Трамлин-полет
Шрифт:
Заканчивался мой ритуальный обход трассы. Воспоминания десятилетней давности так захватили, что я и не заметил, как отмерил семь тысяч шагов. Изрядно потемнело. Пора топать отдыхать. Перелезаю через отбойник и быстро иду в гостиницу. В номере раздеваюсь, ложусь в постель. Долго лежу с закрытыми глазами, но уснуть не могу - память будоражит. Некоторое время еще сопротивляюсь, потом сдаюсь и погружаюсь в водоворот событий тех дней.
В Киеве первая половина дня ушла на выполнение формальностей. Летчик сдержал слово - хотя и со скандалом, но меня
Автомобили группами по пять выпускали на трассу. Я был последним, и меня колотила такая предстартовая лихорадка, что ничего вокруг не замечал. Слонялся туда-сюда и не знал, к чему приложить руки. Тут появились двое с мороженым в руках: один в спортивном комбинезоне, другой - в комбинезоне механика. Видимо, для них тренировка уже закончилась, и они откровенно бездельничали. Дойдя до моего автомобиля, остановились.
– О-о! Вадим, посмотри - новенький, - весело сказал механик, показывая на меня мороженым.
Обошли вокруг машины, и Вадим охотно включился в новую тему.
– Ничего рыдванчик. И краска у него веселенькая - наверное, от забора осталась.
Я почувствовал, что краснею, и, чтобы скрыть смущение, открыл капот, с умным видом стал смотреть на двигатель. Это мгновенно стало предметом новых насмешек.
– Ой, Вадик, гляди, гляди, что у него под капотом делается. Мы-то думали, что у этого "мустанга" педальный привод, а у него, оказывается, и мотор есть.
Тут они подошли ближе, и механик продолжил:
– Ай, Вадик! У него и "вебера" есть! Ну... тогда "лошадей" в двигуне невпроворот.
Я отошел от двигателя и, стараясь не подавать вида, сел на корточки у багажника и стал заглядывать в выхлопную трубу. Это еще больше усугубило мое положение. Вадим тут же с серьезным видом прокомментировал мои действия:
– Да, тяжело мне завтра придется, видимо, в моторе действительно так много лошадей, что им тесно. Парень не зря в выхлопную трубу заглядывает - наверное, оттуда хвост последней лошади торчит - не поместился. Пойдем посмотрим.
По пути ко мне они увидели шины и теперь уже не на шутку удивились.
– Вадим, смотри, новый "Простор", а нам говорили, что еще не сделали ни одной штуки. Вот те раз!
Он обратился ко мне:
– Эй, парень, где "резину" взял?
Теперь настала моя очередь злорадствовать:
– Где взял, где взял!.. Купил!
– ответил, не утруждая себя оригинальностью.
Подбежал Антон:
– Треплешься? Сейчас твоя пятерка пойдет. Садись, заводи.
Вадик подошел к Антону:
– Привет, Антон Константинович! Это твоя работа?
– Он кивнул на двигатель.
– Моя, моя, отстань, Вадька. Не до тебя.
– Антон захлопнул капот и кивнул мне.
– Заводи!
Вадим отошел чуть в сторону и серьезно сказал механику:
– Я же говорил, не зря парень в выхлопную трубу заглядывает.
Лихорадочно пристегиваюсь ремнями, надеваю перчатки, шлем, завожу двигатель. Подъезжаю к судье на выпуске. Он, перекрывая грохот моторов, кричит мне:
– Пять кругов. Все хронометрируем. Ясно?
Я киваю головой. Он дает "добро" на выход. Четыре другие машины уже на трассе. Ну, думаю, поехали! Почти весь первый крут еду спокойно, стараясь все запомнить. Но, выйдя из последнего поворота, решаю, что пора! Нажимаю до упора педаль газа, смотрю на тахометр - семь тысяч, переключаюсь, опять полный газ, мотор так стремительно набирает обороты, что до семи не успеваю переключиться - уже семь с половиной, включаю четвертую передачу и опять топчу педаль. И только тут замечаю, с какой невообразимой скоростью на меня надвигается отбойник первого поворота. Холод страха стал расползаться по всему телу. Мелькнула мысль - все, не успею! Тут же бью по тормозам - раздается душераздирающий визг заблокированных колес, машину бросает влево, затем вправо. Отпускаю тормоза. И в этот момент мимо проносится одна из машин. Она успевает обогнать, перестроиться вправо для захода в поворот и спокойно нырнуть в него. Я рванулся следом, но она уже ушла.
Так, значит, перепугался, понял я, а ехать-то здесь можно, оказывается, гораздо быстрее. И закусил удила. Все окружающее тут же погрузилось в какое-то марево. Страха не было, но что делал - не помню. Каждый поворот для меня был последним. Машину ставило боком, чуть не разворачивало. При этом почти перед капотом зловеще мелькала металлическая полоса отбойника, ограничивающая трассу. Вдруг, время от времени, на глаза попадалась стрелка тахометра, и я без всяких эмоций отмечал, что обороты уже перевалили за восемь тысяч, тогда, как робот, делал переключение и вновь впивался взглядом в следующий вираж.
Чудом заметил клетчатый флаг, которым энергично размахивал судья, стараясь привлечь мое внимание. Сбросил скорость, заехал в зону технического осмотра. Заглушил двигатель, отстегнул ремни и, не снимая шлема, на ватных, еле гнущихся ногах пошел к хронометристам.
Две девушки в майках и джинсах сидели за столиком у трассы в районе старта-финиша, заполняя ведомость.
– Какое у меня время?
– спросил я одну из них. Даже не поинтересовавшись стартовым номером, что меня удивило, ответила:
– Две, тридцать пять и шесть.
– А лучшее?
Теперь ответила другая:
– Две, ноль одна и три - у Борисова.
У меня внутри все похолодело и неприятно засосало под ложечкой. Проиграть тридцать пять секунд на одном круге! Но ведь быстрее ехать было просто невозможно! Хронометристы ошиблись. Я не мог показать такое плохое время!
Не успел подойти к машине, как мне кто-то положил сзади руку на плечо и остановил. Оборачиваюсь - Виталий. Поразили его холодный сверлящий взгляд и бледность лица. Он взял меня за пояс комбинезона, отвел чуть в сторону и, чеканя каждое слово, начал: