"Трагическая эротика": Образы императорской семьи в годы Первой мировой войны

Колоницкий Борис Иванович

Нет никаких свидетельств в пользу того, что императрица Александра Федоровна действительно поддерживала идею сепаратного мира с Германией и использовала свою переписку для достижения этой цели. Напротив, можно с уверенностью предположить, что если бы у нее действительно были такие планы, то она бы воздержалась от использования для этой цели подобных каналов связи, несмотря на свою поразительную неосторожность. Но сам факт такой переписки с германскими родственниками явно мог серьезно скомпрометировать царицу и династию.

Другой явно неосмотрительный поступок императрица совершила в июне 1915 года. Она получила письмо от другого своего родственника, Макса, принца Баденского. Это письмо она переслала императору. В то же время Александра Федоровна встретилась с неким американцем, представителем Христианской ассоциации молодых людей, который ранее с гуманитарной миссией посещал лагеря военнопленных в России и направлялся с аналогичной целью в Германию. Императрица его просила, чтобы он встретился с принцем Максом Баденским, рассказал бы ему о положении германских военнопленных в России, а также передал бы соответствующие бумаги. Итак, для поддержания весьма деликатной

связи с германскими родственниками использовался малознакомый человек, иностранец, ему доверялись конфиденциальные документы, исходящие от самой царицы. Некоторую осторожность императрица, впрочем, проявила, она писала царю: «Пожалуйста, никому не говори, откуда пришли эти письма». Но вместе с тем она сочла возможным сообщить об этом и Верховному главнокомандующему великому князю Николаю Николаевичу, которого сама она в это же время часто обвиняла в нелояльности: «Только можешь сказать Николаше про Макса, так как он заведует нашими пленными». С удивительной беспечностью императрица иронически отзывалась о своих германских и шведских родственниках, которые по понятным причинам стремились не привлекать лишнего внимания к конфиденциальной переписке правящих домов воюющих стран. Более того, она фактически подтвердила публично факт такой переписки: «Они прислали эти письма Ане [А.А. Вырубовой. – Б.К.] через одного шведа, нарочно ей, а не фрейлине, никто не должен об этом знать, даже посольство, – не знаю, откуда этот страх. – Я открыто телеграфировала Вики и поблагодарила ее за письмо, попросила ее поблагодарить от меня Макса за его заботы о наших военнопленных и передать, чтобы он был спокоен, что здесь делается все, что возможно, для их пленных. – Я этим себя не компрометирую, я ничего лично не делаю, но намерена помочь нашим пленным, сколько могу…» 756

756

Ibid. P. 168.

По просьбе своего брата царица Александра Федоровна начала зондировать вопрос о возможности возвращения в Германию одного пленного немецкого офицера, аристократа. О ее инициативе были осведомлены не только чиновники ее собственной канцелярии, но и министр иностранных дел С.Д. Сазонов, который не принадлежал к числу сторонников императрицы, в этом случае, казалось бы, заведомо можно было бы предположить утечку информации и недоброжелательную интерпретацию подобного неосторожного поступка. И в дальнейшем императрица продолжала получать письма от своих германских родственников, хотя в некоторых случаях она была неприятно поражена тем, что об этой переписке становилось известно в обществе 757 .

757

Ibid. P. 231, 232, 347 – 348, 402 и др.

Утечка деликатной информации умножала молву о связях императрицы с родственниками в разных слоях общества. Появились даже слухи, что брат царицы великий герцог гессенский Эрнст-Людвиг в годы войны тайно посетил Царское Село (в Москве же передавали, что он находится в резиденции другой своей сестры, великой княгини Елизаветы Федоровны). Фрейлин императрицы их знакомые с любопытством расспрашивали, не скрывается ли брат императрицы в подвалах царского дворца. Императрица знала об этом, она упомянула этот слух как совершенно невероятный в своем письме царю 30 августа 1915 года, но переписка с великим герцогом, как видим, продолжалась 758 .

758

Buxhoevden S. The Life and Tragedy of Alexandra Fedorovna, Empress of Russia. P. 225; The Complete Wartime Correspondence of Tsar Nicholas II. P. 193.

Императрица действительно стремилась облегчить жизнь германских и австро-венгерских военнопленных в России. При этом она справедливо полагала, что подобные действия могут способствовать и улучшению положения российских солдат и офицеров, находившихся во вражеском плену. Она желала встретиться с немецкими и австрийскими сестрами милосердия, посещавшими лагеря военнопленных в России, и, в конце концов, приняла их в ноябре 1915 года. Царица Александра Федоровна поступила так, несмотря на возражения верных ей бюрократов, которые прекрасно понимали, какое неблагоприятное воздействие этот прием будет иметь на общественное мнение России (в условиях значительного общественного недовольства в связи с принятием императором командования борьба за симпатии населения была особенно актуальной, а неосторожные поступки царицы не могли умножить число ее сторонников среди русских патриотов). Принимала императрица немецких и австрийских сестер и впоследствии, в июле 1916 года (при этом присутствовала и великая княжна Ольга Николаевна). Однако, как и предполагали сотрудники царицы, общественное мнение «прочитывало» порой эти инициативы совершенно иначе, воспринимая их не как гуманитарную акцию, а как наглядное доказательство демонстративной прогерманской позиции императрицы.

