Трагическая история острова Пасхи
Шрифт:
– Наши предки умели наказывать святотатцев, - ответил Тлалок.
– Да, умели, - согласился Аравак.
– Мы у себя на острове позабыли многие славные обычаи старины. Однако не вызовет ли подобное наказание отторжение у наших жителей? Не станут ли они проклинать нас за чрезмерную жестокость?
– Но мы же сами хотели, чтобы казнь была жестокой, - и мы правы, отец! Пусть люди ужаснутся, пусть они трепещут перед властью богов и великого вождя!
– возразил Тлалок.
– Что касается отторжения, можешь быть уверен: его не будет. Кто-то скажет, наверно, что казнь слишком жестока, но таких будет немного; большинство станут наблюдать ее с тайным восторгом и долго
– Ты становишься мудрым, Тлалок. Ты будешь хорошим вождем, ты будешь великим вождем, - Аравак потрепал его по щеке.
– Хорошо, ты меня убедил. Иди, скажи молодому жрецу, пусть он все приготовит для казни, даю ему два дня. Парэ будет первая, а Кане пускай посмотрит, как умрет его возлюбленная, а после настанет и его черед...
В ночь перед казнью Священный поселок усиленно охранялся. Воины Аравака держали караулы возле погребов, где сидели Кане и Парэ, возле дома великого вождя, у храма Всех Богов, в котором должна была пройти сама казнь, на главной улице поселка, у всех входов в него и на окрестных холмах. Всюду горели факелы и костры, зажженные таким образом, чтобы в их свете одни караульные могли видеть других, и никто не смог бы пройти незамеченным.
Отдельные дозоры были выставлены около жилища верховного жреца Баиры. Он не выходил из дома уже тридцать дней, и несколько раз к нему присылали людей, чтобы узнать, жив ли он и не нуждается ли в чем-нибудь, - ответ был один: "Мне ничего не надо. Я молюсь богам. Они пока еще не призвали меня в страну мертвых".
Затворничество Баиры было на руку Араваку, он боялся, что верховный жрец может помешать казни своей дочери. Правда, у Баиры было много детей, рожденных от связей с женщинами острова, - однако всем было известно, что Парэ занимала особое место в сердце старика. Если бы Баира захотел помешать казни, вождю пришлось бы вступить с ним в открытое противоборство, а это было некстати. Поэтому к дому верховного жреца были приставлены старые проверенные воины вождя; им было дано распоряжение не выпускать Баиру ни при каких обстоятельствах.
В этом Аравак совершил ошибку: старые воины с детства привыкли почитать и уважать верховного жреца, и мысль о том, что им придется силой удерживать его, была для них дикой и кощунственной. Когда вскоре после полуночи Баира вышел из дверей своего дома, воины встали было на его пути, но стоило верховному жрецу просто сказать им: "Дайте дорогу", как они подчинились. Впрочем, Баира не спешил уходить: он обошел всех воинов, читая слова молитв и произнося заклинания, затем дал каждому из них священного напитка, а в заключение размеренно и внушительно произнес: "Забудьте о том, что вы меня видели. Продолжайте исполнять свою службу, а если вас спросят обо мне, скажите, что я не покидал дома". "Да, верховный жрец. Мы не видели тебя, и ты не покидал дома", - как завороженные отвечали ему воины.
Выйдя со двора, Баира направился по главной улице Священного поселка к погребам, где были заключены Кане и Парэ. На улице ему встретился патруль, но и эти воины не посмели перечить верховному жрецу, - тем более что он свободно шел по поселку, а значит, имел на это право. Выслушав заклинания и отведав священного напитка, они покорно повторили за Баирой: "Да, верховный жрец, мы не видели тебя. Мы никого не видели на улице".
Погреба охраняли молодые воины из пополнения.
Оттуда пахнуло холодом и сыростью. Щурясь в непроглядную темь, верховный жрец негромко позвал:
– Парэ! Кане! Выходите. Это я - Баира.
– Отец! Это ты?
– раздался после короткой паузы слабый голос Парэ.
– Да, я. Выходи, у нас мало времени... Кане, где ты? Почему молчишь?
– спросил Баира.
– Они держат его связанным и с заткнутым ртом. Боятся, чтобы он не убежал и не подговорил стражников, - сказала Парэ, выйдя из погреба. Вдохнув свежего воздуха, она пошатнулась, и привалилась к двери, чтобы не упасть.
– О, боги, что с тобой сделали!
– Баира с ужасом рассматривал свою дочь, которая была похожа на бледный призрак ночи.
– Сможешь ли ты идти?
– Смогу, - Парэ улыбнулась и прижалась лицом к плечу отца.
– Я знала, что ты меня спасешь... Но Кане? Помоги сначала ему.
– Сейчас. На, выпей пока вот это, - Баира достал из-за пазухи маленький кувшинчик из синего прозрачного камня.
– Два-три глотка, не более. А я спущусь за твоим Кане и освобожу его. Где факел?.. Я пошел.
Через короткое время послышалось тяжелое дыхание, и Парэ увидела в глубине погреба своего отца, который одной рукой придерживал бесчувственное тело Кане, а во второй нес факел, освещая себе дорогу. Парэ, ощутившая после чудодейственного снадобья необыкновенный прилив сил, бросилась навстречу отцу и помогла ему вытащить Кане наверх.
Переведя дух и вытерев пот со лба, Баира протянул дочери все тот же кувшинчик из синего камня:
– Влей в рот своему мужу несколько капель. Держи Кане под шею, чтобы не подавился.
Парэ исполнила все в точности; по телу Кане прошла сильная дрожь, он застонал, выгнулся и открыл глаза.
– Кане! Мой Кане!
– Парэ гладила его голову и плакала.
– Ты жив!
– Парэ? Ты снишься мне?
– прошептал Кане, не понимая, где он находится.
– Какой чудесный сон.
– Дай ему еще несколько капель, тогда он окончательно придет в себя. Торопись, нам пора уходить, - сказал Баира.
– Парэ! Так ты не снишься мне?
– вскричал вне себя от радости Кане, глотнув снадобье.
– Любимая моя, мы опять вместе? А, тут верховный жрец! Вот кому мы обязаны освобождением! О, Баира, у меня нет таких слов, чтобы выразить мою благодарность! О, верховный жрец...
– После ты выразишь мне свою благодарность, - прервал его Баира.
– Ты можешь встать? Тогда вставай и пошли. Воины, которые сторожили вас, скоро очнутся, и тогда нам всем несдобровать. Пошли же, я выведу вас из поселка так, что никто не заметит этого.
Баира привел беглецов в укромную бухту у подножья прибрежных скал. Даже Парэ, родившаяся и выросшая в Священном поселке, не знала о существовании этой бухты, - и никто, видимо, не знал о ней, кроме Баиры. Самое удивительное, что здесь оказался плот с веслами и с парусом, а также с большим запасом еды и воды. Кто мог построить его и принести сюда все это? Парэ хотела спросить отца, но он покачал головой, запрещая задавать вопросы, и сказал: