Трактир на Пятницкой (сборник)
Шрифт:
– Тебе стоит, а ему нет?
– Я-то вне подозрений, – поняв, что проговорился, Панин замолчал.
– Так, – протянул Климов и встал. – Вот и добрались до истины, мальчуган. Значит, не такие они слепые. Если ты сейчас мне всю правду не расскажешь, я тебя назад не пущу. И Лаврова сегодня же вытащу и вечерним поездом отправлю в Киев. Понял? Выкладывай!
Возвращаясь в отдел, Климов вспоминал весь разговор с Паниным и пришел к выводу, что пока все правильно и ребята на верном пути. А что он, Климов, может сделать и чем может помочь им в выполнении задания?
Кто-то крикнул над ухом, Климов поднял голову и еле успел схватить под уздцы наезжающую на него лошадь.
– Ослеп,
Климов похлопал по горячей и пахучей конской шее.
– Орловский красавец, беречь надо. Отпусти шенкеля, живодер, и левую заднюю перекуй, – сказал он и опять похлопал по шелковистой шее.
– Советничек нашелся.
Климов проводил взглядом пролетку и вернулся к своим размышлениям.
“Без меня в отделе девять человек. Конова в сторону, только из яйца вылупился, а предатель – человек с прошлым. Сомова тоже в сторону: чуть не разбился, а если бы не проломил своими сапожищами налетчику голову, то заполучил бы ценного свидетеля. Остается семь. Каким он должен быть? Во-первых, хорошим служакой. Держаться, чтобы ни сучка ни задоринки. Таких четверо: Шленов, Лапшин, Яшин и... Зайцев”.
Климов сунул в рот трубку. “Пожалуй, Зайцева надо отбросить: слишком умен, чтобы связываться с бандитами, должен понимать, что их удачи – дело временное. А если заставили? Нашли какие-нибудь старые грехи, шантажировали и заставили? – Климов вспомнил характеристику ЧК и покачал головой. – Да и слишком заносчив, ершист, а тот должен быть тише воды, ниже травы. Остаются трое”. Климов понял, что загнал себя в тупик, так как в предательство кого-нибудь из этих троих он поверить не может.
В отделе никого не было, только в маленькой комнатушке, отведенной для чистки оружия, Климов нашел Шленова. Перепоясанный засаленным фартуком, он сидел на табуретке, держа в руках разобранный наган, что-то насвистывал в усы и, прищуриваясь, оглядывал стол, на котором были разложены различные пилочки, отверточки и другие инструменты.
– У Витуна наган барахлит, вот и мастерю помаленьку, – сказал он, увидев Климова.
– Ты у нас на все руки, Пахомыч, – сказал Климов, усаживаясь на подоконник.
– Садись сюда, Василий. Застишь, – Шленов выдвинул ногой табуретку, потом пошевелил пальцами и взял какую-то пилочку. Тоненькая пилочка прилипла к его пальцам, как к магниту, он ловко перехватил ее и стал подтачивать курок. – Молодежь известно, что про оружие знает: куда патрон сувать да за что держать, – бормотал он в усы. – А наган – он как баба, ласку и уход уважает, а не соблюдешь – продаст. Опять же, как баба, продаст в самый роковой момент.
Климов улыбнулся рассуждениям старика. Шле-нову перевалило за пятьдесят, и в отделе его считали стариком. Потом спросил:
– А откуда же ты всю оружейную механику знаешь?
– А чего мастеровой мужик не знает? Я тебе хошь швейную машину, хошь часы, хошь лисапед починю, – ответил Шленов и взял в руки иголку. – Удивляюсь я на твоего заместителя, Василий. Военный человек, а оружие не любит. Я давеча его наган чистил – он как положил его в стол, так и в руки не брал больше года. Так в том нагане разве что мыши не завелись. Я и спрашиваю: что же вы, господин хороший, так с оружием обращаетесь, народное добро опять же? – Шленов отложил инструменты, быстро собрал наган, щелкнул курком и любовно погладил. – А заместитель твой скривился и говорит: “Я свое отстрелял, Иван Пахомович, сейчас, наверное, с десяти метров в дом не попаду”. А я считаю, что непорядок, – Шленов убрал инструменты и стал снимать фартук. – На нашей работе без
Климов ничего не ответил и пошел к себе в кабинет.
