Трагедия капитана Лигова
Шрифт:
Наступило время откланяться. За окнами густели сумерки, и в фанзе вынуждены были зажечь лампы.
Начальник поселка, несмотря на возражения Клементьева, оделся и вышел с ним на улицу. Толпа стихла. Кунжу произнес несколько фраз, и корейцы одобрительно загудели. Перед моряками стояли простые люди, довольные тем, что их подозрения не оправдались, что перед, ними русские, о которых из Сеула и из северных городов, что граничат с русской землей, идут добрые вести.
Из толпы вышел молодой кореец, и Клементьев узнал в нем спасенного рыбака, который говорил по-русски.
— А, старый знакомый, — улыбнулся Клементьев и протянул ему руку. — Здравствуй, Ен Сен Ен.
— Здравствуйте… — схватил руку Ен Сен Ен.
Тесно окруженные корейцами, рядом с начальником поселка, Клементьев и Ходов подошли к берегу и здесь с удивлением увидели, что у сидящего в лодке Андреева перевязана голова. Сквозь белую ткань проступила кровь.
— Что с тобой? — встревожился Клементьев.
— Кто-то шарахнул камнем, — доложил Андреев. Его обычно веселые и светлые глаза смотрели сейчас с обидой и недоумением. — Я же им беды никакой не доставлял. За что же меня? Сидели мы в шлюпке и только!
И другие гребцы были напуганы. Они с опаской поглядывали на корейцев. Пока Клементьев разговаривал с матросами, двое полицейских скрылись в ближней фанзе, и через минуту раздался истошный крик. Полицейские тащили к берегу подростка лет пятнадцати, который изо всех сил старался вырваться. К ним подбежал Ен Сен Ен и пинками стал подгонять паренька.
Начальник поселка гневно смотрел на подростка. Когда его подтащили ближе, Ен Сен Ен проговорил:
— Он бросил… Надо бить…
И прежде чем моряки успели его остановить, Ен Сен Ен наотмашь ударил паренька. Тот с разбитым лицом упал на землю.
Ен Сен Ен хотел вновь ударить его ногой, но Андреев, выпрыгнув из шлюпки, грубо схватил его за плечо и отбросил в сторону:
— Лежачего не бьют!
Матрос поднял паренька. Тот, увидев, что он в руках китобоя, закричал так, точно его собирались зарезать. Корейцы стояли молча, следя за происходящим. Мальчик был виноват и заслуживал наказания. Кунжу сказал Клементьеву:
— Этот мальчишка должен быть наказан. Пусть это сделает ваш матрос.
Капитан обратился к Андрееву. Тот недовольно буркнул:
— Мальчишка — несмышленыш. — И, дружески похлопав паренька по плечу, отпустил: — Иди! Только камнями больше не бросайся.
Подросток стоял, не понимая, что с ним происходит, не веря, что его отпускают. Потом он обвел всех вопросительным взглядом и бросился к своей фанзе.
Андреев добродушно засмеялся, смотря ему вслед. К нему присоединились русские, а за ними и корейцы. Все почувствовали облегчение. Исчезла настороженность.
— Молодец, Андреев, — сказал Клементьев, гордый за матроса.
— Рад стараться… — выкрикнул Андреев и погрозил пальцем недоумевающему Ен Сен Ену: — Ты мальца не тронь.
Андреев указал на фанзу, в которой скрылся паренек. Ен Сен Ен растерянно закивал:
— Хорошо… бить не надо…
— То-то же. — Андреев обернулся к Клементьеву: — Ничего народ-то, подходящий. Как у нас в Астрахани мужики.
Клементьев видел, что поступок Андреева еще больше расположил корейцев. «Теперь можно и за дело», — думал капитан, обмениваясь последним рукопожатием с начальником поселка и входя в шлюпку.
Она отошла от берега, а корейцы не расходились до тех пор, пока Клементьев не оказался на судне.
Опустился ранний зимний вечер. На берегу загорелись редкие огоньки, они казались капитану очень приветливыми…
— На рассвете выходим в море на охоту, — сказал Клементьев боцману, и голос его звучал торжественно. — Зови-ка ко мне Ингвалла.
— Да как же так? — недоуменно поднял брови Ходов. — «Надежда»-то еще не подошла. Мэйла нет. Самим с разделкой не управиться.
— Так управимся, что от кита и крошки не останется, — засмеялся капитан, и лицо его приняло озорное выражение. Боцман посмотрел на капитана, потом лукаво прищурился:
— Хотели старика обмануть? Угадал я вашу думку!
— Ну, ну?
— Друзьям новым, корейцам, отдадите. С харчами у них плоховато.
— Угадал! — Клементьев был немного разочарован догадливостью боцмана. — Разве плохо?
— По гроб будут благодарны. Да и нам на руку. Олег Николаевич так бы непременно поступил… Ну, пойду за норвежцем.
Сравнение с Лиговым прозвучало для Клементьева как высшая похвала.
Ингвалл вошел хмурый, заспанный, с тяжелой от похмелья головой. Но Клементьев, охваченный волнением, не обратил на это внимания и сказал:
— Утром начнем охоту. Вы готовы?
Ингвалл поднял на Клементьева тяжелый взгляд:
— Готов…
Голос у него был глуховатый. «Мрачный человек, — подумал Клементьев. — Ну, это его дело. Был бы хорошим гарпунером».
Ингвалл, ответив капитану, весь обмяк, обессилел. Ужас вселялся в него. Он должен встать за гарпунную пушку, стрелять в кита… А Лига, а ее записка?
Клементьев с удивлением смотрел на Ингвалла. По его лбу катились крупные капли пота. Взгляд у гарпунера был отсутствующий. Глаза смотрели не мигая.
— Как вы себя чувствуете? — не удержался Клементьев.
Странный вид норвежца озадачил, обеспокоил его. Сейчас все зависело от гарпунера — весь успех промысла.
— А… что вы сказали? — Ингвалл тряхнул головой, с трудом освободился от оцепенения. — Я задумался, капитан.
Клементьев повторил свой вопрос, гарпунер вдруг быстро встал, немного громче, чем следовало, проговорил: