Trainspotting
Шрифт:
– Это наша капуста!
– оборвал его Ленни.
– Гранти знает за хэмпденские расклады.
– Я понимаю. Но я хотел сказать, что с точки зрения закона...
– Заткни свою ёбаную пасть и не возникай, - вмешался Билли, - мы говорим не за точку зрения закона, блядь. Мы говорим за братву. Если б был разговор за точку зрения закона, блядь, у тебя дома не было б никакой мебели, сукин ты сын.
Ленни одобрительно кивнул Билли.
– Мы спешим делать выводы. Может, у него есть серьёзные причины. Может, его ограбили, - предположил Нац;
– Может, его кто-то грабанул и увёл всю капусту, - сказал Джэкки.
– Ни один мудак не посмеет ограбить Гранти. Он такой чувак, что сам кого хочешь ограбит, и не потерпит, чтобы ограбили его самого. Если б он пришёл и стал вешать нам на лапшу на уши, я бы послал его куда подальше. Ленни начинал беспокоиться. Речь шла об общих деньгах.
– Я просто хочу сказать, что глупо таскать с собой такую кучу бабок. Вот и всё, что я хотел сказать, - заявил Джэкки. Он немного побаивался Ленни.
В течение шести лет Гранти никогда не пропускал карточной игры в четверг вечером, за исключением тех случаев, когда был в отпуске. На этого парня всегда можно было положиться. И Ленни, и Джэкки не раз пропускали игру: один занимался разбоем, а другой выставлял квартиры.
Обычай собирать общие, или "отпускные", деньги остался с тех времён, когда все они были подростками и ездили вместе отдыхать на Лорет-Де-Мар. Теперь, позврослев, они ездили небольшими группками, с женой или с подружкой. Странное смешение карточных и общих денег произошло несколько лет назад, во время одной пьянки. Писбо, который тогда был казначеем, в шутку поставил на кон общие деньги. Они сыграли на них для прикола. Их так от этого пропёрло, что они разделили все деньги между собой и понарошку сыграли на них. Теперь всегда, если они были на мели, они играли не на "настоящие", а на "общие" деньги. Это было всё равно что играть на деньги монополии.
Время от времени, когда когда-нибудь "срывал" весь банк, как, например, Гранти на прошлой неделе, они начинали сознавать эксцентричную и опасную природу своего договора. Они были друзьями и считали, что никто из них никогда не подставит другого. Это предположение основывалось на логике и преданности. Они все были повязаны друг с другом и не могли окончательно выйти их игры, даже с двумя тысячами фунтов банка. Выйти из игры значило кинуть остальных. Они постоянно твердили себе об этом. Больше всего они боялись грабежа. Безопаснее было бы хранить деньги в банке. Это было глупое попустительство, коллективная шизня.
Наутро от Гранти не было никаких вестей, и Ленни пошёл на биржу.
– Мистер Листер. Вы живёте недалеко от нашего офиса и вполне можете наведываться к нам по поводу работы каждые две недели. Я не считаю это требование чрезмерным, - напыщенно сказал ему клерк Гевин Темперли.
– Я знаю, где находится ваш долбаный офис, мистер Темперли. Но прошу вас принять во внимание, что я чертовски занятой человек и руковожу несколькими процветающими предприятиями.
– Твою мать, Ленни. Чёртов бездельник. Увидимся в "Короне". Я там завтракаю. В двенадцатом часу.
– Лады. Только не вздумай меня надинамить, Гев. Мне нечем даже заплатить за квартиру.
– Нет проблем.
Ленни спустился в бар и сел за стойкой с "Дейли Рекорд" и пинтой "лагера". Он хотел закурить, но потом передумал. К 11.04 он уже успел выкурить двенадцать сигарет. Так было всегда, если ему нужно было рано вставать. Он слишком много курил. Он курил меньше, если оставался в постели, и поэтому обычно вставал не раньше двух часов дня. Эти правительственные суки, подумал он, решили подорвать его здоровье и полностью разорить его, заставляя так рано вставать.
Последние страницы "Рекорда", как обычно, были заполнены всякой чепухой о "Рейнджерсах" и "Селтике". Саунесс выведал что-то об одном мудаке из второй английской лиги, а Макнилл писал о том, что доверие к "Селтику" падает. Ни слова о "Сердцах". Нет. Немножко про Джимми Сэндисона, с одной и той же цитатой, повторённой дважды, и коротким отрывком, обрывающимся на полуфразе. Ещё небольшая заметка о том, почему Миллер из "Хибсов" всё ещё считает себя лучшим форвардом, хотя команда забила всего три гола за последние примерно тридцать игр.
Ленни вернулся к третьей странице. Ему больше нравились полуодетые тётки из "Рекорда", чем голые - из "Сана". Это развивало воображение.
Краем глаза он заметил Колина Дэлглиша.
– Привет, Кок, - сказал он, не отрываясь от газеты.
Кок придвинул стул к Ленни. Он заказал себе пинту крепкого:
– Новости слыхал? Какое горе...
– Чего?
– Гранти... Ты чё, не слышал?..
– Кок посмотрел на Ленни в упор.
– Нет. А что...
– Умер. Перепил малость.
– Ты чё, шутишь? Да ты гонишь, чувак!..
– Я серьёзно. Вчера ночью.
– Что случилось?..
– Сердечный приступ, - Кок щёлкнул пальцами.
– Наверно, было больное сердце. Никто об этом не знал. Бедняга Гранти работал с Питом Гиллеганом, типа на стороне. Было около пяти, и Гранти помогал Питу прибраться и всё такое, как вдруг тот как схватится за грудь и - брык. Гилли вызвал скорую, и беднягу увезли в больницу, но через пару часов он умер. Бедный Гранти. Классный был чувак. Ты с ним в картишки резался, да?
– Э... да... один из самых классных чуваков, которых я знал. Какой удар...
Несколько часов спустя Ленни уже был никакой. Он стрельнул у Гева Темперли двадцать фунтов только для того, чтобы нажраться, как свинья. Когда вечером в бар вошёл Писбо, Ленни ездил по ушам симпатичной официантке и смущённому, трезвому на вид парню в комбинезоне с логотипом "теннентс-лагера".
– ...один из самых классных чуваков, бля, которых я знал...
– Привет, Ленни. Я уже слышал.
– Писбо горестно обнял Ленни за могучие плечи. Крепко сжал его, чтобы удостовериться, что один из его друзей всё ещё с ним, и попутно выяснить, насколько он пьян.