В этот вечер Климов решил устроить себе выходной. Панина он видел, налетчики сейчас переживают тяжелые дни, и им не до работы, а он, Климов, тоже человек. Приняв такое решение, он побрился, надел лучшую рубашку, на всякий случай сунул в карман маленький браунинг и отправился в Сокольнический парк.
Вечер был теплый, но не душный, и парк был переполнен, как муравейник. На открытой террасе Климов выпил пару кружек пива, попыхивая трубкой, посидел с полчаса, бездумно разглядывая гуляющих, выслушал громкоговоритель, который срывающимся на бас женским голосом сообщил, что и где ожидает отдыхающих, и пять раз повторил, что сегодня самый последний день, когда можно посмотреть мировой боевик “С черного хода” с участием очаровательной Мэри Пикфорд.
Климов принял все эти сообщения к сведению и отправился в биллиардную, где два часа гонял шары с местным “жучком”. “Жучок”, нахваливая посредственно играющего Климова, продул ему партию и предложил удвоить ставку, а увидев, что партнер – калач тертый, стал выигрывать подряд, пока Климову это не надоело. Расплатившись с хозяином заведения и с “жучком”, Климов выбрался на свежий воздух и увидел, что уже поздно и гуляющих поубавилось.
Тогда он направился к своему любимому развлечению – качелям. Проходя мимо тира, Климов услышал дружные аплодисменты и присоединился к зрителям, а когда увидел стрелка, протолкался ближе и встал за широкой спиной высокого военного.
У барьера стоял Зайцев, точнее, он стоял не у барьера, а отступя шага на три. Винтовку “монтекристо” он держал в одной руке, словно пистолет, и, широко расставив ноги, медленно поднимал ее вверх. Климов понимал в стрельбе толк и знал, что так держать винтовку может только очень опытный стрелок. Судя по реакции зрителей, огорченной физиономии хозяина, пузатому кофейнику и флаконам одеколона, стоящим на барьере, было ясно, что заместитель стреляет удачно.
Раздался выстрел – и на стене тира улыбающийся молотобоец опустил свою кувалду на голову пузатого и коротконогого буржуя. Все захлопали, а хозяин поставил на барьер чашку с привязанной к ней плиткой шоколада.
– Стреляй еще, товарищ. Закрой эту буржуйскую контору, – закричал белобрысый парень. – Я неделю назад полполучки прохлопал.
– Последний, – сказал Зайцев, заряжая винтовку.
– Больше не попадет, рука не выдержит, – уверенно сказал военный, стоявший перед Климовым.
Зайцев брезгливо улыбнулся и стал медленно поднимать винтовку. Все затаили дыхание, а спокойный женский голос произнес:
– Я не видела, чтобы Владимир промахивался.
Климов скосил глаза и увидел модно одетую женщину. Что-то неуловимо знакомое было в ее лице. Ударил выстрел, и по реакции публики Климов понял, что Зайцев не промахнулся. Продолжая стоять за спиной военного, Климов увидел, как заместитель подошел к барьеру, положил винтовку, отвязал от чашки плитку шоколада, потом подошел к женщине и, взяв ее под руку, сказал:
– Пошли, сестра.
“Конечно, сестра, – подумал Климов, глядя им вслед, – как это я сразу не понял?.. Чтобы так стрелять, надо тренироваться, а Шленов говорил... Зачем же Зайцев врет? И выправка, и морду брезгливо воротит – типичный петлюровец. А характеристика ЧК? Все равно надо проверить”.
На следующее утро Климов первым делом написал в управление запрос, чтобы ему прислали личное дело заместителя.
Глава пятая
Серый