Трактат о двух Сарматиях
Шрифт:
Эней Пиколомини писал, что убит был не Сигизмунд, а Витольд, обманутый своими, как рассказано, под видом медведицы, но тут он доверился неосведомленным рассказчикам и писал неверно. [260]
В силу такого же заблуждения он много ложного написал о Литве и о Польше, а позднейшие историографы, ошибочно следуя его ошибкам, не постыдились письменно передавать, в качестве истины, нелепости самого Энея, говоря о нравах народов и о никогда не виданных местах, нечто совершенно иное, чем было и есть на самом деле. Опыт прошлого и настоящего обличает в невежестве и его и их всех, пишущих вопреки действительности.
260
Эней Сильвий из знатного сиеннского рода Пикколомини род. в Корсиньяно (Тоскана) в 1405 г., умер 14 авг. 1464 г.; знаменитый гуманист — историк, географ, поэт, дипломат, канонист, теолог и оратор, с 27 авг. 1458 г. папа под именем Пия II.
Высокая одаренность и отличное образование — с одной стороны, любознательность, общительность и гибкость характера (иногда, впрочем граничившая с беспринципностью) — с другой — сделали для него легким блестящий дипломатический путь, начатый уже в юности. Круг лиц, вещей, стран и событий, с какими успел познакомиться Эней Сильвий, очень широк. Базельский собор, дипломатические поручения в Германии, Савойе, Швейцарии, Вене, епископат в Тиесте, потом в Сиенне, нунциатуры в Австрии, Венгрии, Богемии, с 1456 г. кардиналат и папская тиара с 1458 г. — вот главные вехи биографии его, как политического деятеля.
Из многочисленных литературных, публицистических и научных произведений Энея Сильвия для нас наиболее интересны его историко-географические описания Азии и Европы. В разных изданиях они носили разные наименования, а ко времени Меховского появились, как: 1) Historia rerum ubique gestarum cum locorum descriptione… Venetiis, 1477 и позднее — то же под наименованием Cosmographia Pii рарае in Asiae et Europae eleganti descriptione. Asiae historiam rerum ubique gestarum cum locorum descriptione complectitur. Europae temporum varlas continet historias... Parisiis, 1509; 3) In Europam, scilicet de his, quae sub caesare Frid III per Germaniam gesta sunt, cum locorum descriptione, Memmingae (1490). См. Potthast, о. с., стр. 23.
Мы пользовались экземпляром Ак. Наук: Aeneae Sylvii Piccolomini Senensis... opera, quae extant omnia... Basileae, 1571.
Упоминаемое Меховским место находится в гл. XXVI Европы (De Europa), в рассказе о Литве. Эней Сильвий говорит следующее: «Преемник его (Витовта — С. А.), Свидригал, прикармливал медведицу, которая привыкла брать хлеб из его рук, но часто бродила и по лесу. Когда она вновь приходила к покою (thalamum) князя, ей были открыты все двери, а тут она имела привычку, проголодавшись, тереться о дверь и стучаться ногами: тогда князь открывал дверь и давал ей есть. Несколько знатных юношей составили заговор против князя и, взяв оружие, стали, по примеру медведицы, тереться о дверь княжеской спальни. Свидригал, думая, что там медведица, открыл дверь и тут тотчас пал под ударами бывших в засаде» (перев. наш).
Как видим, Эней говорит действительно не о Сигизмунде Стародубском, но и не о Витовте, как утверждает его обвинитель. Какие именно «нелепости» в сообщении Энея Сильвия о Литве и Польше имеет в виду Меховский дальше, трудно сказать.
Во всячом случае, ни упомянутая уже глава о Литве, ни глава XXV, посвященная Польше, как будто не дают оснований обличать их автора в невежестве.
Возможно, впрочем, что наш автор разумеет один из памфлетов, где Эней Сильвий отрицает королевское происхождение детей четвертой жены Ягелло, Софии, и между прочим короля Казимира III. Ср. Ю. Мархлевский, о. с., стр. 81.
Казимир, третий сын Владислава Ягелло, был преемником князя Сигизмунда Стародубского на великом княжестве Литовском и правил почти пятьдесят лет.
В самые последние годы его правления князь москов Иван (Iwan) отнял и присвоил себе княжество Новгородское, иначе называемое Нугардией или Новогардией. [261]
После Казимира в Литве правил четвертый сын его Александр, при котором вышесказанный Иван, князь москов, захватил княжество Можайское (Mozaisensem), имеющее в длину семьдесят миль и столько же в ширину а также сорок крепостей. [262]
261
Казимир Ягеллон король Польский и в. князь Литовский в 1445 — 1492 гг.
Окончательное подчинение Новгорода Иваном III относится к 1479 г. Ни формально, ни фактически Новгород в это время не принадлежал Литве, как думает Меховский (о совместном с Москвой владении некоторыми пограничными Новгородскими волостями см. Соловьев, о. с., I, стб. 1144; о литовских князьях в Новгороде — ibid., I, 924, 926, 927, 1039, 1356). Договор о покровительстве, заключенный Новгородом с Казимиром Литовским в 1470 г., не был реализован: когда в следующем 1471 г. Иван III пришел с войском к Новгороду, последний не получил от Казимира никакой помощи и после недолгой борьбы заключил новый договор, уже с Иваном III, где говорилось: «За короля и за в. князя литовского... не отдаться... князей... у в. князя литовского не просить и не принимать князей из Литвы в Великий Новгород». Борьба литовской и московской партий в Новгороде продолжалась и после того, когда положение московского правительства осложнилось угрозой соединенного нашествия татар и Литвы; начались даже вновь переговоры Новгорода с Казимиром, которые и вызвали поход Ивана III, но никаких актов, свидетельствующих о подчинении Новгорода Литве, совершено не было (Соловьев, о. с., I, стб. 1349—1378).
В суждении о зависимости Новгорода от Литвы Герберштейн ближе подходит к истине, чем Меховский. Он говорит: «От союза с подобными народами, содействием которых новгородцы пользовались для сохранения своей республики, выходило, что московиты хвастались, что они имеют там своих наместников, а литовцы в свою очередь утверждали, что новгородцы их данники» (о. с., стр. 118, перев. А. И. Малеина).
Во втором издании Хроники Меховского, в рассказе о занятии Иваном III Новгорода, имеется вставленная правительственной цензурой фраза, настолько соответствующая сказанному Герберштейном, что можно было бы думать о заимствовании ее последним из Хроники.
262
Александр Ягеллон (1460—1506), четвертый сын Казимира Ягеллона, в. кн. Литовский с 1492 г., а с 1501 вместе с тем и король Польский. Женат был на дочери Ивана III — Елене.
Можайск занят Василием Темным в 1454 г. Иван, князь Можайский (б. удельный), с семьей и своими бежал в Литву (Соловьев, о. с., I, стб. 1079—1080). К позднейшему времени относятся жалобы Казимира Литовского Ивану III на захват русскими людьми литовских областей, в том числе и некоторых можайских (Тешинова и др.), на что Иван III отвечал, что те волости издавна тянут к Москве (ibid., стб. 1446).
В ноябре 1492 г. посол Александра Литовского вновь повторяет в Москве те же жалобы, упоминая и можайские волости (ibid., стб. 1450). Новое литовское посольство 1494 г. при переговорах уступило можайские, боровские и медынские волости Москве (ibid., стб. 1455). Таким образом, если Меховский неправ в отношении Можайска, то ошибка его легко объяснима и невелика.
А. Кампензе, как всегда, рабски копирует Меховского и в известии о Можайске (о. с., стр. 22).
По смерти Александра, на княжество Литовское был избран нынешний Сигизмунд, а в его правление князь Московии Василий (Vasylo) завоевал и занял княжество Псков, называемое Плесковией, и Смоленское княжество. [263]
Глава третья. Об обширности великого княжества Литовского и о находящемся там.
Протяженность великого княжества Литовского такова: от Балтийского или Прусского моря до Вильны, столицы Литвы, 60 миль, от Риги же до Вильны прямым путем 70 миль, а если идти, как ходят обычно, через Полоцк (Poloczko), то от Риги на Вильну будет сто миль. Затем — от Вильны к Киеву сто миль. От Киева до слияния рек Днепра и Буга, называемых у греков Большим и Малым Бирисфеном, десять дневок, что составляет 70 миль. Там когда-то стоял замок Дзассов, ныне разрушенный, и там теперь конец владений литовских, тогда как раньше они простирались до Бялыгрода, называемого у латинов Белым Замком. Его захватили и владеют им турки, а кругом в степях живут татары.
263
Сигизмунд I, сын Казимира Ягеллона, король Польский и в. кн. Литовский в 1506—1548 гг.
Псков присоединен Василием III в 1510 г. (Соловьев, о. с., I, стб. 1598—1602). Пока Псков сохранял свою независимость, он самостоятельно сносился с Литвой, принимал к себе литовских князей и, по известию Новгородской летописи, на короткое время (при Александре тверском) даже подчинился Литве (Соловьев, о. с., I, 849, 926, 946). Казимир Ягеллон, без сомнения, рассчитывал на переход его к Литве (ibid., стб. 1448—1449); расчеты эти отнюдь не оправдались, но, по-видимому, послужили причиной ошибки Меховского, повторенной и Альбертом Кампензе (о. с., стр. 21).
Смоленск, с 1386 г. действительно подчинявшийся Литве, в 1395 г. окончательно был присоединен Витовтом, но в 1514 г. после троекратной осады взят Василием III (ibid., стб. 1000, 1001, 1031 и сл.).
А. Кампензе заимствует у Меховского и данные о Смоленске (о. с., стр. 21)
Таков рассчет расстояний по направлению к югу или, лучше сказать, к юго-востоку. Считая же поперек: от Парчова и границ Литвы к Вильне — 80 миль, а от Кракова по той же дороге до Вильны — сто двадцать миль. От Вильны до Смоленска — сто миль, от Смоленска до Москвы (Moskwam, Moscouiam), города москов, сто миль — все разумеются большие германские мили. [264]
Первый и главный город в Литве — Вильна. Величиной она такова же, как Краков с Казимирией, Клепардией и всеми пригородами, но дома там не стоят подряд, как в наших городах, а зачастую разделяются садами и огородами. В Вильне есть два каменных замка, верхний — на горе, нижний — в долине. [265]
264
Замысловский (Герберштейн, стр. 356—357) сопоставил эти цифры с картой Географич. общества и почт. словарем. Пользуясь его данными, но переводя все в версты, получим следующую таблицу:
От Балт. моря до Вильны... / 300 / 240
« Риги... / 350 / 238
То же через Полоцк... / 500 / 627
От Вильны до Киева... / 500 / 724
« Киева до слияния Днепра и Буга... / 350 / 406
« Парчова до Вильны... / 400 / 433
« Кракова «... / 600 / 639
« Вильны до Смоленска... / 500 / 468
265
Из шести предместий Кракова — Казимирия и Клепардия (Kazmierz i Kleparz) до конца XVIII в. были отдельными городами.
Слова orti et pomoria можно перевести также «садами и выгонами». Мы предпочли понять pomoria, как pomaria (овощной сад, огород), а не как pomoeria (пустырь близ городской стены, выгон).
Новгород (Nowygrod), который латины называют Нугардией или Новогардией, был владением великого княжества Литовского, завоеванным князем Витольдом. [266]
По обширности Новгород немного больше, чем Рим, так как Рим в окружности имеет тридцать две италийских мили, что составляет шесть миль германских с остатком в две италийских мили. Новгород же имеет целых семь миль, то есть 35 италийских. Здания в Новгороде деревянные, а в Риме каменные.
Новгород отстоит от Балтийского моря, примерно на две или на три мили.
266
Известие ошибочное и вообще и по отношению к Витовту в частности.
Дальнейшее сравнение Новгорода с Римом повторено Альбертом Кампензе (о. с., стр. 22); расстояние от моря им определяется в 202 мили (ibid).
В Риме Меховский был в 1499 году, но уже из данного места видно, что в Новгороде он вообще не был. Известие о величине Рима могло быть взято у Bergomensis (о. с., л. 66V — со ссылкой на Флавия Вописка: ко времени Марка Аврелия — 30 миль).
Купцы там были, да и до сих пор есть богатейшие, при том настолько, что у каждого близ столовой есть кранц (krancz), то есть хранилище со сводом [подвал], в который бросают без счета золото, серебро и добытые драгоценные вещи.
