Трактат о Явлениях Ангелов, Демонов и Духов
Шрифт:
ГЛАВА XXVII
О магике Гокке
Ле-Брюн рассказывает замечательную историю о магике Гокке, который 2 сентября 1687 тода Насским судом был приговорен к ссылке в каторгу за то, что он производил магические операции над животными и очень много умертвил их в Шампаньи. Гокке умер скоропостижно и жалким образом с отчаяния, так как он в нетрезвом виде открыл о своем таинственном искусстве морить скот одному лицу, по имени Беатрикссу: он был уверен, что демон сам умертвил бы его со злобы за то, что он рассказал об этом магическом искусстве.
Некоторые из соучастников этого несчастного впоследствии также приговорены были к ссылке в каторгу, другие из них повешены или сожжены. Все это совершалось по судебному приговору, состоявшемуся 20 октября 1691 года, который был утвержден парламентом Парижским 18 Декабря 1691 года. Из всего этого следует, что Парижский парламент признает необходимым строго наказывать колдунов, как людей вредных.
Г. Андре, придворный врач, в 6-м своем письме [350] против магии утверждает, что в упомянутой истории Гокке не было никакого ни колдовства, ни участия демона, что ядовитые снадобья, которые Гокке клал в скотские стойла и которыми он умерщвлял скот, были не что иное, как естественный ядовитый состав, который своим запахом, своими невидимыми испарениями отравлял и умерщвлял животных, а стоило только выбросить эти снадобья из стойла, или выгнать оттуда самый скот для того, чтобы предохранить от смерти этот последний. Но трудно было открыть место, где клались эти снадобья; пастухи, главные виновники зла, с величайшей предосторожностью скрывали их как можно поискуснее, потому что они знали, что открытие их стоило бы для них собственной жизни.
350
М. de S. Andre, Lettre 6 au sujet de la Magie, etc.
Кроме этого, г. Андре замечает, что эти снадобья по истечении некоторого времени теряли всю свою силу и не могли производить на скот никакого дурного действия, поэтому нужно было или заменять их новыми, или же намачивать их для того, чтобы снова приводить их в брожение. Если эти снадобья оказывали отравляющее действие вследствие участия демона, то они постоянно бы сохраняли свою силу и не было бы необходимости подновлять их и освежать, чтобы восстановлять в них прежнюю ядовитую силу.
При всех этих соображениях Андре предполагает уже несомненным, что если бы демон мог лишать животных жизни, то он делал бы это без всякого посредства; между тем Гокке составляет специи ядовитые и ими отравляет животных. Эти специи совсем не сверхъестественного изобретения; в них нет ничего такого, что нужно бы приписать демону, разве, в самом деле, нельзя допустить, что Гокке самому пришло в голову заняться приготовлением ядовитых специй. Приготовлять же эти специи Гокке мог придумать сам или же мог научить его этому кто-нибудь другой из негодяев, ему подобных.
Г. Андре говорит далее, что в смерти Г окке тоже же не было ничего такого, что можно было приписать демону. Его смерть, говорит он, была делом совершенно естественным: единственной причиной ее были ядовитые испарения, отделившиеся от приготовляемых специй. Замечании Андре мы считаем вполне разумными и потому ничего не прибавляем от себя.
ГЛАВА XXVIII
Замечания о магии и волшебстве
Исчезла магия, и белая, натуральная, пользующаяся обыкновенными силами природы, и черная, сверхъестественная, духами повелевающая и celestialis et ceremonialis (небесная и волшебная) Агриппы и mundus subterraneus (подземный мир) Кирхера (изобретателя волшебного фонаря), оживлявшего золу сожженной розы пред глазами суеверных людей Шведского двора в 1657 году. Вы можете найти всю эту магию, поясненную, истолкованную и написанную не какими-нибудь каракулями, а просто Немецкими или, если вам более нравится, Французскими буквами: читайте различные Manuels de Physique amusante или, еще лучше, г-на Guyot Recreations physiques et mathematiques, эту необходимую ручную книгу всех магиков и волшебников, или целый том знаменитого Dictionnaire Encуclopedique, под заглавием Amusements des Sciences.
Мы намекнем только, что многие из приведенных и им подобных рассказов делаются необъяснимыми или по недостатку сделанных наблюдений, или по неопытности и незнанию самих наблюдателей. Если многие почтенные люди видят колдовство и влияние сверхъестественных сил в простых фокусах, делаемых в освещенных залах, при тысяче зрителей, как же не впасть им в заблуждение при каком-нибудь нечаянном явлении в тишине, ночью, в безлюдии темного леса или пустого дома, при всех обстоятельствах, умножающих и страх, и сомнение, и веру в привидения? Мы заметим в заключение, что человек всегда называет понятным и простым все, что объяснимо его рассудком, и предполагает всегда колдовство, чародейство и влияние сверхъестественного во всем, что ему неясно и непонятно. Мера его знания является в противоположности большего или меньшего распространения слова «чудо» на естественные явления. Вера в колдовство делается наконец достоянием одних посредственных умов, или бедным наследием ошибочного воспитания, тогда как светлый и образованный ум находит новые, неисчерпаемые источники в чудесах природы и науки.
Все многочисленные описания знаменитых процессов и суда над ведьмами и колдунами служат гораздо более доказательством их несуществования, ошибок века, невежества, пристрастия и фанатизма судей, чем точной опоры для суеверия. Из книги Бордосского инквизитора Деланкра (1619 года) видно, что действию диавола приписывали тогда все непонятное. Жестокие преследования, ужасные пытки и казни волшебников, развившиеся до чрезвычайной силы во времена, предшествовавшие реформации и потом, в особенности со времени знаменитой буллы Папы Иннокентия VIII и распространения мнения о близости пришествия антихриста, когда Римское духовенство причисляло к семейству диавола всех религиозных нововводителей, гнало Вальденцев, преследовало Альбигойцев и жгло так называемых протестантских колдунов (в Женеве вдруг 500) — все это, или хроника всего этого может только служить историческим доказательством несбыточности рассказов о существовании чародеев, и оправдывает разве только то мнение, что все душевные болезни, зависящие от воображения, умножаются в той мере, как усиливается внимание к рассказам о них. Вследствие этого прежние кровавые законы против волшебства заменены во всех Европейских государствах простыми полицейскими мерами, и со времени принятия этого правила начали исчезать ведьмы, колдуны, кликушки и весь сбор тех шарлатанов, которые иногда так неприязненно вмешивались в семейные отношения.
ГЛАВА XXIX
Общие замечания
Многочисленные случаи, рассказанные автором в предыдущих главах, заимствованные большей частью из истории и засвидетельствованные иногда людьми, заслуживающими полного доверия, на первый взгляд могут показаться убедительнейшим доказательством действительного существования всех этих явлений. Сам автор, приведя такую громаду исторических фактов, рассказывая столько интересных страхов вследствие явлений разных духов, домовых, привидений и душ, по местам с большим недоверием относится к этим сказкам. Иногда он прямо говорит, что все это фантасмагории, вымыслы, обманы и т. под.; иногда же ставит рядом такие рассказы, которые противоречат совершенно один другому и набрасывают таким образом тень сомнения один на другой. К сожалению, у автора все это перемешано, перебито цитатами хроник, народных легенд, так что трудно уловить его определенный взгляд на эти рассказы: — то он сомневается, то положительно отвергает, то принимает на веру рассказы об одном и том же предмете. Напр., приводя рассказы о домовых и привидениях, одни из этих рассказов он считает несомненно истинными или, по крайней мере, не осмеливается высказывать критической оценки о них; другие рассказы в таком точно роде и характере он отвергает. Такая неопределенность со стороны автора вызвала нас сделать от себя в заключение несколько замечаний и соображений относительно всех его рассказов.
Этим замечаниям и посвящаем мы настоящую главу.
Мы не думаем вдаваться в подробный критический разбор всех по одиночке фактов и рассказов, приведенных автором, хотя это и было бы вернейшим средством пролить настоящий свет на эту темную область чудесного и сверхъестественного. Но это была бы скучная и безынтересная материя, потому что нам постоянно бы пришлось встречаться с рассказами, очень похожими друг на друга. Все эти рассказы, — не больше, не меньше, как разные вариации на одну и ту же тему. И потому при объяснении их нам естественно пришлось бы употреблять одни и те же приемы, повторять одни и те же общие естественные причины. Мы считаем совершенно достаточным коснуться только общих причин, породивших это бесчисленное множество сказаний о явлениях духов, привидений, мертвецов, в глухую полночь покидающих свои сырые могильные постели и отправляющихся путешествовать к своим родным и знакомым.
Прежде всего, является вопрос: все многочисленные явления не проделки ли ловких плутов, пользовавшихся ими для своих целей?
Не обманы ли это искусных фокусников, которые изучили хорошо некоторые особенные явления природы и придавали, в темные времена невежества, этим естественным явлениям чудесный смысл, возбуждая в умах зрителей столько суеверного ужаса, сколько в наше время какой-нибудь Пинетти или Брокко вызывали удивления к своей ловкости и своему уменью?
В этих вопросах есть доля правды. По крайней мере положительно известно, что в глубокой древности языческие храмы с их чудесными явлениями богов, подземелья с их прорицателями были полны лжи и обмана: языческие жрецы, люди образованные, обладая довольно большими знаниями по химии и физике, производили явления, известные теперь под именем простых физических опытов или, пожалуй, фокусов, и выдавали их легковерной толпе за явления силы божественной, — за чудеса. Человек смотрел на эти чудеса и, не умея объяснить их, младенчески веровал в их сверхъесте-ественное происхождение. Здесь человек был жертвой глубоко обдуманного и ловко рассчитанного обмана, а потому неудивительно, что самые скептические люди того времени не могли устоять против него, не могли не поддаться ему. Покажут, например, при помощи простых вогнутых зеркал какую-нибудь фигуру или образ, но покажут это необыкновенным образом, когда бы человек мог только удивиться сначала, а потом мог хладнокровно подумать о причинах такого явления, или покажут это после долгих молитвенных возгласов, после сожжения бесчисленных жертв и разнообразных курений, когда экзальтированному зрителю и без того уже в этих облаках дыма, раздражающего нервы, видятся видения, слышатся какие-то особенные звуки, зависящие впрочем более от устройства храмов, чем от внутреннего настроения жалкого пациента обмана. После этого, когда явится определенная фигура, толпа падет перед нею, пораженная благоговейным страхом. Экзальтация доведена здесь до высшей степени, никакой скептический вопрос здесь не будет иметь силы. Нельзя не порадоваться, что языческое жречество не знало тех могучих сил природы, которые открыты новыми естествоиспытателями сил электричества, гальванизма и других. Сколько бы бед сделало недобросовестное жречество для тогдашнего человечества, легковерного и невежественного!
История жреческих обманов, в измененной только форме, повторилась в средние века, — в эту эпоху глубокой младенческой веры во все таинственное, сверхъестественное. В это мрачное время явился целый класс людей, известных под именем колдунов, ведьм, ворожей и прорицателей. Это были люди большей частью невежественные, но обладавшие большим запасом ловкости и изворотливости. А между тем при помощи этих драгоценных для них качеств, прикрытых самой наглой самоуверенностью, они морочили простаков с величайшим успехом. Впрочем, по причине своего совершенного невежества, эти шарлатаны не пользовались доверием людей более или менее образованных. Зато, по временам, являлись люди, которые, обладая в совершенстве такою же ловкостью и изворотливостью, соединяли с этими качествами ум и обширные знания, особенно по наукам естественным. Такие люди приобретали громадную известность. Они пользовались именами — вызывателей теней мертвых, заклинателей темных духов. Ими даже нередко пользовалась полиция для раскрытия преступлений, в которых, нужно заметить, они были большей частью сами непосредственными участниками. В Западной Европе, особенно во Франции, в уголовных судах, в качестве сыщика нередко можно было встречать колдуна. Подобные случаи записаны в судебных протоколах, относящихся к началу XVIII века. В начале же XVI до половины XVII, колдунов тоже можно было встречать в палатах уголовных судов, только уже не в качестве сыщиков, а в качестве подсудимых, обреченных на костер или виселицу.