Трагедия 22 июня: блицкриг или измена?
Шрифт:
Было бы очень интересно узнать, как это они — Жуков да Тимошенко — все понимали, к тому же еще и «теоретически», если одной половиной языка говорили то же самое, а другой — посылали по известному всей России адресу этот самый опыт противника в ведении Второй мировой войны, а при этом еще «практически полностью не учитывали особенности современной войны в ее начальном периоде»? К сожалению, узнать не придется…
Однако более всего, конечно же, маршал Жуков «удивил» тем, что ожидал, видите ли, приграничных сражений, а подлые да вероломные гитлерюги, бац, сразу же да внезапно начали с наступательных действий всеми силами! Интересно, сам-то он понимал, о чем писал — ведь то же самое он говорил в своем докладе на совещании, а затем изобразил в плане от 15 мая 1941 г?!
Ирония, конечно, иронией,
Маршал был очень слаб в политике. Как отмечал Главный маршал авиации Голованов, Жуков «в политическом отношении» был безграмотен…» [270] , а уж в пиаре — особенно, отчего нередко нес такое, что уж лучше б и вовсе не заикался. А иначе откуда было бы взяться столь не адекватному реалиям истории признанию Жукова о том, чего он ожидал» от Гитлера? И зачем тогда Василевскому, а также Штеменко приводить суть того плана за двадцать лет до его официального рассекречивания?!
270
Чуев Ф.Солдаты империи. М., 1996. С. 313.
Ведь они же совершенно однозначно показали, что на самом-то деле ожидалось в соответствии с официально утвержденным планом. Ожидалось именно внезапное нападение мощных танковых и пехотных группировок противника, сопровождаемое упреждающими авиационными ударами по советским войскам и тыловым объектам, имеющим большое военное значение
Более того, совершенно ясно предвиделось, что война с первого же дня примет характер очень напряженных и сложных операций всех видов Вооруженных сил на суше, море и в воздухе. Ясно и четко было сказано о массированных наступательных действиях противника, причем именно агрессивного характера и с применением всех сил. Следовательно, уже при разработке плана отражения агрессии ни о каких приграничных или пограничных сражениях как прологе войны речь не шла.
Василевский и Штеменко явно не желали, особенно первый — из-за его достаточно высокого положения в Генштабе уже перед войной, — нести ответственность за якобы канонизацию опыта Первой мировой войны в плане отражения агрессии Германии, т. е. в «Соображениях…» от 18 сентября 1940 г., а соответственно и за трагически кровавые последствия такой канонизации. Культ прошлого, как известно, впервые был отсечен еще в 1937 г. — «хирургически» был отсечен, к чему нам предстоит ниже вернуться.
Повторно, причем еще до начала Второй мировой войны подобное «отсечение» состоялось на заседании Главного военного совета 17 апреля 1939 г., когда Сталин вновь потребовал покончить наконец с культом прошлого и «перестроиться на новый лад, перейти на рельсы современной войны».
А в третий раз Сталин потребовал того же по итогам советско-финляндской войны — тогда своего поста наркома обороны лишился сам Клим Ворошилов.
Хорошо известно, например, что Сталин критиковал тогда военные академии за то, что они не чувствовали сути современной войны. Кроме того, подводя 17 апреля 1940 г. итоги войны с Финляндией, Сталин заявил на совещании командного состава РККА, что «традиции и опыт Гражданской войны совершено недостаточен, и кто их считает достаточными, наверняка погибнет. Командир, считающий, что он может воевать и побеждать, опираясь только на опыт Гражданской войны, погибнет как командир. Он должен этот опыт и ценность Гражданской войны дополнить обязательно, дополнить опытом войны современной» [271] .
271
Зимняя война 1939 — 1940. Кн. 2. И. В. Сталин и финская кампания. М., 1998. С. 278.