Психологическая атмосфера в стране была крайне неблагоприятной для проведения каких-либо мер по улучшению положения немецких и австрийских военнопленных, находившихся в России (иногда оно было действительно необычайно тяжелым), в особенности для соответствующих инициатив лиц царствующего дома. В прессе постоянно появлялось множество сообщений, описывающих ужасное положение российских солдат, находившихся в немецком и австрийском плену. Иногда эти описания соответствовали действительному положению вещей, иногда они основывались на непроверенных слухах, порой же они представляли собой пропаганду военного времени, намеренно стремившуюся всячески дьяволизировать

врага и предотвратить сдачу в плен русских солдат. Но российское общественное мнение было особенно чутко к сведениям такого рода, и оно требовало корректировки политики по отношению к пленным врагам, желая установления более жесткого режима. Некий киевлянин писал в октябре 1914 года: «В то время, как у наших врагов обращаются с пленными безбожно, возмутительно жестоко, мы с ними нежничаем, миндальничаем» 759 . Можно представить, как этот русский патриот воспринял весть о гуманитарных инициативах российской императрицы.

759

ГАРФ. Ф. 102. Оп. 265. Д. 996. Л. 1554.

Очевидно, сама атмосфера германофобии и шпиономании в сочетании с давней неприязнью или, по меньшей мере, равнодушием к непопулярной царице, распространенным в разных слоях населения, сделала бы неизбежным появление таких слухов (некоторые подобные слухи появились вскоре после начала войны). Но можно предположить, что упомянутые неосторожные поступки императрицы Александры Федоровны весьма этому способствовали. Впрочем, опасность таких действий царицы не вполне осознавал и Николай II.

Об измене царицы говорили и неграмотные простолюдины, и образованные люди. Современница, лично знавшая императрицу, дружественно относившаяся к ней, записала в своем дневнике в ноябре 1916 года, т.е. уже после выступления Милюкова: «26-го это ненужное появление с государыней и наследником на Георгиевском празднике. Настроение армии – враждебное, военной молодежи тоже: “Как смеет еще показываться – она изменница”» 760 . Автор дневника не верит слухам, но признает, что даже простое участие императрицы в официальных патриотических мероприятиях дает повод для их распространения. Очевидно, что «военная молодежь», упоминаемая в тексте, это не простые армейские офицеры, а представители довольно известных семейств, что свидетельствует о распространении подобных слухов в верхах общества.

760

Чеботарева В. В дворцовом лазарете в Царском Селе // Новый журнал. 1990. Кн. 181. С. 239.

Действительно, слухам об «измене императрицы» в это время верили различные представители политической элиты. Показательно, что даже А.Н. Родзянко, жена М.Н. Родзянко, председателя Государственной думы, писала княгине З.Н. Юсуповой 1 декабря 1916 года: «Послы французский и английский жаловались Мише, что их принимают с трудом и Германия через Александру Федоровну старается восстановить царя против союзников». А в письме от 12 февраля 1917 года она сообщала: «На рижском фронте открыто говорят, что она поддерживает всех шпионов-немцев, которых по ее приказанию начальники частей оставляют на свободе» 761 .

761

К истории последних дней царского режима (1916 – 1917 гг.) / Публ. П. Садиков // Красный архив. 1926. Т. 1 (14). С. 242, 246.

Многие современники были поражены негативным отношением ряда офицеров армии к императрице. Школьник, отправлявшийся на поезде в Петроград в начале 1916 года, был совершенно шокирован откровенными высказываниями попутчиков-военных. Впоследствии он вспоминал: «Я впервые слышал такую резкую критику Императрицы. …Офицеры не выговаривали имени Императора, но, насколько я понимал, большинство ставило в вину Императрице и ее окружению, что война ведется вяло. …Вообще вредно затягивать войну, вредно для солдат, потому что это слишком затягивает их службу, и необходимо перейти к более активным действиям. Но императрица в этом отношении влияет пагубно» 762 .

762

Андреев Н.Е. То, что вспоминается: Из семейных воспоминаний Николая Ефремовича Андреева (1908 – 1982). Таллинн, 1996. Т. 1. С. 76 – 77.

Это мемуарное свидетельство подтверждается и другими источниками, в том числе и современными. В специальном докладе военной цензуры, посвященном настроениям русской армии в начале 1917 года, отмечалось, что офицеры все неустройство приписывают влиянию «немецкой партии», многие относятся к царице враждебно, считая ее «активной германофилкой» (при этом отмечалось, что к императору офицеры-де относятся «с любовью»). Обычно хорошо информированный морской офицер записал в свой дневник в то же время, в начале 1917 года: Александра Федоровна «фактически властвует. Говорят об ее определенных немецких симпатиях. Мерзавцы! Что они делают с моей родиной!» Офицеры подчас не скрывали своих настроений и от нижних чинов. Солдаты же попросту говорили о бесполезности воевать, пока немцы «сильны в самой России». Они относились недоверчиво к каждому носителю немецкой фамилии, а Александру Федоровну считали «чистокровной немкой, играющей в руку Германии». В отчетах военной цензуры утверждалось, что царя солдаты «любят», но думают, что «до него ничего не доходит, а то бы он искоренил немецкое влияние». Такого рода оценки предполагали, что императрица умело манипулирует Николаем II. Подобные слухи подтверждали весьма распространенное мнение о «слабости», «слабоволии» царя 763 .

763

Русская армия накануне революции // Былое. 1918. № 1 (29). С. 152, 155 – 156; Октябрьская революция в Балтийском флоте (Из дневника И.И. Ренгартена) / Публ. А. Дрезена // Красный архив. 1927. Т. 6 (25). С. 34.