Вот почему, когда Иван, то есть Иоанн, князь Московский, в 1479 году отнял Новгород у великого князя Литовского Казимира, он и мог захватить сразу эти новгородские сокровища и увезти в Московию до трехсот возов, до верху полных только золота, серебра и драгоценного жемчуга. [267]
267
Сообщение о вывозе Иоанном III из Новгорода 300 возов золота и драгоценностей есть уже у Длугоша (о. с. XII [XIII], стр. 698). Со слов Меховского его повторяют Альберт Кампензе (о. с., стр. 22), меняя цифру 300 на 307, и Герберштейн (о. с., стр. 118), последний — со ссылкой на «некоторых писателей».
Отрывок о хранилищах драгоценностей переведен в «Отеч. Записках» (о. с., стр. 145) и истолкован, нам кажется, ошибочно: «... много очень богатых купцов, у которых существует обычай помещать вблизи стола сундук (krancz — вероятно скринка) черепаховидной формы...». Сходен с этим и немецкий перевод Ф. Экка 1518 г.: «... so das ain yegklicher kauffman hett neben seinen tisch ainen crantz das ist ain behalter darin er gold und silber warff «... (Traktat von baiden Sarmatien... Augspurg, 1518, л. 27V).
В подлиннике iuxta refectorium, т. e. близ столовой; reservaculum loco testudinis может значить «хранилище вместо (или на месте) свода», т. е., по-видимому, подвал, подполье, наподобие сводчатых подвалов в каменных домах.
Итальянский переводчик Annibale Maggi правильно переводит refectorium и вовсе пропускает loco testudinis: «presso il luogo, dove separamente mangiano... vi e il Cranez, cioe il salva robba»... (Мы пользовались экземпляром Ак. Наук: Historia delle due Sarmatie... Venetia, 1584, стр. 110).
В этом же Новгороде издавна стали постоянным несчастьем убийства и грабежи: часто, при обнаружении или обвинении какого-нибудь преступника, начинали бить в колокол совета (pretorii), где сидели, в качестве судей, сто сенаторов, все длиннобородые, по обычаю родины. Народ, услышав звон колокола, сбегался со всего города, при чем каждый хозяин захватывал два камня в руки, а сыновья его по столько же. Когда сенаторы выносили обвинительный приговор преступнику, близ стоящие осыпали его камнями и убивали, а затем шумной толпой бежали к дому убитого и разграбляли все его имущество. Дом с участком затем продавался, а деньги конфисковались в пользу государства.
Иван, вышесказанный князь москов, захватив в свою власть Новгород, поставил на пяти известнейших улицах города пять командиров с воинами для подавления и предотвращения обычных беспорядков, нападений и грабежей. [268]
В Новгороде есть замок, называемый Децен (Deczen). В нем находится главная церковь святой Софии, то есть Спасителя. Крыта она блестящими золотыми пластинками. В том же Новгороде есть семь монастырей чернцов (czyrnkorum), то есть черных монахов устава св. Василия, и отстоят они друг от друга приблизительно на полмили. В первом монастыре св. девы Марии — тысяча монахов, в другом — св. Георгия — семьсот, в третьем — шестьсот, в четвертом — четыреста, а соответственно и в других монастырях. [269]
268
Переводы частей Трактата, данные в «Отеч. Записках» (т. XCVII, СПб, 1854, отд. II, стр. 141—151) подкупают читателя легкостью и прекрасным языком, но зачастую оказываются скорее пересказами, чем переводами.
Весь отрывок о новгородском суде типичен, как пример. Сопоставление перевода с подлинником показывает следующее. Перевод О. З.: В Новгороде (подл. «в этом же Новгороде») начала было распространяться вредная наклонность к грабежам и разбоям (подл., perniciosa consuetudo inoleverat, т. e. «издавна укоренилась гибельная привычка к»... или «издавна стали постоянным несчастием убийства и грабежи»); Чтобы искоренить это зло, новгородцы ввели усебя следующий обычай (всего этого — от «чтобы» до «обычай» в подл. нет); Захваченный на деле или обвиняемый в воровстве либо разбое представлялся в преторию [«вече»] (в начале пропущено saepe — подл.; из следующего весь конец — от “в воровстве” до [“вече”] в подлиннике отсутствует; эта вставка изменяет рисуемую подл. картину, порядок судебных действий); Потом ударяли в вечевой колокол; по первому его звуку... («потом» нет и не может быть в подл., т. к., по Меховскому, в колокол начинали бить тотчас по обнаружении преступника; слов по первому его звуку в подл. нет; эпитета вечевой в подл. нет: Меховский, щеголяющий знанием местных слов, именно этого слова не приводит и, конечно, не случайно, так как речь идет не о вечевом суде, а о суде господ. Ср. В. О. Ключевский, Курс русской истории, ч. II, Москва, 1906, стр. 87).
