партия, главной задачей которой было всегда строительство коммунизма и воспитание коммунистического общества, вдруг в планах теоретической конференции, предполагающей программное значение, не говорит вообще о коммунизме. Поэтому она высказала именно эту мысль: "Наша партия есть коммунистическая партия Советского Союза, а отнюдь не партия перестройки Советского Союза".