Трагедия господина Морна. Пьесы. Лекции о драме

Набоков Владимир

Однако ни один из этих многочисленных сценариев не был принят. Сценическое воплощение имели лишь кабаретные номера в «Синей птице» и — на большой сцене — «Кавалер лунного света»: «24 февраля в оперном театре в Кенигсберге с громадным успехом был поставлен балет Александра Элухона <sic!> „Кавалер лунного света“, по тексту И. Лукаша и В. Сирина. Блестящая постановка балетмейстера Землера с балериной Швалиннер и танцовщиком Леонтьевым в главных ролях вызвала в публике несмолкаемые аплодисменты» (Руль. 1925. 27 февраля); «Музыка этого балета <…> интересная, из сущности танца рожденная, богатая для создания иллюзий, и в лучшем значении слова импрессионистическая <…> Балет предполагается к постановке на различных сценах

Германии…» (Руль. 1925. 25 марта).

ПОЛЮС

Драма в одном действии

…He was a very gallant gentleman^{124}.

Из записной книжки капитана Скотта

Внутренность палатки. Четыре фигуры: капитан Скэт, по прозванию «Хозяин», и Флэминг полусидят, Кингсли и Джонсон спят, с головой закутавшись. У всех четверых ноги в меховых мешках.

Флэминг.

Двенадцать миль всего, — а надо ждать… Какая буря!.. Рыщет, рвет… Все пишешь, Хозяин?

Капитан Скэт.

(перелистывая дневник)

Надо же… Сегодня сорок четыре дня, как с полюса обратно идем мы, и сегодня пятый день, как эта буря держит нас в палатке без пищи^{125}…

Джонсон.

(спросонья)

Ох…

Капитан Скэт.

Проснулся? Как себя ты чувствуешь?

Джонсон.

Да ничего… Занятно… Я словно на две части разделен: одна — я сам — сильна, ясна; другая — цинга — все хочет спать… Такая соня…

Капитан Скэт.

Воды тебе не надо?

Джонсон.

Нет, — спасибо… И вот еще: мне как-то в детстве снилось, — запомнилось — что ноги у меня, — как посмотрел я, — превратились в ноги слона.

(Смеется.)

Теперь мой сон сбылся, пожалуй. А Кингсли — как?

Капитан Скэт.

Плох, кажется… Он бредил, теперь — затих.

Джонсон.

Когда мы все вернемся,— устроим мы такой, такой обед — с индейкою, — а главное, с речами, речами…

Капитан Скэт.

Знаем, — за индейку сам сойдешь, когда напьешься хорошенько? А, Джонсон?.. Спит уже…

Флэминг.

Но ты подумай — двенадцать миль до берега, до бухты, где ждет, склонив седые мачты набок, корабль наш… между синих льдин! Так ясно его я вижу!..

Капитан Скэт.

Что же делать, Флэминг… Не повезло нам. Вот и все…

Флэминг.

И только двенадцать миль!.. Хозяин, — я не знаю — как думаешь — когда б утихла буря, могли бы мы, таща больных на санках, дойти?..^{126}

Капитан Скэт.

Едва ли…

Флэминг.

Так. А если б… Если б их не было?

Капитан Скэт.

Оставим это… Мало ль, что можно допустить… Друг, посмотри-ка, который час.

Флэминг.

Ты прав, Хозяин… Шесть минут второго…

Капитан Скэт.

Что же, мы до ночи продержимся… Ты понимаешь, Флэминг, ведь ищут нас, пошли навстречу с моря — и, может быть, наткнутся… А покамест давай-ка спать… Так будет легче…

Флэминг.

Нет, — спать не хочу.

Капитан Скэт.

Тогда меня разбудишь — так — через час. Не то могу скользнуть… скользнуть… ну, понимаешь…

Флэминг.

Есть, Хозяин.

(Пауза.)

Все трое спят… Им хорошо… Кому же я объясню, что крепок я и жаден, что проглотить я мог бы не двенадцать, а сотни миль? — так жизнь во мне упорна. От голода, от ветра ледяного во мне все силы собрались в одну горячую тугую точку… Точка такая может все на свете…