Во избежание неясностей, выражение campana praetorii, что все-таки, думаем, значит вечевой колокол, мы переводим буквально — колокол совета.
269
Deczen — Детинец. Этот отрывок переведен и в Отеч. зап. (ibidem, стр. 146) и у Замысловского (Герберштейн, стр. 371) — в первом случае — с обычными для переводчика От. Зап. украшениями и неточностями («которого позолоченная крыша горит, как огнем»); во втором — у Замысловского — с устранением характерного для Меховского слова czyrnkorum и ненужной вставкой «в количестве, постепенно уменьшающемся».
Много там и церквей разных святых: одному св. Николаю, из всех святых у русских наиболее чтимому, посвящено столько церквей, сколько дней в году.
Высота полюса в Новгороде шестьдесят градусов, и летом, около времени летнего солнцестояния, после захода солнца и вплоть до восхода бывает так светло, что мастера — портные, сапожники и прочие ремесленники имеют возможность шить и работать.
За Нугардией к северу, вплоть до Северного океана, лежат Швеция (Suecia) и Финляндия (Filandia). [270]
270
О числе новгородских церквей и в частности церквей св. Николая Альберт Кампензе сообщает со слов Меховского (о, с., стр. 63 итальянского текста). Русский перевод Кампензе у Семенова (о. с., стр. 22) тут совершенно неверен: «для описания одной церкви св. Николая... потребуется не менее целого года».
В подл. говорится м. пр. о возможности suere et laborare белой ночью в Новгороде; слово suere пропускают и переводчик От. Зап. (стр, 146) и Замысловский (Герберштейн, стр. 371).
Замечательный город Псков, каменный и большой, меньший, впрочем, чем Новгород, примыкает к Московии и Литве. Латины называют его Плесковией. Жители его по языку и религии — все русские, бороды не бреют, волос на голове не стригут, но одежду носят совсем немецкую.
Земля Псковская имеет тридцать каменных замков — по направлению к Ливонии, каких нет ни в Московии, ни в Литве. Всего же земля Псковская имеет в длину шестьдесят миль, а в ширину сорок.
Василий (Vassilo), нынешний князь Московии, благодаря изменнической сговорчивости старейшин, захватил Псков и ныне владеет им. Он снял колокол, по которому весь город собирался наказывать преступников. Вопреки договору и собственным обещаниям, Василий увел владыку, то есть местного епископа, а также много знатных людей и граждан псковских и поселил их в городе Москве и в других местах Московии. [271]
271
О немецкой внешности псковичей ср. у Герберштейна (о. с., стр. 121).
О числе пригородов Пскова («замков» Меховского) говорит Замысловский, цитируя И. Беляева «Рассказы из русской истории. История города Пскова и Псковской земли». Их было, по подсчету Беляева, двадцать, но одновременно едва ли бывало больше двенадцати (Замысловский, Герберштейн, стр. 373, прим. 26).
Альберт Кампензе целиком заимствует известие о Пскове из Меховского (о. с., стр. 21, итал. текст, стр. 63). Русский перевод (тридцати крепостях) неверен: переводчик грубо ошибся, отнеся к Пскову то, что говорится о Василии III: egli habbia nella Lituania et quasi in tutto’l resto della Moscovia.
О снятии колокола и уводе жителей см. также у Герберштейна (о. с., стр. 121).
О высылке псковичей в Москву (300 семей) ср. у Соловьева (о. с. I, стб. 1602).
Слово muratus в приложении к замку или городу Замысловский всегда переводит «окруженный стеной». Между тем Меховский, совершенно правильно следуя и античному смыслу слова, и обычному в его время употреблению, и аналогии польского murowany, явно понимает это слово в смысле «каменный» (murus не деревянная, а каменная стена). Особенно очевидна неверность иного понимания ниже, в описании московского Кремля (см. прим. 193). Вольность Замысловского тем менее понятна, что сам он очень суров к чужим переводам.