И вот что особенно важно. Совершенно беспочвенно в нашей историографии возник миф о том, что-де Сталину было наплевать, какой ценой достаются военные победы, что особенно не жаль ему было человеческих жизней. Это чудовищная ложь! На том же совещании 17 апреля 1940 г. Сталин прямо указал воякам на необходимость бережного отношения к людям, что лучше использовать больше снарядов, мин, патронов, чтобы как можно меньше были потери в живой силе. Он тогда так и сказал, что надо жалеть свою армию! И эту свою позицию он сохранял на протяжении всей своей жизни, и особенно войны. Не раз и не два он открыто укорял и ругал наших маршалов и генералов за попытки планирования тяжелых операций, приводящих к большим потерям в живой силе, а под конец войны особенно требовал беречь людей. Кстати, сам Сталин показал великолепный пример — в лично им спланированном и организованном Сталинградском сражении потери в живой силе были в 2 — 2,5 раза ниже, чем в любой иной из наиболее известных битв той войны: среднесуточные безвозвратные потери войск в битве под Москвой — 10 910 чел., на Курской дуге — 11 313 чел, в операции «Багратион» по освобождению Белоруссии — 11 262, а вот под Сталинградом — 6392 чел. [272]
272
Новая газета. 2003. 9 июня.
Так что не с руки было Генштабу канонизировать опыт прошлого, когда на его же глазах происходил один нацистский блицкриг за другим. Выдающийся глава отечественного Генштаба маршал Шапошников был высокопрофессиональным, блестяще образованным, широчайше эрудированным, вдумчивым военным, тщательно учитывающим опыт противника, в т. ч. и в историческом аспекте.
И Жукову не стоило даже заикаться на эту тему, тем более столь «изящно» разделив свою персональную ответственность с другими. Василевский и Штеменко точно знали, что перед войной серьезно, вплоть до неузнаваемости были искажены и попросту подменены и принцип обороны западных границ, и основывавшийся на нем замысел отражения агрессии.
Вот за это они категорически и не желали нести, тем более солидарно с Жуковым, ответственность перед историей и народом. Потому и написали в своих мемуарах о сути плана отражения агрессии, фактически еще 30 лет назад рассекретив изложенный в «Соображениях…» от 18 сентября 1940 г., замысел плана отражения агрессии.
Потому что подмена была фактом реальным — это видно даже из вышеприведенных описаний сути плана Василевским и Штеменко в сравнении с тем, чего же ожидал лично Жуков. О факте подмены они знали точно!
Иначе, например, тот же Василевский не предпринял бы такого «стратегического маневра» еще при жизни Жукова. Мемуары Александра Михайловича были подписаны в Печать уже 28 января 1974 г., следовательно, вся работа над ними была закончена в 1973 г.
Жуков же, как указывалось выше, скончался 16 июня 1974 .— следовательно, о мнении Василевского он успел узнать еще при жизни.
Да и второе издание мемуаров Штеменко, хотя и вышло в свет в 1975 г., но ведь работа-то над ним завершилась еще в 1974 г., следовательно, они писались еще при жизни Жукова и в противовес его мемуарам…
Кстати говоря, Штеменко отказался писать рецензию на книгу Жукова, считая, что она необъективна Такого же мнению придерживался и такой авторитет, как В. М. М олотов…
В «Соображениях» от 18 сентября 1940 г. за подписями всех — от наркома обороны Тимошенко и начальника Генштаба (тогда Мерецкова: перед утверждением этого документа произошла смена начальника Генштаба, о причинах которой будет сказано отдельно, в другой главе книги) до Сталина черным по белому было указано, что война может начаться в результате внезапного нападения Германии и ее союзников на СССР, и при четком указании, что главный удар придется, в т. ч. и на Минск (Минское направление), задачи РККА определялись так: «активной обороной(настоятельно прошу удержать в памяти этот термин! — А. М.) прочно прикрывать наши границы в период сосредоточения войск».