Трагедия капитана Лигова
Шрифт:
«Ну тебя к черту с твоими могильными разговорами, — мысленно выругался Джиллард. — Наверное, скоро пойдешь в пасторы грехи свои замаливать».
Советник испуганно вздрогнул от неожиданного громкого хохота Дайльтона. Тот смеялся во всю силу своих легких, с трудом произнося слова:
— У вас такой вид, Уильям, точно вы увидели свой гроб.
— Гроб — нет, а кладбище, на котором я буду похоронен, — попытался пошутить Джиллард. — Вы прекрасно меня к этому подготовили.
— Не нравится, — с сарказмом произнес президент, перестав смеяться. — Мне тоже не нравится. А об этом надо думать, Я уже слышу, что мое тело начинает так же скрипеть, как скрипит старый, гнилой парусник во время шторма. Вот-вот развалюсь, а кому оставлю дело? Черт возьми, как поздно я женился, как мал еще Рандольф!
— Рандольф подрастет, времени у нас еще много, — успокаивающе сказал Джиллард.
— Во всяком случае вы умрете раньше меня, — жестоко сказал Дайльтон. — И я произнесу на вашей могиле прекрасную речь. А Рандольфа надо уже к делу приучать. Вот что я решил. Отправим-ка мальчика в этом году на промысел со Стардсоном.
— Рискованно, — покачал головой Джиллард. — «Блэк стар» пошлете в русские воды?
— Только туда! И все четыре парусника, — ударил по столу кулаком Дайльтон. — Охрана у русских опять ослабла. Да если они и захватят наши одну-две шхуны — все равно будем в выигрыше. Эти старые корыта пора на слом, а то, что в своих трюмах привезут остальные, окупит все убытки.
— Рандольф… — начал Джиллард, но его перебил президент:
— Он должен все увидеть. Потом я засажу его за учебу. Он должен войти в дело при мне!
— Опасность… — пытался продолжить советник, но Дайльтон его не слушал:
— Стардсон мне за него ответит головой! Да к тому же этот старый пират слишком хитер и ловок, чтобы попасть в руки к русским. Сибирские рудники — не кабаки во Фриско…
Дайльтон оборвал себя и, порывшись в пачке бумаг, что лежали на столе, достал небольшой, сильно помятый листок. Он почти швырнул его Джилларду и сердито сказал:
— Сосунки с «Ирокеза» прислали. Те, что дали себя сцапать в Бобровом море. Просят в августе быть в бухте Калым. Сбегут из Сибири.
Джиллард быстро пробежал взглядом письмо. Американские китобои, отбывавшие в русских рудниках каторгу за браконьерство, просили прислать за ними судно. У них все было подготовлено к побегу. Советник вопросительно посмотрел на президента.
— За ними пойдет Стардсон. У него там есть приятели!
— Бухта Калым, — вслух подумал Джиллард и, подойдя к карте, посмотрел на изломанную линию тихоокеанского берега России.
— Да не ищите. Это же бухта, где была колония капитана Удачи! — засмеялся Дайльтон. — Удобное место для встречи! А? Ха-ха-ха!
— Все получается отлично! — воскликнул Джиллард. — Для парней с «Ирокеза» будет шхуна, и не одна, а три.
— Говорите яснее, — потребовал Дайльтон. — Какие шхуны? Чьи?
— Будут наши, — засмеялся Джиллард и, вернувшись в свое кресло перед столом, заговорил: — Ясинский трухляв, как старый гриб. Он нам больше не нужен. Когда я прибыл во Владивосток…
…У Дайльтона блестели глаза. Он был доволен докладом своего советника. И когда тот кончил рассказывать о результатах своей поездки, президент заметил:
— Недаром я вам плачу адмиральское жалованье, стоите вы того. А помните наш разговор в Петербурге? Я вижу, что вы привыкли к запаху ворвани. А?
Джилларда уже не коробили подобные разглагольствования хозяина. Он спросил:
— Согласны со мной?
— Ясинского к черту, раз стал слабоумен. Тернов, видно, парень с головой. Вот такие и должны править жизнью. Он заменит нам Ясинского. Его же шхуны перегоним сюда, в Штаты, а Тернову дадим кредит для покупки парохода, — решил Дайльтон. — С командами русских шхун справится Стардсон. Он мастер на такие дела.
Дайльтон в эти минуты совсем не походил на человека, который говорил о смерти. Он строил новые планы, решал судьбы людей, искал, на чем можно заработать, хотя каждый цент очередной прибыли будет покрыт человеческой кровью.
— Теперь о капитане Клементьеве, — продолжал Дайльтон. — Его разорить, судно купить или отобрать. А сейчас главное — чертежи, чертежи его судна!
— Пуэйль в Европе. Может, купит чертежи у норвежцев, — напомнил Джиллард.
— Молчит, испанская собака, — выругался Дайльтон. — Наведите-ка справки, что он делает в Норвегии.
— О'кэй! — кивнул советник.
Дайльтон бросил взгляд на часы и встал.
— Пора на ленч. — Он снова захохотал. — Надо конопатить свой корпус, чтобы не скрипел.
Джиллард улыбался, но со злостью думал: «Здоров ты, как бизон. А еще о смерти болтаешь».
На маленькой китобойной флотилии Клементьева шла жаркая работа. Почти через каждые три-четыре дня «Геннадий Невельской» прибуксировывал в бухту Чин-Сонг китовую тушу. Здесь, под прикрытием высокого скалистого берега, почти у самого выхода, стояла на якоре шхуна «Надежда».
Со шхуны на подведенную вплотную тушу спускались раздельщики, одетые в толстые ватные брюки и куртки. Дни стояли хотя и солнечные, но холодные, ветреные. На ногах у китобоев были сапоги с привязанными к подошвам острыми шипами, которые позволяли хорошо держаться на китовой громадине.
Джо Мэйл командовал разделкой. Держа в руках флейшерный нож — острое, похожее на изогнутую турецкую саблю, стальное лезвие на полутораметровой деревянной ручке, он первым сходил по штормтрапу на тушу и размечал на ней большие квадраты. Потом к нему спускались резчики и брались за дело.